— Ук–ра–и–на для ук–ра–ин–цев! Украина для украинцев! Это были трое единомышленников из трех высших школ: университета, Политехникума и Коммерческого института — студенты Голубович, Сeвpюк и Любимский. Они были единомышленниками, несмотря на то что все — члены, даже лидеры, трех разных, антагонистических партий: украинских эсеров, украинских федералистов и украинских эсдеков.

В эту минуту на кафедру снова прорвался Затонский — не для окончания доклада, а для слова на митинге в порядке прений.

— А я докажу, я докажу, — кричал он, и теперь лицо его уже не было по–диккенсовски добродушным, и из глаз сквозь стеклышки очков так и сыпались искры. — Я докажу, что именно большевики и являются совестью народа! Народ стремится к социальной революции — и ее несут на своих знаменах большевики! Народ не хочет войны — и большевики провозглашают: «Долой войну!..»

Последние его слова снова потонули в реве аудитории. Но это уже был не хаотический, беспорядочный рев, а шум организованный: с задних рядов раздалось пение, сразу подхваченное почти всем залом и поглощающее отдельные восклицания протеста. Пели:

Коперник целый век трудился,

Чтоб доказать земли вращенье…

Затонский и Картвелишвили покорно сошли с трибуны. Раз аудитория запела «Коперника», оружие приходилось складывать.

Дурак, зачем он не напился,

Тогда бы не было сомненья!

Пение «Коперника» было общепризнанным способом обструкции в студенческом кругу. Если оратор был нежелателен, студенты затягивали «Коперника» — и не прекращали пения, пока выступающий оратор не покидал трибуны.

6

Тем временем писатель Владимир Винниченко пребывал в состоянии меланхолии.

Собственно говоря, у Винниченко были все основания для того, чтобы радоваться жизни и быть довольным самим собой. Ведь все складывалось по его, Винниченко, желанию, и в том, что складывалось именно так, была именно его, Винниченко, заслуга: он проявил себя и выдающимся государственным деятелем и дошлым политиком также. Первый этап на пути борьбы за возрождение нации — утверждение украинский государственности и одновременно демократизацию ее руководства — можно было считать пройденным.

Временное правительство наконец санкционировало существование генерального секретариата — этого зародыша национального правительства на Украине. А только что проведенный украинскими социал–демократами Всеукраинский рабочий съезд послал в украинский парламент, Центральную раду, сто своих депутатов.

Как же не быть довольным, как же не радоваться бытию Винниченко — идеологу украинской государственности и лидеру украинской социал–демократии?

И Владимир Кириллович вскакивает с места — он в своем домашнем кабинете, в собственной фешенебельной квартире на Пушкинской, 20, бельэтаж, вход с улицы, — и бодро, весело прохаживается взад–вперед, а на повороте делает даже нечто похожее на антраша. И напевает модную шансонетку:

Всем приятны, всем полезны помидоры да помидоры…

Государство есть, правительство есть, — как же не радоваться сердцу государственного деятеля? Руководство государством демократизировано и пролетаризировано, — как же не радоваться сердцу революционера?

Впрочем, сердце у Винниченко, как у всех людей, — одно. Две радости одновременно в нем не вмещаются: в щелочку между ними начинает просачиваться беспокойство.

Временное правительство, этот чертов враль Сашка Керенский все–таки ухитрился подложить свинью, даже сразу две: признал прерогативы Центральной рады только над пятью губерниями Юго–западного края, а не над всей Украиной, и генеральных секретарей утвердил только семь — не полным комплектом кабинета министров…

Настроение у Владимира Кирилловича сразу же портится. Ну как тут не затосковать, как не впасть в ипохондрию?

Чтобы отогнать досадные рефлексии, Владимир Кириллович останавливается перед плотно прикрытым окном — в разгар жаркого лета вдруг наступила холодная погода и наградила Владимира Кирилловича насморком — и всматривается в служебный ход находящегося прямо напротив его окна театра Бергонье: только что кончилась репетиция, и на улицу целой стайкой выпорхнули балеринки кордебалета летней оперетты антрепризы Багрова. Вон та, кудрявая, право же хорошенькая! Где макинтош и шляпа? Владимир Кириллович сейчас же — ведь это так романтично! — пойдет за ней следом и… Но Владимир Кириллович вдруг чихает: проклятая инфлюэнца напоминает о себе — и останавливается на полпути, раздраженно швырнув шляпу в сторону.

Досада снова овладевает его душой.

Чтобы утешить себя, Владимир Кириллович заставляет себя еще раз припомнить свои победы. Не среди дев кордебалета, а на государственной и политической арене.

Как хитроумно и тонко–политично обвел он вокруг пальца и большевиков — с их лозунгом «Власть Советам!», и эсеров — в их сопротивлении идеям социал–демократии! Организованный Винниченко, то есть украинскими социал–демократами, Рабочий съезд просто–напросто объявил президиум съезда… Всеукраинским Советом рабочих депутатов, а членов новоявленного Совета послал на пополнение Центральной рады. Как вам это нравится? Одним махом всех побивахом!

Не верите? Пожалуйста! Всеукраинского же Совета рабочих депутатов не было? Не было. Большевики шумят уже три месяца, и никак не созовут Всеукраинский съезд Советов. А теперь и Совет есть! И входит в полном составе в Центральную раду. То есть Центральная рада остается сверху. Нация превыше всего!.. А сама Центральная рада? Буржуазная она или демократическая? Го–го! Сто новых депутатов — пролетарии как на подбор! Украинцы, конечно. Ведь съезд Винниченко созывал только из делегатов по национальности — украинцев. И семьдесят человек из этой сотни — члены его, Винниченко, партии украинских социал–демократов. Так возрос или не возрос удельный вес и украинского пролетариата, и украинской социал–демократии в… буржуазной Центральной раде? Го–го! Не за горами уже то время, когда украинский пролетариат и, в частности, украинская социал–демократия вообще будет в украинском парламенте в абсолютном большинстве!.. А генеральный секретариат уже и сегодня абсолютно винниченковский. Не верите? Пожалуйста! Как только Центральная рада пополнилась семьюдесятью винниченковскими голосами, Владимир Кириллович, председатель генерального секретариата, немедленно заявил, что он недоволен настоящим эсеро–эсдековским составом генерального секретариата и… подает в отставку. Центральной раде пришлось формировать новый генеральный секретариат. А что дало теперь баллотирование кандидатур? Результаты персонального баллотирования: с приплюсованными теперь семьюдесятью голосами — на первом месте оказался… Владимир Винниченко собственной персоной. И Малая рада Центральной рады вынуждена была обратиться к Владимиру Кирилловичу с нижайшей просьбой принять–таки на себя эту высокую и трудную миссию: сформировать новый генеральный секретариат. Он его и сформировал — с подавляющим большинством социал–демократов. Здорово? A?.. О, это было мастерски выполненное дипломатическое антраша!..

Как же Владимиру Кирилловичу не радоваться жизни и не быть довольном самим собой?

И все–таки сомнения точили сердце Винниченко.

Впрочем, не сомнения, а именно эти самые… украинцы–пролетарии. Вовсе не так, как предполагалось, обернулось дело с «рабочим пополнением» Центральной рады.

Ну что вы поделаете с этими пролетариями! В парламентскую жизнь они действительно немедленно включились. Активно выступают на заседаниях Центральной рады и предъявляют свои настойчивые требования. Но с чем выступают и чего требуют? Они заявляют, что Центральная рада на местах не пользуется авторитетом. Говорят: настало время указать место буржуазии — пусть и своей, украинской. И вообще, не лучше ли эксплуатированным всей бывшей Российской империи действовать сообща против наступления эксплуататоров? А посему — не следует ли все–таки требовать власти Советов на местах, землю отдать крестьянам и прекратить к чертовой матери империалистическую резню?.. А о возрождении нации, о проблемах национальной государственности и вообще о национальных делах они ничего вразумительного, собственно говоря, не говорят…