Руки подняли дядя Толя, тетя Катя, Зойка, дядя Олег, тетя Нина, Васька и дядя Витя.

Семь «за», девять «против», — хмуро произнесла мама, которая уже догадалась, что «второго тура» не избежать. — Кто за то, чтоб свернуть на правую протоку?

И сама первая подняла руку. Конечно, Сережка с папой тоже проголосовали «за», и дядя Коля с тетей Таней, и тетя Клава с Таськой и Татаськой.

Восемь «за» и восемь «против»… — вздохнула мама. — Значит, левая протока отпадает. Будем выбирать между правой и центральной.

А если опять восемь на восемь получится? — ехидно спросил Степа. — Ща возьму и ради понта проголосую за центральную!

Удивительное легкомыслие! — проворчала Сережкина мама. — Между прочим, мы уже довольно долго здесь стоим, а куда ехать, до сих пор не решили. И ближе к месту ночевки от этого не оказались.

— При чем здесь легкомыслие, тетя Юля? — посерьезнел Степа. — Между прочим, все это ваше голосование — как раз и есть чистой воды легкомыслие. Кто-нибудь из вас привел хоть один стоящий аргумент за свое решение? Нет. А от большинства голосов протока своего направления не поменяет. Если она нас выведет к острову, где дядя Толя намечает на ночевку становиться, то и безо всякого голосования вывела бы. А если она ведет к черту на рога, то мы там тоже без всякой демократии окажемся…

Твое мнение ясно, — сказала Сережкина мама. — А есть у тебя аргумент за левую протоку?

Честно сказать — мне по барабану, куда ехать! — хмыкнул Степа. — Лишь бы ехать, а не стоять.

Ладно, голосуем! Кто за центральную протоку? — спросила мама.

Подняли руки все те же, что и в первый раз.

Семь, — сказала мама. — Напоминаю, воздерживаться нельзя! Значит, девять за правую. Решение принято!

Никто на сей раз спорить не стал. Флагманская «Черепаха» первой свернула в правую протоку, следом за ней направился «Викторез»… Когда туда же направилась и «Джульетта», Сережка вдруг поежился от приступа легкой жути. А вдруг и впрямь эта самая водная дорожка уведет их к черту на рога? Хотя бы в переносном смысле…

Глава VI ОСТРОВ УДАЧИ?

Жуть, конечно, довольно быстро улетучилась, потому что солнце стояло высоко, светило ярко, и даже комары пока еще не лютовали. К тому же Сережка усердно работал веслом, помогая папе не отставать от идущего впереди «Виктореза». По сторонам смотреть было не на что. Камыш с обеих сторон протоки совершенно одинаковый, и его тесные ряды уходили куда-то в бесконечность. Тем более что протока оказалась действительно извилистой. Она сворачивала то туда, то сюда, и ряды камыша там, впереди, будто смыкались. Но потом обнаруживалось, что никакого тупика нет, а есть поворот налево или направо, иногда крутой, иногда не очень. Сережка много раз замечал, что солнце оказывается то позади, то слева, то справа, а то вообще впереди, что означало — байдарки плывут на юг, то есть в обратную сторону. Иногда повороты протоки были такие частые и крутые, что «Старая черепаха» терялась из виду, а один раз пропал из поля зрения даже «Викторез», хотя до него было всего метров пять по прямой.

Не дай бог, — озабоченно произнес папа, — если опять развилка попадется. Можем не заметить, куда «адмирал» свернул…

Типун тебе на язык! — проворчала мама.

Сережка ничего говорить не стал, но он хорошо знал по прежнему опыту, что у папы есть нехорошая привычка предсказывать что-нибудь плохое. Причем если он что-нибудь хорошее предсказывал, то это редко сбывалось, а вот если плохое — обязательно. Например, в позапрошлом году он получил какую-то большую премию и сказал, что надо бы часть денег в доллары перевести, пока рубль не упал, а мама заявила: «Не надо, никуда рубль не упадет, не будем туда-сюда деньги менять, мне нужно кухонный комбайн купить!» Но комбайн она выбирала слишком долго. Во всяком случае, после 17 августа на всю папину рублевую премию купить комбайн стало невозможно. И еще было много всяких случаев, когда папа плохие события угадывал.

Сейчас он тоже угадал. По крайней мере то, что впереди развилка появится. На сей раз, однако, дядя Толя не стал останавливаться и собирать совещание, а решил быть таким «адмиралом», какого хотел видеть военный человек дядя Олег. То есть таким, который сам все решает, ни у кого не спрашивая, а остальные ему только подчиняются.

Развилка эта оказалась в нескольких метрах за очередным поворотом и была совсем не похожа на предыдущую. Во-первых, здесь протока разделялась не на три, а только на два рукава и оба они сворачивали влево, только один чуточку ближе к повороту, а другой — немного подальше. Но это вовсе не означало, что эти протоки и дальше продолжались в одном направлении. Наоборот, потом они резко разбегались в противоположные стороны. Но об этом еще никто не знал.

Когда «Джульетта» прошла тот поворот, за которым обнаружилась развилка, то папа увидел только корму «Виктореза», сворачивавшего в дальний от поворота рукав протоки. И последовал туда же. За ним потянулись и «Морской орел», и «Черный призрак». Проплыли еще метров пятьдесят и очутились на довольно длинном и прямом участке, который метров на сто вперед просматривался. Вот тут-то и обнаружилось, что впереди «Джульетты» идет только «Викторез», а «Старой черепахи» нигде не видно. Ясно, что дядя Витя со своим экипажем не мог отстать от флагмана на целых сто метров.

Стой, Гарри! — заорал ему со своего «Орла» дядя Олег. — Не туда свернули! Адмирал в другой рукав пошел. Надо возвращаться!

А вон там, — пискнула Татаська, сидевшая за баранкой «Виктореза», — еще одна протока есть, влево сворачивает! По ней можно, наверняка, на ту выехать! И возвращаться не надо…

«Возвращаться — плохая примета!» — пропел дядя Витя. — Лево на борт! Эскадре следовать за мной!

Да кто ты такой?! — возмутился дядя Олег. — Сам отстал от адмирала, а теперь решил командовать?!

Но «Викторез» уже повернул налево, в какую-то узкую-преузкую щель между камышами. Папа, который вообще был человеком очень покладистым, тоже потянулся за дядей Витей.

Ваня, — обернувшись назад, заметила мама, — Олег и Коля за нами не пошли. Они разворачиваются.

Какая разница, Юль? — ответил папа беспечным тоном. — Между направлениями той протоки, в которую свернул Толька, и этой — прямой угол. Эти протоки наверняка соединяются, расстояние между ними совсем плевое…

Однако оказалось, что узкая протока только в самом начале идет налево, а потом она довольно круто стала сворачивать вправо. Какое-то время, она, очевидно, шла почти параллельно той длинной и прямой, с которой мы до этого свернули. Потом вроде бы опять пошла влево, и все немного успокоились.

Уже скоро, — сказал папа, но, как уже известно, если он предсказывал что-то хорошее, то это редко сбывалось.

Протока совсем сузилась, и грести стало просто невозможно. Теперь проще было хвататься руками за стебли тростника и просто тащить лодку вперед. Кроме того, в этих камышовых джунглях комаров роилось видимо-невидимо — только успевай прихлопывать. В общем, двигались медленно, и нос «Джульетты» почти упирался в корму «Виктореза». Мама сказала:

— По-моему, еще чуть-чуть, и мы застрянем.

Конечно! — отозвалась со своей байдарки тетя Клава. — Мы уже не по воде едем, а по камышу. Надо назад выбираться!

Ага! — проворчал дядя Витя. — Так ты и выбралась отсюда задом наперед! Нет, будем пробиваться!

«Вперед! — вскричал капитан Гаттерас», — папа процитировал Жюля Верна. Сережка эту книгу тоже прочитал, но понял из нее только одно: этот самый капитан Гаттерас оказался просто-напросто психом, зацикленным на Северном полюсе. И еще Жюль Берн придумал, будто прямо на полюсе стоит остров, а на острове — вулкан. Если б великий фантаст не умер в 1905 году, а прожил всего на четыре года дольше, то узнал бы, что ничего такого на Полюсе нет, потому что в 1909 году туда доехал на собаках американец Роберт Пири и ничего интересного, кроме льда, не нашел.

Ну и придурки же эти мужики! — проворчала Сережкина мама. — Все бы им в игрушки играть!