Все в зале, включая наших женщин и оборотней, опустились на одно колено в знак своего почтения. И ото всех вампиров несло страхом. Музыка стала тише на пол тона. Мы прошли к центральной стене зала, где стояло большое кожаное кресло, возле которого на колене стоял Серафим. И мне как-то дико было видеть Главу Города в подобной позе.

  - Спасибо, Серафим, ты все сделал так, как я просил. Тебе зачтется.

  Серафим поднял глаза и посмотрел на Александра. Как всегда беспристрастный взгляд с темно-серой пеленой внутри него.

  - Благодарю, - произнес он.

  Александр подвел меня к креслу и оставил возле него. Я на колени опускаться не стала, когда другие еще не торопились подниматься. Развернувшись, Первородный встал лицом к присутствующим, засунув руки в карманы брюк. Он стоял, и, как царь, свысока оглядывал своих подданных. Я посмотрела на Серафима, начиная ощущать чувство вины за то, что накликала на него неприятности в лице этого Первородного. Город был его территорией, и он, кажется, ею уже не правил, потому что на сцене появился некто главнее него.

  "Прости" - сказала я в его сознание.

  Серафим поднял на меня глаза, и сквозь привычное безразличие я увидела нечто похожее на тоску. Его рука, лежащая на согнутом колене, сжалась в кулак. Словно что-то почуяв, а наверняка так и было, Александр обернулся к нам, и Серафим снова опустил глаза в пол. Взгляд Александра остановился на мне, долгий и внимательный, после чего он снова повернулся к толпе.

  - Я не буду говорить пустые слова приветствия, а перейду сразу к делу, - начал Александр. - Никто из вас до этого не знал, что один из Первородных, живет где-то рядом, и вы существовали спокойно, относительно тех рамок, в которые мы всех поставили несколько лет назад. И так бы и оставалось до сих пор, если бы не произошли некие события, которые вывели меня из себя. Насколько многие знают, мы считаем потомков недостойными носить наше проклятье, поэтому мне нет дела до жизни каждого из вас. И на благо каждого, это безразличие дает шанс с ним жить, иначе, по нашей воле, других бы вампиров не существовало. И все что мы требуем за нашу щедрость - это уважение и исполнение. Но вчера ночью я узнал, что кто-то покусился на то, что принадлежало мне... Инга? - позвал он мать Юлиана.

  В толпе кто-то поднялся с колен. Это и была Инга. Она прошла вперед, шурша подолом платья, и опустилась на колени перед Александром.

  - Да, отец.

  Отец? Он ее отец? - удивлялась я еще одному потрясению.

  - Скажи, зачем ты это сделала?

  - Из ревности, разве не очевидно? Ты прекрасно знаешь, как я тебя любила. Я сожалею. Что мне нужно сделать, чтобы заслужить твое прощение?

  Ее голос был относительно ровен, но вот по щекам телки тонкие полоски алых слез.

  "А что она сделала?" - спросила я Александра, чувствуя, что меня это касается непосредственно.

  - Инга, скажи, что ты сделала?

  Она замялась, но взяв себя в руки, ответила:

  - Я хотела забрать у тебя твою игрушку.

  - Маргариту, - уточнил он.

  - Да.

  - Почему именно ее, почему не пыталась забрать других?

  - Мне показалось, что она для тебя важнее, чем были другие.

  - И что ты сделала?

  Инга опустила лицо и закрыла на секунду глаза.

  - Я подослала к ней Юлиана, чтобы он ее лишил жизни.

  - И что сделал Юлиан?

  - Он сделал ее своей дочерью.

  - Почему?

  - Она привлекла его внимание.

  - Верно, он забрал мою Маргариту... себе.

  Я вздрогнула от того, каким тоном были произнесены эти слова, и начала лихорадочно искать глазами Юлиана.

  - Так почему же вы с ним оставили ее в живых, прекрасно зная, как отреагирую я, если узнаю об этом обмане? Юлиан, ответь мне сам на этот вопрос.

  - По-моему, любовь не требует еще каких-то причин для объяснения тех поступков, которые из-за нее совершаются, - ответил Юлиан, и мой взгляд переметнулся на голос.

  Юлиан стоял поодаль от нас, среди других вампиров.

  - Любовь - нет, а вот предательство... требует. Рискованно, ты не находишь?

  - Я был готов идти на этот риск.

  Какая-то короткая минута молчания показалась мне куда длиннее. И я с настороженностью наблюдала, каким долгим взглядом Александр одарил Юлиана, прежде чем обратить внимание на свою дочь.

  - Инга, теперь объясни мне ты.

  - Юлиан не дал мне ее уничтожить. Когда же я узнала, что ты снова впал в забвение, то решила пока оставить все как есть. До лучшего момента.

  - И ты думала, что я сплю до сих пор.

  - Прости... Что ты хочешь от меня за прощение? - снова спросила она. - Прости все, что угодно.

  - Ты не на Совете, Инга, где можешь что-то выторговать. Ты на Суде... так что тебе остается только... терпеть, - ответил он ей.

  Инга вздрогнула и задышала чаще, в страхе поднимая на него глаза.

  - Нет, пожалуйста... - взмолила она, перед тем как вспыхнуть факелом.

  Ее крик разошелся по залу, отдаваясь о стены эхом. Но это пламя тут же погасло, и Инга начала как будто медленно тлеть, падая на четвереньки и кашляя пеплом. Александр не хотел ее убивать, поэтому выбрал пытку на медленном огне. Меня передернуло от этой картины, стоило представить, какие муки она сейчас испытывает. Тем временем, Александр невозмутимо развернулся и прошел к креслу, заняв на нем свое почетное место наблюдателя.

  "Что ты делаешь?" - спросила я его, стоя рядом.

  "Наказываю, разве это не очевидно?"

  "Перестань" - попросила я.

  "Хочешь на ее место?"

  Я прикусила язык, не сомневаясь, что он на это способен. Кожа Инги медленно тлела, выгорая до мяса, а ее кровь закипала и пенилась, стекая лужей под обожженным телом.

  "Никто не смеет переходить мне дорогу безнаказанно", - добавил он, и позади Инги вспыхнуло еще одно пламя.

  Это был Юлиан. Я перестала дышать и в ужасе бросилась к Александру, падая на колени у его ног.

  - Пожалуйста, не надо, перестань, только не его, - молила я, ощущая, как по щекам побежали слезы.

  Он перевел на меня ленивый взгляд. За моей спиной раздался еще один женский крик. Это была подруга Юлиана.

  "Разве, ты не злишься на него за то, что он с тобой сделал?"

  "Злюсь. Но это слишком, прекрати..."

  "Тогда предложи мне взамен что-нибудь стоящее".

  "Чего ты хочешь? У меня же ничего нет, я могу только предложить саму себя".

  "Ты и так принадлежишь мне".

  "Тогда чего ты хочешь?!" - вопила я, сжимая в кулаках ткань его брюк.

  Александр наклонился ко мне, провел рукой по щеке и по губам, размазывая кровь слез.

  "Подари мне свой поцелуй... сейчас".

  Не раздумывая, я вцепилась губами в его рот. Александр ответил, начиная меня жадно захватывать и облизывать. Если он хотел от меня именно этого, то я готова была дать, лишь бы он оставил в покое тех, кого я любила. Подавшись вперед, я заставила его опереться спиной о спинку кресла, а сама залезла на его колени, задрав юбку. Странно было ждать от Первородного каких-то эмоций, но они были, и эти эмоции плясали на моих губах касанием его языка и губ. Раз он это просил, значит, чего-то хотел, и я решила пойти дальше.

  "Отпусти их" - молила я, сидя на нем и крепко обнимая за шею, так что пальцы задевали короткие волосы.

  "Чем меньше ты будешь отвлекаться на них, тем больше я буду отвлекаться на тебя" - было мне вопиющим ответом.

  "Ты что, хочешь заняться со мной сексом у всех на глазах?"

  "Ты очень проницательна, моя Маргарита".

  Я в ужасе отпрянула от Александра, заглядывая в его глаза. В них клубилось темно-зеленое пламя, такое, какое можно увидеть в глазах мужчины, страстно желающего женщину.

  "Я не буду этого делать" - ответила я, не уверенная, что стоит такое произносить.