Похватали патроны, по полусотне послал конными в лес и к холмам собрать раненых и отбившихся, сам в седло, взял две сотни, наспех сколоченные в две роты, и марш-марш к Родригесу, который давно не отвечает. Там сплошные красно-синие и голубые, лошади без седоков, мешанина тел на земле, наши, если кто и выжил, лежат раненые. Лягушатники их шпажонками тыц-тыц, типа контрольный выстрел. Ну, с-суки, я вам устрою контрольный.

Этих тоже не хватило на вторую серию. Куда делось геройство, с которым они перли на нас двадцать минут назад? Первым же прицельным залпом снесло чуть ли не треть, часть побежала, часть растопырилась, но гансы поймали кураж. Оставшихся добили такими же контрольными тычками, даже мертвых проверили, вдруг только косят под дохлятину. У наших ни царапины.

Родригеса нашел, живой, только дырявый весь. И знамя поднял, в грязь втоптанное, в дырках, оно имело лихой и брутальный вид. Оставил десяток помочь раненым, кто выжил из мушкетеров и пушкарей, остальных погнал прямо на французов.

Сбылся мой самый гадкий ночной кошмар, на лихой кобыле несусь во главе отряда на вражьи позиции. Как оно мне дорого. Не привыкшая к понуканию и вообще к резвой езде подо мной животина попыталась прыгать галопом. Вцепился в удила, привстал на стременах, но несколько раз меня ощутимо приложило по развилке. Я представил себе синий цвет гематомы на мошонке и расстроился. Драгуны могли бы сто раз обогнать меня, но вежливо держались по бокам и сзади. Орднунг унд дисциплинен, мать вашу. Как следует разогнаться мешало множество трупов людей и лошадей, а также бродившие кони без всадников.

Благодаря нашей неспешной скачке, никак не соответствующей темпу кавалерийской атаки, сине-красно-пестрые обратили на нас внимание, когда было преодолено больше половины разделяющего нас расстояния. От их армии уцелело тоже не слишком много, вероятно, часть останков христова воинства лазила по холмам да по лесу, выворачивая карманы трупов и добивая раненых. Все равно их было в разы больше, чем драгун, и они не ожидали такой наглости.

С трудом заставил правую руку разжаться и отпустить повод, вытянул бластер. Лошадь дернулась, обходя очередной труп своей парнокопытной коллеги, я упал ей на шею и чуть не выпустил ствол. Справа показалась артиллерийская батарея, канониры помчались к пушкам с огоньками в руках. Сжимая гриву левой рукой и, кажется, зубами, саданул по ним из бластера. Мимо. Еще и еще. Опять мимо. Как же ковбои палили из кольтов на всем скаку и метко? Потом я попал, но, видно, случайно, там бухнуло, в лицо шибанули жар с вонью.

Мои драгуны стреляли на порядок лучше. По команде ротных и взводных они остановили коней, выпустили поводья, выпрямились в седле и дали слаженный залп. Верю, что часть попала в цель, оставшиеся на ногах лягушатники забегали и попытались построиться. Драгуны не без труда восстановили контроль над своими транспортными средствами, еще не привыкшими к грохоту меж ушами, дали второй залп, затем сменили винтовки на сабли и врубились в толпу.

Быстрее скатиться с кобылы, в седле с катаной в руках Сартаков опасней для себя, чем для врагов. Зато на земле, с межпланетным опытом боев на мечах, короче, кто не спрятался, я не виноват. Основная проблема была — не задеть драгун и не подставиться под саблю, они рубили все, что не на коне и что шевелится.

Когда я вдруг понял, что убивать уже просто некого, и опустил катану, таймер тактического компьютера показал всего 57 минут с первого пушечного залпа. В последней схватке мы оприходовали не менее чем по пять-шесть французов на брата, более тысячи человек, сами отделались семью убитыми и тремя десятками раненых, не считая царапин. Остальные драпанули, кто бегом, кто верхом. Некоторые пытались сдаться, с этими разобрались на месте. Ни из леса, ни с холмов никто на нас героически не бросился, если там кто и остался, они предпочли тихо унести ноги, принося пользу во славу Христа где-нибудь еще.

От маршала, герцога и кардинала осталась только тлеющая воронка. Поделом, не надо бросаться на мирных прохожих.

Еще около трех часов потратили, чтобы собрать раненых, винтовки и боеприпасы, упокоить оставшихся французов. Похороны павших решили перенести на следующий день, мобилизовав пейзан. А сейчас в Валанс и зализывать раны.

Штрудель не успел покинуть кабинет Заречного, как тому на комм пришло сообщение о пирровой победе Олега. Михаил жестом остановил заместителя, чтобы вместе осмыслить текст.

С одной стороны, смешанный полк разгромил регулярную армию, превосходящую по численности в восемь раз. С другой стороны, полк потерял около трех четвертей своего состава, ранее погиб Вашингтон, а Родригес тяжело ранен и тоже чуть не погиб. Против Миссии и остатков ее вооруженных сил вся Франция, да и вся католическая Европа.

— Франк, твоя отправка вниз задерживается минимум на двое суток.

Михаил нажал на вызов комма, и в его кабинет вбежал начальник охраны внешнего периметра.

— Ольгерт, мне срочно нужно десять человек, добровольцев в Миссию. Желательно — без жен, детей и прочих родственников. Каждому атмосферный скаф средней защиты, тяжелый бластер и зарядное. Всех — по очереди к порталу. Новых наберешь из резерва. Вопросы?

— Так точно, сэр. Разрешите мне возглавить отряд?

— Вы женаты, полковник.

— Да, сэр. Но, кроме жены, у меня еще есть и теща.

— Из-за которой вы готовы сбежать даже в другую вселенную?

— Так точно, сэр!

— Не думал, что вы настолько трусливы, Ольгерт. Вы вообще пригодны службе?

— Не стоит волноваться, сэр. Я боюсь не ее, а себя, что во время очередного отпуска жена пригласит маму, не сдержусь и отверну теще голову, сэр.

— Минуту на сборы, оставляешь за себя заместителя, контролируешь проход отряда в портал. Сам последним. В подчинение Якимуры. Свободен.

Ольгерт, польско-американское воплощение оловянного солдатика, козырнул, сделал поворот кругом и скрылся за дверью. Штрудель спросил своего шефа:

— Михаил, ты отдаешь себе отчет? Это же две, слышишь, две тонны сверх всяких лимитов!

— Твой научный десант весит примерно столько же.

— После военных нас ты не сможешь отправить. Тебе энергии не хватит. Будешь отдуваться за пересылку солдат и еще попросишь две тонны на науку? Тебя Совет перемешает с шайзе или вообще снимет с должности! Это же годовой бюджет небольшой страны!

— Ну, тогда снова станешь главным и сам себя отправишь, — грустно ответил Михаил. — Я четвертый день начальствую, надоело. Пойми, мы не можем больше играть в солдатиков. Пересылка стволов и затворов тысячи винтовок, двух пулеметов и десятков тысяч заготовок для патронов затянула гораздо больше двух тонн. А вооруженная ими армия полегла в первом же бою. Что ты предлагаешь, если за них возьмутся всерьез? Эвакуировать остатки Миссии на остров, снабжать их продуктами через портал и держать круговую оборону? И толку от таких профессоров. Пяток бойцов с бластерами могли бы снести допотопное французское войско за шесть секунд, перезарядить бластеры от генератора — и снова вперед. Все, хватит играть в войнушку и пытаться вписываться в местные реалии.

Штрудель понял, что спорить бесполезно. Скорее всего, шеф уже давно колебался между плавной экспансией и грубым завоеванием, а сейчас получил толчок в пользу второго.

Пасмурный мартовский день близился к концу, когда жалкие остатки полка подошли к городу. Настроение было препротивнейшее.

Да, истреблено более десяти тысяч французских солдат и офицеров с маршалом во главе, за нами осталось поле боя, ура-ура-победа.

Но у Людовика, самого успешного топ-менеджера Европы, в распоряжении все ресурсы королевства, самая мощная армия того времени, которая в первоначальном варианте истории через четыре года должна была вставить фитиль Нидерландам. Если на нас свалится еще один такой же карательный отряд, пишите письма.