Выжила Спиридонова, наверное, только молитвами крестьян, которые ставили за ее здравие свечи во всех церквах, когда узнали, что их палач умер, промучавшись 40 дней. 11 апреля был убит Аврамов, 6 мая – Жданов. Ответственность за устранение этих мерзавцев взяла на себя партия эсеров. Это случилось уже после заседания военно-окружного суда, вынесшего Спиридоновой 11 марта 1906 года приговор – смертная казнь через повешение. Но многочисленные газетные публикации, раскрывшие причины террористического акта, и обнародованная информация о зверствах и издевательствах, чинимых над ней, заставили суд изменить приговор на бессрочное заключение на Нерчинской каторге.
Мария, приготовившаяся к смерти, была настолько потрясена такой «гуманностью», что решила самостоятельно уйти из жизни. На это указывают многие исследователи.
В. Голованов, в частности, утверждает, что девушка «действительно желала смерти, на свидании с сестрой просила не подавать в суд апелляцию, утверждая, что ее смерть нужна для счастья народа. Первоначальный приговор – смертная казнь через повешение – удовлетворил ее, она вновь сказала сестре, что смерть была бы лучшим концом для нее – «до того ее мысли были далеки от вопросов жизни, от возможности жить и работать дальше». Замена смертного приговора каторгой была для нее ударом…» Только категорический приказ друзей по партии заставил арестантку изменить свое решение. Способствовал этому и роман по переписке с Владимиром Вольским. Восторженные любовные письма, которые он вначале посылал Марии по рекомендации партии, чуть было не переросли в серьезные чувства двух незнакомых людей. Они требовали свиданий, а Владимир даже был готов жениться. Тюремное начальство не допустило их сближения, аргументируя отказ тем, что первый брак Вольского не был расторгнут, хотя жена оставила его четыре года назад. Несостоявшиеся супруги встретились лишь в мае 1917 года. Они оказались настолько разными людьми, что даже не нашли общих тем для разговора.
Спиридонова воспрянула духом. «Разве вы не знаете, что я из породы тех, кто смеется на кресте… Будущее не страшит меня: оно для меня неважно, – важнее торжество идеи», – писала она на волю. Ее путь из пересыльной московской тюрьмы в Нерчинск был триумфальным. На каждой стоянке поезд окружали толпы рабочих. Охрана была вынуждена присутствовать на импровизированных митингах. Спиридонова говорила перед людьми просто и мощно, но, вернувшись в вагон, валилась без сил и захлебывалась кровью.
Трижды эсеры пытались организовать побег Спиридоновой, но неудачно. Она была освобождена в марте 1917 года по распоряжению министра юстиции А. Ф. Керенского и приступила к активной политической работе в Чите. В мае приехала в Москву, где стала играть одну из главных ролей среди левых эсеров. Войдя в состав Оргбюро левого крыла партии, работала в Петроградской организации, выступала в воинских частях, среди рабочих, призывая к прекращению войны, передаче земли крестьянам, а власти – Советам, сотрудничала в газете «Земля и воля», была редактором журнала «Наш путь», входила в состав редколлегии газеты «Знамя труда»; выступая с программными заявлениями, Мария Александровна активно включилась в политическую борьбу того времени. Она стала одним из организаторов партии левых эсеров. Ее избрали заместителем председателя ЦК. При поддержке большевиков Спиридонова занимала пост председателя II и III съездов Советов крестьянских депутатов, была членом ВЦИК Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Ее партия вместе с большевиками совершила Октябрьский переворот, и по многим важным политическим вопросам она поддерживала их позиции.
Но в период с мая по июль 1918 года в своих публичных выступлениях Спиридонова решительно осудила внешнюю и внутреннюю политику СНК, критиковала аграрную политику большевиков, говоря, что социализация земли подменяется национализацией. Вместе с Камковым она вела переговоры с членами исполкома «Революционной интернационально-социалистической организации иностранных рабочих и крестьян» по вопросу об организации антинемецкого выступления в Украине. 24 июня она председательствовала на заседании ЦК, принявшего решение «в интересах русской и международной революции положить конец т. н. передышке» и «в этих целях организовать ряд террористических актов в отношении виднейших представителей германского империализма».
К тому же как только Спиридонова осознала, что Декреты о земле в корне отличаются от программ эсеров, за которыми в революцию пришли крестьяне, она одобрила вооруженное выступление против большевиков, приняла в нем активное участие и взяла на себя организацию очередного громкого террористического акта – убийство посла Германии графа фон Мирбаха, которое вошло в историю мирового терроризма. В данном случае сама Спиридонова вместе с другими членами партии только вынесла приговор и подготовила операцию. В исполнение его привели Яков Блюмкин и Николай Андреев – оба эсеры и сотрудники ВЧК. Это убийство, которое изначально было на руку большевикам, полностью развязало им руки. Восстание было подавлено. Левые эсеры разделили судьбу ранее разгромленных кадетов, правых эсеров и других фракций. В стране фактически установилась однопартийная система.
Спиридонову арестовали 6 июля 1918 года на V съезде Советов. С этого дня жизнь для нее стала сплошной чередой заключений, слежек и ссылок. Первые аресты скорее напоминали изоляцию: посадили – постращали – выпустили – слежка. На свободе она не прекращала пропагандистской деятельности против большевиков. Своих мыслей не скрывала: правительство сравнивала с жандармерией, «молодчиков комиссаров» называла душащими народ мерзавцами. Во время очередного ареста в ноябре 1918 года написала в ЦК партии большевиков откровенное письмо, осуждающее их позиции. «Ваша политика объективно оказалась каким-то сплошным надувательством трудящихся… Вы или не понимаете принципа власти трудящихся, или не признаете его… Именем рабочего класса творятся неслыханные мерзости над теми же рабочими, крестьянами, матросами и запуганными обывателями. Ваши контрреволюционные заговоры, кому бы они могли быть страшны, если бы вы сами не породнились с контрреволюцией». Ее выступления перед рабочими носили еще более откровенный характер, заставляли их задумываться над сложившейся ситуацией в стране.
За инакомыслие Спиридонову в феврале 1919 года обвинили в контрреволюционной агитации и клевете на советскую власть. «Санатории», психиатрические больницы ЧК, куда ее помещали под именем «Онуфриевой», окончательно подорвали здоровье женщины. Эта принудительная изоляция Спиридоновой стала одним из первых прецедентов применения карательной медицины. Мария Александровна была не в состоянии терпеть насилия над своей свободой и личностью. Жизнь ее превратилась в сплошной кошмар видений насилия, которые она испытала в царских тюрьмах. Три месяца Спиридонова практически не спала, затем отказалась от еды – 14 дней сухой голодовки. Товарищи по партии, Б. Камков и А. Измайлович (подруга по ссылке), с ужасом наблюдали, как она пытается уйти из жизни. Только сильный инстинкт самосохранения вывел ослабленный организм из тьмы небытия.
Но и разбитую туберкулезом, цингой, голодовкой Спиридонову большевики боялись, хотя фактически Мария Александровна «разоружилась». «С 1922 года я считаю партию левых социалистов-революционеров умершей. В 1923–1924 годах это уже агония. И без надежд на воскрешение, ибо рабочие и крестьянские массы ни на какие лозунги самого обольстительного свойства не поддадутся», – писала она впоследствии. Но так как Спиридонова не умела скрывать своего мнения и всегда открыто говорила о всех недостатках, для советской власти она стала врагом, но врагом знаменитым – старую революционерку, террористку, боровшуюся с царизмом, трудно было незаметно уничтожить.
С мая 1923 года Мария Александровна стала политической ссыльной. Жила и работала в Самарканде, но политической деятельностью не занималась. Написала книгу о Нерчинской каторге, которая была напечатана в журнале «Каторга и ссылка» и вышла отдельным изданием. В это время Спиридонова вновь почувствовала себя молодой и энергичной – в ее жизни наконец-то появилась любовь. Она «обрела друга любимого и мужа». Илья Андреевич Майоров, бывший член ЦК левых эсеров, автор закона о социализации земли, был тоже сослан. Они жили дружно и старались не замечать постоянной слежки. Спиридонова знала, что о каждом ее слове, о каждой встрече становится известно в ЧК.