Закончив бормотать, Андрей поднял голову и посмотрел на меня.

– Больше не болит? – спросил, притрагиваясь к месту ожога.

– Ни капельки, – затрясла я головой.

А потом и вовсе обомлела, обнаружив, что от ожога не осталось и следа, даже покраснения. Нога выглядела естественной и гладкой… И только тут я сообразила, что нахожусь перед Андреем в одной сорочке, задранной неприлично высоко, что его руки гладят мою ногу, поднимаясь все выше.

Волна неконтролируемого возбуждения захлестнула меня. Лицо опалило жаром, даже дышать стало трудно. Я встретилась с его повлажневшими и потемневшими глазами и поняла, что он испытывает те же чувства.

Я хотела его! Дико, нестерпимо… Желание разрасталось внутри с немыслимой скоростью. Между ног все увлажнилось и низ живота пульсировал, требуя разрядки.

Руки Андрея двинулись вверх по внутренней стороне бедра, проникая под сорочку, раздвигая ноги, приближаясь к лобку. Я уже забыла про ожог. Меня сжигал совершенно другой огонь, более сильный и жаркий. Больше всего мне хотелось скинуть сорочку, остаться перед ним в чем мать родила и отдаться во власть его рук. Но я не могла!.. Этого нельзя допускать, иначе все вернется. Я снова стану послушной самкой в его руках, которую он использует для удовлетворения собственных желаний. Сколько раз он грубо насиловал меня! Бесконечное количество раз! Больше я не допущу этого.

– Ты обещал! – выкрикнула я, отталкивая его руки, натягивая сорочку и отодвигаясь в сторону. – Ты обещал… – уже тише повторила.

Его взгляд менялся. Страсть постепенно уступала место злости. И не только это… Что-то творилось с его лицом. Черты исказила гримаса то ли боли, то ли ненависти. Точнее определить я не могла. Из симпатичного парня на моих глазах он превращался в гротескного монстра. Та часть лица, где находились губы и нос начала все сильнее выступать вперед. Я даже поморгала, чтобы убедиться, что не нахожусь во власти галлюцинаций. Волосы на голове Андрея принялись топорщиться и менять цвет. Да и сам он стал как будто шире и выше. Ужас мой достиг апогея, когда он утробно зарычал, глядя на меня обведенными красным ободком глазами (когда появился ободок, я не заметила). Вот тогда я закричала, закрывая лицо руками и сжимаясь в комок. Сознание пронзила мысль, что доживаю последние секунды.

Я ждала нападения, не меняя позы, но ничего не происходило. Когда поняла, что вокруг царит тишина, рискнула убрать руки от лица. Андрея в комнате не было, как и его полушубка. Быстро одевшись, я выскочила во двор и подбежала к калитке. Она была распахнута и даже еще болталась на ржавых петлях. Ушел… И я точно знала, что на этот раз он отправился не на охоту, что ждать его сегодня обратно бессмысленно.

Какое-то время я стояла у калитки и глядела в темнеющий впереди лес. Машинально сделала несколько шагов вперед и поняла, что стены нет. Проход был свободен! Это значит, я свободна! В голове что-то щелкнуло, словно закупоривая все разумные мысли, и я пошла вперед, быстро, не оглядываясь, лишь бы подальше от этого места.

Идти было тяжело – ноги постоянно проваливались в снег. Но я находилась во власти какого-то тумана, что поселился в сознании. Осталась одна мысль, что если я не воспользуюсь этой возможностью, то уже никогда не выберусь отсюда. Правильно ли выбрала направление, понятия не имела, но должен же лес когда-нибудь закончиться. Надеялась только, что случится это до наступления ночи. Как буду ночевать в лесу, не думала.

Вскоре я вышла на утоптанную припорошенную снегом тропу. Но далеко уйти не успела. Почти сразу же раздался такой рев, что я моментально заледенела изнутри и стала как вкопанная. Ужас зашевелил волосы на голове, и мелькнула мысль, что пришел мой конец.

Медведь вышел из чащи медленно крадучись. Бурый, почти черный и просто невероятных размеров. Я, конечно, читала, что вес их достигает шестисот килограммов, но никогда не думала, что это так много. Он шел, низко опустив голову и буравя меня своими круглыми глазками. Пасть его была широко распахнута, а ноздри шумно втягивали воздух. Он не спешил, словно играл со мной. Временами вскидывал голову, еще шире раскрывая пасть. Тогда лес прорезал его рев.

Несмотря на то, что готовилась к мучительной смерти, я не переставала лихорадочно соображать. Ната, ты же занимаешься туризмом с детства. Твои родители таскали тебя в походы, едва начала самостоятельно ходить. Как вести себя в такой ситуации? Да как не веди, а от шатуна не спасешься. От этой озлобленной голодной твари, что шарится по лесу зимой в поисках пищи, что не может впасть в спячку от голода, не спасешься. Прикинуться мертвой, как советуют умные книжки? Да так он еще быстрее сожрет меня и не поперхнется. Заорать на него матом? Тоже вряд ли поможет, разве что отсрочит развязку. Главное, не бежать, он в два прыжка настигнет меня. Медведи только с виду такие неповоротливые, а бегают со скоростью жигуленка.

Я не шевелилась, а медведь все приближался. Старалась играть с ним в гляделки, внутренне сотрясаясь от страха. Что если мой интеллект собьет его с толку? Господи, помоги! Спаси меня от этого зверя! Что еще я могу делать, как не молиться? Господи, спаси меня! Я подняла глаза к небу. Мне двадцать два года, я еще и жизни-то не видела, и такая смерть меня ожидает…

Зверюга уже был совсем близко, я чувствовала его запах, физически улавливала его голод. Медведь встал на задние лапы и снова заревел. Рев прокатился по лесу и затерялся где-то в кронах деревьев. Я смотрела, как он готовится напасть, и прощалась с жизнью. Неправду говорят, что перед смертью перед глазами проносится вся жизнь. Ничего подобного. Даже при желании я ничего бы не смогла вспомнить, находясь под властью животного страха. Обреченность и сожаление – вот что я испытывала в тот момент.

Говорят, взрослый медведь ударом передней лапы может переломать кости лосю, а зубами прокусить ствол ружья. Передо мной мелькнула и оскаленная морда с пожелтевшими клыками, и огромная лапа с растопыренными когтями. Каких-то миллиметров ему не хватило, чтобы коснуться меня, как какая-то сила отбросила зверя в сторону. Не сразу сообразила, что на него напал его же сородич. Еще один шатун?! Так это!.. Он не бурый, а с белыми проплешинами, как та самка, что однажды явилась мне за невидимой стеной. Но это была не она. Этот был гораздо крупнее и крайне агрессивный. Ну вот, теперь я стала лакомой добычей сразу для двух шатунов.

Ноги отказывались держать. Я осела на землю, вымаливая у господа беспамятство. Но продолжала таращиться на дерущихся медведей, словно находилась в цирке, а не на краю могилы. Господь дал мне отсрочку, которой я даже не могла воспользоваться. Ноги были совершенно ватными. Захоти я убежать, не смогла бы сделать и шага.

Между тем, рядом со мной происходило что-то странное. Ну или я это считала таким, потому что никогда не видела, как дерутся медведи. Широко разинув пасти и громко ревя, они кружились на одном месте. Их головы почти соприкоснулись, словно стремились слиться в поцелуе. Не успела я додумать эту мысль, как медведи впились друг другу в пасти, а лапами совершили захват. Теперь они кружились так, как в медленном танце. Я видела, как из лап их выползают когти-лезвия, как впиваются они в шерсть, разрезая кожу. Шкура окрашивается кровью. Из пастей обоих тоже капает кровь, но они продолжают кружиться, все сильнее смыкая челюсти и не переставая реветь.

Как зачарованная я смотрела на этот дикий «танец», пока пятнистый не подмял под себя бурого и не принялся рвать того клыками. Он оказался сильнее, – отстраненно зафиксировал мозг. Он выйдет победителем из этой схватки, а я достанусь ему, как долгожданный трофей.

Противник слабел. Видно, от голода у него не было сил оказать достойное сопротивление. В какой-то момент пятнистый медведь перестал драть собрата, поднял окровавленную морду, придавливая того лапой. Открыл пасть, протяжно заревел. Ответом ему послужило гораздо более слабый рев из пасти противника. И тут случилось невероятное – более сильный отпустил раненного и поверженного соперника. Бурый с трудом встал на лапы, кинул на меня единственный взгляд и скрылся в лесной чаще. Вот теперь мне точно конец. И ничего с этим я поделать не могу. Паралич, рожденный страхом, разбил меня в самый не подходящий момент.