К тому моменту, когда вместо медведя передо мной оказался Андрей, я уже практически лишилась сознания, происходящее улавливала его остатками.

Он поднялся с земли и, пошатываясь, приблизился ко мне. Он был совершенно обнажен, голыми ступнями продавливал снег.

– Идти можешь? – спросил он.

Я покачала головой, понимая, что не чувствую ни рук, ни ног. Тогда Андрей поднял меня с земли и отнес в дом.

Только когда он оделся, а я немного отлежалась, способность мыслить разумно почти вернулась ко мне.

– Ты ее убил? – задала я первый вопрос, который меня волновал сильнее всего.

– Да, – ответил он и уронил голову на сложенные на столе руки.

– Ты любил ее? – с замиранием сердца спросила я.

Андрей встал и подошел ко мне. Присел рядом и взял за руку.

– Она была такая же, как я…

– Оборотень?

– Перевертыш, как называют нас в народе, – грустно улыбнулся он.

– Теперь ты мне можешь рассказать все?

– Теперь могу…

Он молчал, собираясь с духом, а я ему не мешала, терпеливо ожидая продолжения. Все это время моя рука находилась в его, и забирать ее я не собиралась.

– Твоя легенда не совсем правдива, – заговорил он, не глядя на меня. – Медведица та хотела напасть на моего отца, защищая детеныша. Он стрелял, чтобы спугнуть ее, а попал в медвежонка…

Перед моим мысленным взором разворачивалась трагедия, что случилась в этих краях много лет назад. Я отчетливо представляла себе маленький обездвиженный трупик пятнистого медвежонка, убитую горем мать-медведицу. С какой ненавистью она смотрит вслед человеку, убившему ее дитя, как сильно хочет отомстить…

– Отец вернулся тогда и забрал труп, пока его не склевали ястребы. Шкура такого медведя ценилась на вес золота, хоть это и нарушало негласное соглашение.

– Что за соглашение?

– Люди не трогали таких медведей. А они платили нам тем, что не разоряли хозяйства, не наведывались в деревню. Все знали, что звери эти очень умные, что их очень мало, считанные единицы. А детеныши у них и вовсе рождались редко, считались уникальными. В моем отце тогда заговорила жадность, желание разбогатеть…

Я задумалась. А что изменилось бы, оставь он медвежонка на съедение падальщикам? Ровным счетом ничего. Разве что, на совести его лежал менее тяжкий грех.

– Что было дальше? – потребовала я. Эту историю я должна выслушать до конца.

– Вскоре после этого меня выкрала колдунья. Тут ты сказала правду, мне тогда едва исполнилось семь лет.

– Но кто она и зачем это сделала?

– Тогда этого не знал никто. Гораздо позже, спустя несколько лет, я это понял. Та колдунья и была мать мертвого медвежонка, только в человечьем обличье. Люди до сих пор не знают, что пятнистые медведи только наполовину звери, а на самом деле перевертыши. Кстати, колдунья не была старухой, как говорится в легенде. Тогда она была еще молода и довольно красива.

Я представила себе молодую женщину почему-то в длинном красном сарафане с развивающимися на ветру черными волосами.

– Мой старший брат заметил, как она уносила меня со двора, и организовал погоню. Мужчины деревни нагнали колдунью на опушке леса. Просто так бросить она не могла меня. Должна была свершиться месть. Тогда она меня прокляла и покусала. Раны на руках долго не заживали, даже знахарка не могла с ними справиться, и медикаменты не помогали. Но через полгода они затянулись, и в моей семье постепенно забыли о тех страшных днях.

Я слушала его, боясь пропустить хоть одно слово, но картинка все равно не складывалась.

– Она покусала тебя в образе человека? – уточнила я. – Странно как-то…

– Ну да. Я хорошо помню ее искаженное ненавистью лицо и острые клыки. В деревне тогда все посчитали ее сумасшедшей. Да и я думал так же какое-то время.

– До каких пор?

– Пока мне не исполнилось четырнадцать.

– И что же тогда случилось?

– Это произошло не сразу. На второй день после своего дня рождения я понял, что меняюсь. У меня обострились все чувства. Я начал сторониться людей, становился все более замкнутым. Даже ночевать из дома перебрался в сарай. Не мог видеть никого из своей семьи. А еще мною постоянно завладевала неконтролируемая злость. В такие моменты я боялся причинить кому-нибудь вред. Именно в сарае я первый раз и обернулся…

Он снова замолчал. Я понимала, насколько тяжело ему возвращаться в те дни, но должна была дослушать до конца.

– Я все соображал, но был жутко зол, не контролировал свои инстинкты. В тот день я задрал скот в половине дворов деревни и сбежал в лес. Несколько дней я бродил по лесу, пока снова не обернулся человеком. Именно тогда я и набрел на это жилище. Тут и остался. Больше я к деревне не приближался.

Я ждала, что Андрей скажет что-то еще, но по всей видимости, рассказ его подошел к концу.

– Значит, покусав тебя, колдунья заразила твою кровь?

– Получается так, – посмотрел он на меня.

– В этом и состояло проклятье?

– Нет, думаю не в этом… Точно не знаю, но мне кажется, что именно она сделала так, что простые медведи меня ненавидят. Поэтому я вынужден ставить защиту.

– А твои способности?!. Ты родился таким?

– Имеешь в виду магию? – уточнил он. – Нет, конечно. Думаю, покусав меня, колдунья передала мне часть своих способностей, что в общем-то пригодилось.

– И теперь ты всегда будешь таким?

– Да. Каждый месяц я оборачиваюсь в зверя и брожу по лесу. Ненавижу себя таким, но ничего не могу поделать. Контролировать это не в моих силах.

– А она?.. – кивнула я в сторону двери. – Она тоже такая?

– Нет. Я единственный такой в своем роде, искусственный, – усмехнулся он. – Она была рождена самкой перевертышем. В ней все это было заложено природой. В человека она не оборачивалась, потому что выбрала жизнь зверя. Это ее право… было…

В голосе его звучала грусть. Он жалел самку, которую только что сам и убил.

– Ты любил ее?

Я ревновала и не могла этого скрыть. Ревновала этого мужчину к поверженному врагу.

– Нет, – тряхнул он головой. – Она выбрала меня, а я… Я выбрал тебя, – совсем тихо добавил.

Ликование не заставило себя ждать, всколыхнуло душу, вознося меня на высоты блаженства. Он выбрал меня! Значит ли это, что он меня любит? И тут же эйфорию заглушил голос разума – чем может закончится такая любовь?

– Больше тебе нельзя здесь оставаться.

Андрей встал и прошелся по комнате, о чем-то размышляя.

– Нужно уходить.

– Прямо сейчас?

Он шутит? Далеко ли мы уйдем в такую погоду?

– Прямо сейчас. Медлить опасно.

– Но почему?

– Потому что я нарушил закон – убил перевертыша. Теперь и мне, и тебе грозит смерть. Я выведу тебя из лесу медвежьей тропой…

– А ты?! – перебила я, подбегая к нему. – Что будешь делать ты?

– За меня не переживай, – усмехнулся он. – Куда им до меня?

Он бравировал, а я не находила слов, чтобы уговорить его одуматься. Да и от чего я собралась его отговаривать? В то, что нам грозила смерть, я поверила сразу же.

Через полчаса мы покидали дом. Мертвая медведица лежала посреди двора. Проходя мимо, я старалась не смотреть на нее, но все же успела заметить ее широко распахнутые глаза, смотрящие в небо. Ее сгубила любовь. Жалость сжала сердце, но я старалась не обращать на нее внимания.

Путь, которым мы шли, назвать тропой можно было с трудом. Я так и вовсе там ничего не видела, кроме девственного снега. Но Андрей объяснил, что так бывает только зимой, а летом тропа довольно широкая. Ну и ладно. Я хоть и проваливалась по колено в снег, но старалась от него не отставать, как и не думать о том, какое расстояние нам удастся преодолеть до темноты.

Временами нам встречались завалы, тогда Андрей их расчищал, а я отдыхала неподалеку, привалившись к дереву. Наблюдала за ним исподтишка и удивлялась его поистине богатырской силе – бревна ворочал, как пушинки, только так раскидывал в стороны.

Несколько раз Андрей останавливался и к чему-то прислушивался. Я как ни старалась последовать его примеру, ничего кроме шелеста листьев и птичьего щебета разобрать не могла. Рискнула спросить, что его настораживает, и тут же пожалела.