— На нас смотрят, — вытерпев бурю поцелуев и объятий, со смехом обратился к сестре Джастин. — Люди явно думают, что это встреча двух влюбленных.

— Пусть думают что хотят, — безразлично махнув рукой, ответила Марджери. — Более того, половина находящихся здесь женщин явно завидует мне, ведь никто из них не знает, что нью-йоркский красавчик не кто иной, как мой родной брат.

— Ну тогда и мне наверняка уже завидуют все находящиеся здесь мужчины, — в тон сестре ответил Джастин. — На тебя обращено столько взглядов, что мне явно придется вызвать на дуэль хотя бы парочку из присутствующих здесь джентльменов!

— Джаст! Ну как я все же рада видеть тебя! — увлекая за собой брата, воскликнула Мардж. — Мне даже кажется, что я сейчас заплачу. Да, кстати, ты привез конфеты, о которых я просила?

— Целых пять фунтов. Хозяйка лавки была очень удивлена, когда я попросил принести весь имеющийся у нее запас, и даже сделала мне скидку.

— Спасибо, Джаст. Это самый лучший для меня подарок.

В голосе сестры зазвучали вдруг странные нотки, и, резко остановив ее, Джастин спросил:

— Что-то случилось, Марджи? Говори, не тяни.

— Сегодня утром позвонил Эдвард. У отца был второй приступ. Врачи говорят, что это серьезно. Ты должен повидаться с ним! В конце концов, он и твой отец тоже!

— Успокойся, Марджи, — услышав слезы в голосе сестры, произнес Джастин. — Я обязательно повидаюсь с ним, обещаю. Ему действительно так плохо?

— Эдвард говорит, что да, но ты ведь знаешь Эдварда. Он склонен все преувеличивать. Но давай все же отправимся к ним прямо сейчас?

— Хорошо. Поехали, пока я не передумал.

Сев в серебристый джип, Джастин с улыбкой отметил привязанность сестры к таким вот огромным автомобилям. Иногда это смешило его, а иногда заставляло задумываться том, что именно послужило причиной такой любви.

— Скажи, Мардж, — после довольно продолжительного молчания обратился он к сестре, — а Эллин тоже приехала?

— Еще неделю назад. Ты еще не знаешь, но Эллин собралась замуж.

— И кто счастливчик?

— Некий Генри Реджиналд Лаунсбертон.

— О господи, ну и имечко, — усмехнулся Джастин. — И откуда он взялся?

— Из Великобритании. Он баронет, отпрыск одной знатной, но давно уже обнищавшей семьи.

— Все ясно. Наша Эллин решила повторить успех леди Ди. Но вряд ли что у нее выйдет. Диана была по-настоящему доброй женщиной. Такого моря обаяния я не встречал ни у кого другого.

— Ты был знаком с Дианой, Джаст?! — не веря своим ушам, воскликнула Мардж.

— Да. Мы познакомились в Ватикане, я снимал тогда Рождественскую мессу. Диана была великолепна. Сама красота и элегантность. Попросила сделать ей пару фотографий. Мы разговорились, и после этого она пару раз приглашала меня к завтраку.

— Джастин! Мерзавец ты этакий! Но почему ты не рассказал мне об этом раньше?!

— Наверное потому, что это была настоящая сказка, а ты никогда не верила в них. Я даже немного влюбился в нее тогда. Она и в самом деле была удивительной женщиной, Мардж. Такие рождаются раз в столетие. Красота, обаяние, женственность, ум, доброта, такт. Согласись, далеко не всех Господь одаривает так щедро. Кто-то не получает ничего из этого перечня.

— Ты имеешь в виду Эллин?

— Нет, Эллин тут ни при чем. Кроме того, она умна и достаточно красива, а это уже кое-что. А где она, кстати, подцепила этого баронета?

— В Монако, в одном из казино. Он проигрывал там последние остатки своего состояния.

— Достойный муж для Эллин, но, раз это ее выбор, примем все как есть. И когда свадьба?

— Дата еще не назначена, но, думаю, скоро. Впрочем, я могу и ошибаться. Отец, правда, и слышать о ней не хочет, но Эллин с мамой его уломают. Джастин, — после минутного молчания произнесла она, — постарайся быть с ним поласковей. Отец любит тебя, хоть и не всегда это показывает.

— Я постараюсь, Мардж.

До расположенного в тридцати километрах от Чикаго семейного владения Майкрофтов оставалось еще километров десять, и все оставшееся до конца поездки время они потратили на разговоры о семье Мардж.

— Мы въедем через центральные ворота или через задние? — обратился к сестре после недолгого молчания Джастин.

— Конечно, через центральные! Неужели ты думаешь, что я соглашусь войти в родной дом через черный ход?! — возмущенно воскликнула Мардж.

— Но, боюсь, маму хватит удар, если она увидит меня в джинсах и кроссовках. Может, все же не стоит рисковать?

— Ты слишком долго не был дома, Джаст, — грустно улыбнувшись, отозвалась Мардж. — За последние два года здесь многое изменилось. Мама давно уже не считает джинсы неподходящей одеждой для членов семьи Майкрофт и даже сама носит их. Так что вперед и прочь из головы все сомнения.

Остановив автомобиль перед главными воротами, Мардж не стала торопить брата, а предоставила ему возможность заново привыкнуть к виду родного дома.

Окинув внимательным взглядом огромное пространство перед видневшимся вдали домом, Джастин невольно подумал о том, что это место одно из самых красивых на земле. Даже сейчас, ранней весной, оно было красиво особенной красотой. На клумбах уже красовались первые анемоны, а нежная трава газона радовала глаз восхитительным изумрудно-зеленым цветом.

С удовольствием втянув в себя наполненный запахами земли и травы воздух, Джастин зажмурился и на несколько бесконечно долгих мгновений перенесся в детство. Как же интересно было играть в этом огромном саду и прилегающем к дому парке! Его любимым местом для игр была огромная плакучая ива. Ее похожие на волосы ветки плотной стеной отгораживали его от окружающего мира, и, спрятавшись за ними, он часами не покидал своего убежища.

— Я знаю, о чем ты думаешь сейчас, — с грустной улыбкой произнесла Марджери. — Наверняка вспоминаешь о детских проделках.

— Ты как всегда угадала. Я вдруг вспомнил, как прятался от Эдварда под старой ивой и как потом он с самым невинным видом жаловался на меня отцу.

— В этом весь Эдвард, — усмехнулась Мардж. — Он всегда был таким и вряд ли когда изменится. Ну а теперь скажи, хватит ли у тебя сил провести здесь несколько часов?

— Я бывал в местах и похуже. После Боснии родительский дом уже не представляется мне таким ужасным местом, как раньше.

Высокая, с белыми мраморными ступенями лестница, тяжелая дубовая дверь с бронзовым молотком, полумрак холла, картины в гостиной, среди которых он заметил несколько новых, цветные витражные стекла, натертый воском паркет... Как же он отвык от всего этого и как все это ему знакомо!

— Джастин?! — голос матери донесся до него откуда-то сбоку, и, неловко обернувшись, он едва не столкнулся с вышедшей из соседней с гостиной комнаты миссис Майкрофт. — Вот уж не ожидала увидеть тебя дома. Это ты сообщила ему, Мардж?

— Нет, мама, я приехал сам, — опередив сестру, ответил Джастин. — Об отце я узнал, когда прилетел. Как он?

— Уже лучше. Думаю, ты даже можешь встретиться с ним сегодня. Ты надолго к нам?

— Всего на пару часов. Вечером у меня самолет, так что не смогу остаться даже на ужин, — невольно морщась оттого, что врет, ответил он.

— А ты, Мардж?

— Мне нужно отвезти Джастина в аэропорт, мама. Но я обязательно заеду на днях. А сейчас, извини, нам нужно умыться с дороги.

— Хорошо. Встретимся через полчаса в голубой гостиной. Я проведу вас к отцу, а затем познакомлю с женихом Эллин. И прошу вас, — сделав выразительную паузу, произнесла миссис Майкрофт, — никаких иронических улыбок и выпадов против мистера Лаунсбертона. Генри Реджиналд Лаунсбертон принадлежит к одному из самых родовитых семейств Великобритании.

С этими словами миссис Майкрофт вышла из комнаты, а брат с сестрой так и остались стоять, не зная, что делать и куда идти дальше. Первой пришла в себя Мардж и, ласково дотронувшись до руки брата, произнесла:

— Не расстраивайся, Джастин. Мама всегда была такой, и из всех детей для нее всегда существовала одна Эллин. Я давно уже не обижаюсь на нее, и ты тоже постарайся не мучить себя ненужными мыслями.