Я слышала, как отец с кем-то разговаривал через забор возле гаражей. Он позвал меня из сада. «Она любит книги», — сказал он мужчине. Потом обратился ко мне: «Вот этот человек разрешает тебе выбрать в фургоне любую книгу, которая тебе понравится, а потом, когда прочтешь ее, вернешь ему и получишь другую».

Этого мужчину звали Стивен; он продавал книги в горной местности и на островах. В его фургоне полно всевозможных книг. Сзади возле двустворчатой дверцы опущена складная подножка; хорошо бы туда зайти, ведь отец говорил, что можно. Поскольку это не библиотека, то книги предназначались для продажи, а не для заимствования. В основном попадались такие названия, как «Мотылек и сегун». Я выбрала ту книгу, где кто-то ищет кого-то, с фотографией актрисы на обложке, как я теперь знаю, Дианы Китон, она там улыбается и курит сигарету; выбор пал на эту книгу, потому что актриса была симпатичной.

— Если ты будешь аккуратно обращаться с книгой, — предупредил хозяин фургона, — тогда я смогу ее продать.

Он показал, как надо держать книгу и мягко перелистывать страницы, чтобы не помять корешок и не испачкать края страниц грязными руками. Я читала ее, лежа в кровати. Сначала речь шла о сексе, потом кто - то убил женщину. Каждую ночь во время чтения я держала книгу так, как он мне показал, ради того человека, что будет читать ее после меня, возможно, этот человек живет на одном из островов. Кто-то в тех местах непременно купит эту книгу из фургона и будет хранить ее в своем доме, так что я должна постараться, чтобы никто никогда не догадался, что я уже читала эту книгу до них. В нашей школе училась девочка с Дальних Гебридских островов. Она произносила слова так, словно у них были дополнительные звуки с вычурными окончаниями, наподобие кружевной тесьмы, которую моя мать крепила длинными булавками к спинкам и подлокотникам нового гарнитура в прихожей, состоящего из трех частей.

Мать не сводила с меня озадаченного пристального взгляда, рассматривая мое лицо поверх тарелок с завтраком.

— Иона, ты выглядишь немного бледной, — сказала она. — Ну-ка, поди сюда.

Она пощупала мне голову. Я проснулась позже всех остальных, читая и перечитывая страницы о сексе и особенно ту часть в конце книги, где мужчина совершал преступление, причем я старалась по мере возможности держать книгу едва открытой и наклоняла голову под таким углом, чтобы различить слова в скрытых внутри окончаниях строк.

— Я допоздна читала, — пробормотала я.

Она тщательно размазала ножом масло на гренке. Мои родители не читают книг. Когда работаешь, на это уже совсем не остается времени. В особенности моя мать, у нее не только не находилось времени для чтения, но она не видела в нем никакого смысла, и это для меня остается загадкой, потому что среди тех немногих ее вещей, которые я храню до сих пор, спустя десять лет после ее смерти, есть книга. «Рип ван Винкль» Вашингтона Ирвинга. Как-то днем, когда мне уже исполнилось двадцать лет и я приехала из колледжа домой на летние каникулы, она мне ее вручила. «Можешь забрать эту книгу себе», — сказала она. Бог знает, где мама ее хранила, потому что я никогда не видела этот роман Ирвинга прежде, хотя знала каждую книгу в доме. Это была ее школьная книга. Внутри стоит штамп, куда аккуратным почерком вписана ее девичья фамилия и название школы после фразы «Книга принадлежит», и по самому краю страницы во всю длину корявым почерком разных размеров небрежно выведено ее имя, размазанными синими большими буквами. Дата публикации книги — 1938 год, когда умер ее отец и ей пришлось оставить школу. Ей было четырнадцать. Теперь у меня ее книга, серые кожаные перчатки и обручальное кольцо.

Я думаю обо всем этом по дороге из аэропорта домой, пересекая в черном такси юго-восточную часть Англии. Водителю не терпится поговорить со мной, я это чувствую. Достаю из сумки книгу и держу ее наготове, хотя знаю, стоит только начать чтение, как меня тут же укачает. В прошлом году именно эту книгу представили на самое большое количество номинаций. Автор — мужчина, но он использует такой прием, будто книгу написала женщина. Все говорят, что получилось здорово. Верчу книгу в руке. Пахнет помидорами из оранжереи моего отца. Подношу книгу ближе к носу и дую на страницы. В моей сумке полно помидоров, некоторые почти созрели, другие все еще зеленые. Когда приеду домой, разложу их на подоконнике.

Водитель сидит ко мне вполоборота. Открываю книгу с середины. Глянула туда, потом в окно. В это время года трава на обочине дороги вновь становится высокой, а поля приобретают золотистый цвет. Нажимаю кнопку на подлокотнике, и справа от меня опускается стекло. Врывается поток летнего воздуха. Летние месяцы идут чередой из года в год, а они ничуть не состарились, все такие же гладкие, шумные, лето вновь возвратилось, на самом деле безнадежно пытаться определить их возраст, как будто кладешь прошедшие 45 на вращающийся стол или сталкиваешь их оттуда, и они соскальзывают в канал в такой же тихий день, как сегодня, а потом стоишь, буравя взглядом поверхность, а даже намека нет на то, что там скользило что-то когда-либо по воде, или погрузилось вниз, или вообще произошло.

Теперь водитель о чем-то меня спрашивает. «Извините, — говорит он из-за перегородки. — Куда вы хотите ехать?»

Его голос звучит громко, но где-то далеко. Я уже сказала ему, куда надо ехать. А что, если мы сбились с пути? У меня нет с собой столько наличных денег, и вот уже увеличились обороты на его счетчике, где раз в три или четыре секунды высвечивается новая цифра, что означает десять пенсов за каждый полный оборот, и такое происходит тревожное количество раз, а мы всего лишь в предместьях Лутона.

Снова говорю ему название города.

— Да нет же, где именно в городе? — поясняет он.

— Недалеко от центра города, я вам скажу, когда мы туда доберемся, — кричу я в перегородку.

— Но где именно? — не унимается водитель. — На какой улице вы живете? Как называется?

— Вы ее не знаете, — кричу я. — Она очень маленькая.

— Вам не обязательно повышать голос, — советует он. — Мне вас хорошо слышно.

Не отрывая глаз от дороги, он показывает на надпись чуть выше его затылка. Когда она горит, значит, теперь ваша очередь говорить водителю.

— Хорошо, — кричу я и продолжаю уже обычным тоном: — Это очень маленькая улочка, когда въедем в город, я скажу, куда дальше.

— Нет, так не годится, — качает он головой. — Посмотрите сюда.

На приборной панели прикреплен экран размером с книжку в мягкой обложке. Он что-то щелкает там, и экран включается. По некоторым кнопкам он стучит кулаком.

— Я просто назвал город, куда мы едем, — объясняет он.

С экрана доносится голос английской леди, похоже, из среднего класса. Она говорит: от следующей окружной дороги продолжайте движение прямо вперед.На экране появляется текст того же содержания.

Подъезжаем к окружной дороге. Продолжаем движение вперед.

— Итак, где вы точно проживаете? — спрашивает водитель.

Он вводит название моей улицы. Высвечивается несколько карт.

— Вот здесь вы проживаете, не так ли? В этом месте? — показывает он на карте. — Точно там?

Он постоянно вертит головой от меня к дороге, потом обратно ко мне и снова к дороге. Оттого что он поворачивается, такси заносит в сторону. Я скольжу на сиденье.

— Да-да, там, — говорю я.

— Видите? — довольно произносит он. — Ведь удобно же, разве нет? Можно узнать о каком угодно месте. Вы делает запрос откуда хотите. Где бы ни находились. Устройство посылает сигнал на спутник, и спутник возвращает сигнал.

Водитель показывает на маленькую темную коробку, установленную на другой стороне такси.

— Можно использовать голос, который вам обо всем расскажет, или только вывести текст на экран, если нет желания слушать голос, или и то и другое, если хочется, или ничего, если вам не нужна информация, — хвастается водитель.

Он демонстрирует мне, как включать и отключать голос. Увеличивает и уменьшает звук. Он намного моложе меня. Такси новое. Все металлические части отражают свет, и серая обшивка внутри совершенно новая. На дверце возле моей руки наклейка со словами «Изготовлено в Ковентри с гордостью».