Они нашли столик и сели за него. Джон купил ей в импровизированном баре стакан сидра, а сам пил пиво из банки. Она огляделась — разумеется, всё знакомые лица. Даже оркестранты; один из них, барабанщик, работал в банке. Поймав ее взгляд, он подмигнул. Она улыбнулась в ответ.

Зазвучала музыка, и они стали танцевать. В конце первой мелодии она с надеждой посмотрела на Джона, но он ничего не предпринимал. Просто стоял, ожидая следующей мелодии. Они снова начали танцевать.

А когда решили пропустить один танец, музыка звучала так громко, что невозможно было общаться, пришлось молча сидеть за столиком и смотреть по сторонам. Джон пытался ей что-то сказать, но она ничего не слышала, поэтому лишь пожала плечами. Он купил ей еще сидра, и она быстро выпила, утоляя жажду после танцев. От алкоголя закружилась голова, она почувствовала действие напитка. Ощущение было приятным.

В одиннадцать все потихоньку начали расходиться. Джон взглянул на часы, и она кивнула ему. В раздевалке, когда брала пальто, она заметила девушку, которая сидела на единственном там стуле и рыдала, а рядом с ней стоял ее друг.

— Он совсем другое имел в виду, — уверял парень девушку. — Он не мог такое сказать.

— Но сказал, — всхлипывала та. — Сказал.

Парень поднял глаза и посмотрел по сторонам, будто ожидая дружеского понимания, как бы говоря: вот такая наша участь. Вот такое мы должны терпеть. Мужчины.

Они добрались домой без приключений и поставили пикап во дворе. Свет в доме уже не горел, кругом была непроглядная тьма. Какое-то время они сидели рядом, и она не испытывала неудобства, но ее тревожил вопрос: что теперь?Конец свидания. А что дальше?

— Я с удовольствием потанцевал, — нарушил молчание Джон. — А ты?

— Я тоже. Это было… Это было великолепно. Мне понравилось.

Тогда он внезапно подвинулся к ней, и она почувствовала прикосновение его плеча. Он взял ее за руку. Она дрожала, не зная, что делать. Это как раз и было то, что следовало ожидать дальше.

Он придвигался все ближе. Вот он отвел ее руку и прильнул к ней. Она ощутила на щеке горячее дыхание, а затем прикосновение его губ. Как странно, думала она. Так волнующе. Надо же…

Теперь он шептал ей:

— Может, зайдем в дом? Мы тихонечко. Чтобы не разбудить твоего старика.

Она ответила не задумываясь:

— Да. Пошли.

— Только не включай свет, — предупредил он. — Я разуюсь.

Они проследовали в гостиную, пробираясь на ощупь мимо мебели, и когда наткнулись на кушетку, он обхватил ее, и они упали вместе на мягкие подушки. От неожиданности она вскрикнула. Теперь они лежали на кушетке, и он покрывал ее поцелуями, на которые она отвечала с той же страстью. Он ласкал ее плечи, грудь, а потом его рука скользнула под платье, и тут она дернулась, желая остановить его, но так не хотелось, чтобы он останавливался.

— Давай пойдем в твою комнату, — прошептал он. — Там будет лучше.

Она собиралась сказать «нет», но не смогла, и они на цыпочках пробрались по коридору мимо закрытой двери комнаты ее отца. Потом, в полной в темноте, рухнули на кровать.

Пробуждение удивило и испугало ее. Наступило утро, а он до сих пор был здесь, рука на ее плече, все еще спал. Она закрыла глаза, а когда вновь открыла, он по-прежнему лежал рядом, во сне его грудь вздымалась и опускалась, темные волосы были взъерошены. Она сняла его руку со своего плеча, и он пошевелился.

— О боже! — Джон растерянно сел на кровати. — Я не думал оставаться.

Он вскочил, глядя на часы. Она тоже села, размышляя: ничего серьезного не произошло. Мы не занимались любовью. Но все же она была потрясена случившимся, как будто совершила что-то непростительное.

— Ты можешь выйти через черный ход, — предложила она. — Вероятно, отец сейчас на кухне. Обойдешь дом и проберешься…

— Он увидит пикап, — возразил Джон. — И сразу поймет, что ночь я провел здесь.

Она легла, закрыв глаза руками. И тут почувствовала, как прогнулась кровать, — это сел Джон.

— Я поговорю с ним, — тихо произнес он. — Пойду прямо сейчас.

— И что ты ему скажешь? Что мы просто спали?

Он покачал головой.

— Скажу, что мы хотим обручиться и попрошу у него благословения.

Она не отнимала рук от лица.

— А как же я? Неужели меня…

Она думала об отце. Как же теперь смотреть ему в глаза? Как объяснить, чтобы он поверил, что ничего не было? Однажды он сказал ей, смутившись: твоя мать всегда следовала заповеди — беречь себя для мужчины, за которого выйдешь замуж. Помни об этом.

Джон встал с кровати, и она открыла глаза. Она видела, как он направился к двери, на мгновение остановился, а затем повернул ручку. Из кухни доносился шум радио. Отец был там. Он все знал.

В следующую субботу они пошли в кино. Джон купил кольцо, как обещал, и, когда они сели в пикап, надел ей его на палец. Затем поцеловал ее в щеку, целомудренно, и завел двигатель.

Они ехали по дороге, ведущей на ферму, мимо забора, на восстановление которого он потратил всю неделю. Опускались сумерки, и лучи уходящего солнца багровым пламенем ложились на поля. Дорога на Калварру опустела, как бывало всегда по пути в город и по возвращении домой.

Он стоял перед дверью, рассматривая маленькую медную пластину чуть выше звонка. В том, что место выбрано правильно, сомнения не было, но он ожидал чего-то большего, нежели почти безымянной таблички. Впрочем, в этом был признак хорошего вкуса и предосторожности, что тоже немаловажно. Здесь и впрямь требуется чувство такта; а что касается безвкусицы или вульгарности, так этого уж точно не бывает у таких людей.

Он позвонил и стал ждать, ненароком бросив взгляд на объявление, которое кто-то прикрепил к стене: «УБОРКА ЛЕСТНИЦЫ. ЕСЛИ ПОДОШЛА ВАША ОЧЕРЕДЬ, ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ЗАБУДЬТЕ, ЧТО ВЫ…»

— Мистер Макдональд?

— Да.

Она улыбалась ему без особого энтузиазма, но вполне достаточно, чтобы он почувствовал себя непринужденно.

— Входите. Мы вас ожидали.

Он проследовал за ней по короткому коридору в кабинет, откуда открывался вид на площадь. Лето было в разгаре, и деревья за окном напоминали качающийся занавес темно-зеленого цвета. Он огляделся. Кабинет, между прочим, личный. На шкафу для картотеки — ваза с цветами, свежими гвоздиками. Гвоздики: да, в самом деле. В таком месте предполагаешь увидеть розы, но это было бы слишком обыденно.

— Пожалуйста, садитесь.

Сама она села за стол и открыла заранее подготовленную папку.

— В анкете вы не так уж много рассказали о себе, — заметила она.

Он взглянул на лист бумаги в ее руке и узнал свое небрежно составленное письмо.

— Мне трудно говорить о себе, — произнес он. — Думаю, для вас это не секрет.

Она кивнула ему, неопределенно жестикулируя правой рукой, как будто хотела сказать: конечно, мы понимаем; здесь все в одинаковом положении.

— Видите ли, — начала она, — мы хотим, чтобы все получилось как надо. Знакомить людей с радикально разными взглядами на жизнь — не самая лучшая идея. Даже небольшое различие в музыкальных предпочтениях может драматически отразиться на отношениях.

— Как у Джека Спратта и его жены, — выпалил он и запнулся. Слова вылетели сами собой, но он тут же сообразил, что пример выбран неудачно. Джек Спратт не ел ничего жирного, а его жена — ничего обезжиренного.

Впрочем, она не обратила на это внимания.

— В нашем случае, — продолжила она, — есть хорошая отправная точка. Размышляя, как помочь более крупным людям, можно избежать того, что некоторые воспринимают как трудность. Люди одинаковой комплекции, по крайней мере, начинают с одного и того же.

Он кивнул. Да. Вот поэтому он их и выбрал. Возможно, ему не следует говорить все, что он думает, надо подбирать слова. Ведь это брачное агентство для толстых людей. Свидание толстяков! Да, именно так! Что бы она сказала, посмей он произнести такое вслух? Наверняка бы вычеркнула его из списка клиентов, как человека с тяжелым характером или заниженной самооценкой.