Она уписывала уже третью рыбину, судорожно разделывая её непослушными пальцами, как Гарт, молча наблюдавший за её ужином, встал и бросил, ни к кому конкретно не обращаясь:

— Пойду тоже освежусь. Госпожа Кинтер, когда Алби, наконец, наестся, отстригите ей волосы и покороче.

— Зачем? — Алби чуть костью не поперхнулась, изумлённо вытаращившись.

Рифус закатил глаза.

— Длинные волосы проще намотать на руку в случае чего. Этого мне не надо. Всё, ешь. Я скоро. И чтоб без глупостей.

Когда он закрыл за собой дверь в душевую, Рена медленно подошла к Алби и потрясённо прошептала:

— Как ты могла? Я спрашиваю тебя, как ты могла?! Чего тебе не хватало? Ты... ты связалась с «красногалстучником»?! Как ты... — женщина отвернулась. По её щекам текли слёзы. Алби только рот открывала, как рыба, не в силах переварить услышанное. Рена меж тем продолжала, не глядя на Алби и ломая сухие тонкие пальцы, покрытые старческими пятнами: — Как ты могла бросить Кита? Променять его на... на этого вот. Инквизитора. Особиста. Чего тебе, тестостерона захотелось? Самца побрутальнее? Знаешь, Алби, — тут Рена перешла почти на шёпот, — самое страшное, что может случиться с человеком, это предательство...

— Предательство?! — Алби крикнула так, что Рифус услышал несмотря на шум воды. — Да что ты знаешь о предательстве? Кит, говоришь? Кит предал меня, сдал проект «красногалстучникам», а меня засадил в клетку для собак! И глазом не моргнул! Я сидела в собачьем вольере на голом полу! Без... да вообще без условий! А профессор Вайльд при смерти, если уже не умер! И всё из-за твоего разлюбезного Кита, который решает свои проблемы при помощи «Красного отдела»! Ты ничего не знаешь о предательстве, Рена, и мне тебя даже жаль.

Рена вздрогнула как от пощёчины.

— Это твой... м-м-м... знакомый велел тебе сочинить эту мерзкую историю? Или ты сама её придумала? Я знаю и тебя, и Кита с детских лет, когда вы были во-от такими. Он любит тебя. Вы же собирались пожениться... Он не мог сделать того, что ты сейчас мне тут рассказываешь, я не верю тебе, слышишь! Если ты сама пала так низко, что сошлась с... то хотя бы Кита сюда не приплетай!

— Мне плевать на Кита Тригга, — злым шёпотом сообщила Алби, — он и так в лапах «Отдела». А ты, единственный человек, кому я доверяла, обвиняешь меня в том, что я якобы сошлась с «красногалстучником». Ты... — у девушки брызнули из глаз слёзы. Господи, вся её жизнь за последние дни — это слёзы, слёзы, слёзы; слёзы от боли, от страха, от отчаяния... от того, что тебе не верят даже самые близкие.

— Алби. Я не знаю, во что ты ввязалась и почему появилась в моём доме вся исцарапанная и с глазами-плошками, и не хочу это знать. Но я не слепая. Я вижу, как ты смотришь на него. Ловишь каждое слово, каждый жест, стоит ему шевельнуть бровью, и ты вся внимание. Не рассказывай мне сказки, девочка.

— Да чтоб я сдохла от такого прекраснодушия! — Алби вскочила на ноги, уже не в силах больше слушать это всё. — Ты в каком мире живёшь, Рена? В мире идеальных отношений, увлечённых исследований и всеобщей благости? К тебе никогда не тянул лапы «Красный отдел»! Тебя не швыряли в клетку, как шелудивую собаку! Ты всю жизнь смотришь на мир сквозь розовые очки! А у меня даже чёрных уже нету, одни осколки в глазах... — она уронила голову на руки и разрыдалась до икотки.

— Я же просил без глупостей, — Рифус вышел и внимательно посмотрел на обеих женщин, — ты бы ещё в рупор заорала. Почему до сих пор не подстрижена? Дайте ножницы, госпожа Кинтер, от вас проку как от козла молока.

Он отрезал длинные светлые пряди, оголив Алби шею и мочки ушей. Девушка почувствовала непривычный холод.

— Ну вот, так даже симпатично. Всё, отбой. Завтра трудный день, и послезавтра тоже, и вообще наше будущее туманно и неопределённо. Надо выспаться, пока есть возможность.

Он распахнул дверь в просторный подвал, где лежали какие-то старые книги, кисточки, статуэтки и прочие милые сердцу пожилых людей безделушки, напоминавшие о молодости. Алби вытерла руки салфеткой и молча спустилась. Рена сидела к ней спиной, прямая как струна.

— Всё, раздевайся, ложись и отбой, — Рифус ещё раз оглядел импровизированную спальню. Подвал был просторным и не совсем уж захламленным, но с довольно низким потолком. — как-нибудь вдвоём поместимся.

— Я на полу посплю, — тихо сказала Алби, не поднимая глаз.

— Что? — Гарт удивлённо покосился на неё. — Не дури. Тебя уже качает. Давай, ложись, не выдумывай.

Девушке ничего не оставалось делать, как улечься на тонкий матрас и натянуть простынь чуть ли не до глаз. Гарт хмыкнул.

— Закрой глаза и спи.

Он быстро разделся, лёг рядом и отвернулся. Алби, не шевелясь, лежала на спине, чувствуя бедром сухую горячую кожу. Глаза её невидяще смотрели в потолок. «Спи, Алби. Спи. Ты ему не нужна, не бойся, он уже дрыхнет без задних ног... спи...» Взор заволокла тёмная вязкая пелена, и девушка провалилась в душный сон без сновидений.

Она проснулась оттого, что чьи-то руки перевернули её на спину и стянули футболку. Она задохнулась от ужаса. «Нет, господи, только не это, не надо, пожалуйста...» Но закричать она не успела, Рифус зажал ей рот ладонью.

— Т-с-с. Тихо ты, истеричка. Мне просто надо снять напряжение, не дёргайся.

Он раздвинул ей коленом ноги и прижал к тоненькому матрасу, так, что спиной Алби чувствовала все трещинки и неровности пола. Нечего было и пытаться вывернуться, у Гарта была какая-то стальная хватка. Алби закрыла глаза, с горечью понимая, что в очередной раз стала жертвой собственной наивности. Жёсткие пальцы вцепились ей в плечи, наверняка прибавив новых синяков и кровоподтёков. Через некоторое время Рифус скатился и раздражённо прошипел:

— У тебя что там, судорогой всё свело?

Алби сжалась в комочек, пытаясь унять дрожь во всём теле. Сейчас ей стало по-настоящему страшно. «Красногалстучник» пребывал в достаточной степени бешенства, чтобы ударить её или что похуже. «Алби, миленькая, ну расслабься ты... закрой глаза и расслабься... дай ты ему, что он хочет и... и...» По щекам покатились слёзы отчаяния.

— Можем решить вопрос по-другому, — сообщил Гарт, — уж это у тебя получится?

— Не надо... — едва нашла в себе силы прошептать Алби, сев на матрасе и натянув простынь на плечи, — пожалуйста, не надо...

В темноте ей не было видно выражения его лица, но ничего хорошего для себя девушка уже не ждала. Плечи ныли от цепкой хватки, между бёдер саднило и пульсировало. Гарт продолжал наблюдать, хотя Алби не понимала, что он может видеть в почти полном мраке подвала.

— Ложись, — наконец бросил он безо всякого выражения, — и постарайся вообразить, что ты женщина.

На этот раз Рифус твёрдо вознамерился довести дело до конца. Алби кусала губы, стараясь не вскрикивать от чересчур резких движений. Внутри неё медленно распространялось странное онемение, будто ей вкололи большое количество анестетика, и девушка с тоскливой безнадёжностью смотрела в потолок, уже не чувствуя ничего, кроме самих ударов. «Десять... пятнадцать... двадцать четыре... да когда же это кончится...» Шея, плечи и грудь были исцарапаны колючей щетиной. «Тридцать шесть... сорок... он мне, наверно, всё внутри разорвал до крови... сорок пять... да кончай ты уже, сколько можно...»

Наконец около её уха раздался хриплый выдох, и пальцы схватили её за плечи, вонзившись ногтями в кожу. «Всё... наконец-то...»

Он перевернулся на спину, отдышался и через пару минут сообщил:

— Хоть Кит твой утёрся.

Алби вздрогнула. Господи, как будто ей мало того, что он сейчас с ней сделал. Она с трудом свела затекшие от напряжения ноги, как между ними протиснулась жёсткая ладонь.

— Я умею быть ласковым, — тихо сказал Рифус, касаясь губами её уха, — очень ласковым. Если знать, как меня попросить.

Алби молчала. Она понятия не имела, как реагировать на эти слова, чтобы не усугубить своё и без того безнадёжное положение. Но Гарт решил за неё.