Я стал ждать. Спустя несколько минут приехала Ида.

Я сказал Тициано, что написанные слова сами по себе уже хлам, что у меня, как всегда, сомнения по поводу того, о чем я пишу, и что здесь, по идее, нужны картинки, звуки. В крайнем случае, предметы, материальные свидетельства. "См. приложение з бис" (как в протоколах оперативно-разыскных групп, собирающих на месте преступления вещественные доказательства и улики). Открываешь такое приложение и слышишь запись телефонного разговора с Антонеллой. Тут же конвертик с использованной телефонной картой и фотография телефонной будки, из которой я звонил.

— Как у Сильваны, — сказал он.

— Она сама тебе говорила?

— Да. Только она собирает материал по ходу дела: графики, видео, фото… Подборка растет сама собой, без всяких рассказов.

— А я рассказываю сыну о себе и своей жизни.

Я взглянул на горизонт. Моросил мелкий дождь. Твоя пустая коляска была закрыта прозрачной накидкой. Внутри виднелась маленькая белая подушка, похожая на экран, но без компьютерного свечения.

— Знаешь, — начал я, — зашел я как-то в магазин бытовой техники и электроники. Поднялся по эскалатору на этаж, где продаются компьютеры, программы и т. д. Там был испытательный стенд для новой видеоигры. Вокруг тусовалась ребятня. Подростки как раз лет четырнадцати.

— Представляю, о чем ты подумал.

— Именно, я подумал о том, что там будет играть и Марио.

— Интересно, какими будут видеоигры через четырнадцать лет. Возможно, производители объединятся и создадут единую мегавидеоигру. Между приграничными играми начнутся войны, кто-то вторгнется на чужую территорию, возникнет миграция, этническая чистка между видеоигрой в угон автомобиля в Лос-Анджелесе и в еретиков-убийц пятнадцатого века во Флоренции, между игрой в сагу фэнтези и футбольным турниром… Такая вот фигня! — воодушевился Тициано. — Не говоря уже о том, что техника развивается, и все это, скорее всего, будет в формате 3D, а не внутри жалкого экранчика.

— При условии, что не произойдет экологической катастрофы и все эти бирюльки не накроются медным тазом, когда жахнет по-настоящему. Хоть тогда у подростков откроются глаза, — прервал я его раздраженно.

Домой я вернулся слегка не в духе. Думал о будущих противниках, с которыми схлестнутся мои слова. Придется вникнуть в твои видеоигры (или в любую другую фантазию, которая завладеет тобой в твои четырнадцать лет), вторгнуться на ее территорию со своими безоружными фразами. Там будут зомби с помповыми ружьями, усатые водители несуразных автомобилей, грудастые японки, центурионы, эльфы. Им даже не понадобится применять силу. Я вылечу вон от одной их усмешки. Им достаточно будет просто пожать плечами. Хуже того, мои фразки проковыляют по твоей мегавидеоигре, никем не замеченные.

Эта фраза, облеченная в поношенные слова, устало присядет на углу улицы. Мимо будут проноситься колесницы и космические корабли, птеродактили и кареты. Бедная фраза протянет руку, взмолясь: "Люди добрые, один взгляд, прошу вас только об одном взгляде. Лишь об одном! Сделайте милость, прочтите меня хотя бы раз!"

Ида, приехала Ида. Ты понимаешь? Вместо Антонеллы. Я почувствовал себя в полном дерьме. Как только она появилась в вестибюле вокзала и двинулась ко мне, в моей голове все перемешалось. Я корил себя и одновременно испытывал чувство… Нет, стыда. Значит, Ида меня разоблачила. И зачем только я начал плести интриги за ее спиной? Почему не сказал, как важно для меня согласие моих и ее родителей? В отличие опять же от нее. Почему не сказал, что звонил ей домой и познакомился с ее сестрой? Что мы с Антонеллой решили встретиться и обсудить создавшуюся ситуацию?

Вот чего я добился! Она шла ко мне, а я не знал, что сказать в свое оправдание. Полный облом. Самое ужасное, что я отнесся к ней с недоверием. За те короткие мгновения, пока Ида делала двадцать шагов, отделявшие ее от меня (от изумления я стоял как вкопанный), я успел возненавидеть ее сестру. Я открылся ей по телефону, а она меня предала. Антонелла все разболтала Иде, иначе и быть не могло. Антонелла отправила вместо себя Иду. А я предстал в роли интригана. Спекулянта чувствами. Он не доверяет женщине, с которой, по его словам, готов соединить свою судьбу, он орудует за ее спиной.

Ида вывела нас на чистую воду. Она приехала на встречу вместо сестры. Ида шла ко мне, и я чувствовал себя человеком, которому больше нельзя доверять. Я впервые сделал что - то без ее ведома, хотя и с благими намерениями.

Я ощутил это молниеносно. Меня бросило в дрожь. В этой нервной реакции смешались и стыд, и унижение. И злоба на Антонеллу.

Между тем, по мере приближения, Ида вела себя как-то странно. То есть как обычно, а не так, как я ожидал в данной ситуации. Странно, что она вела себя как обычно. У нее было совсем не строгое выражение лица. Она шла с улыбкой. Неужели она решила сразу меня простить? Или этим ангельским спокойствием она хотела унизить меня еще сильнее?

Я посмотрел на нее. Это была моя Ида. Моя прекрасная возлюбленная. Наверняка не самая красивая женщина на свете, но для меня самая. Она еще никогда не была так хороша, как в то утро. Она светилась радостью. Мне стало легче на душе. Нет, я не должен был так себя корить. Ида любит меня. Она приехала сама, поняв, что все это я сделал ради нее, ради нас, ради нашей любви. Я улыбнулся в ответ, раскинул руки, обнял ее за шею.

— Любимая! Прости меня, — сказал я.

Я взмок от волнения.

Она уклонилась от объятия и отступила на шаг. Между нами образовалась дистанция. Она протянула руку и снова улыбнулась:

— Очень приятно. Антонелла, — сказала она.

— Я… я… — я не мог говорить.

— Я Идина сестра.

— Не понимаю…

— Сестра-близняшка.

Я стоял как оглушенный. Смотрел на ее лицо, на ее тело. Это была моя Ида. Может, даже еще красивее. Я потупил взгляд. Увидел ее ноги. На ногах легкие босоножки без носков. Пальчики накрашены приятным нежным цветом. Четыре мазка слева, четыре справа. Бледно-розовые мизинцы не накрашены. Два мизинчика с идеально гладкой кожей. Без следа ногтей.

— Короче, ты пишешь книжонку "Пи. да в популярном изложении для мальчиков".

— Что-о?

— Ну, помнишь все эти модные когда-то издания: "Расизм в популярном изложении для девочек". "Конституция в популярном изложении для девочек". Дырка в заднице в популярном изложении для внуков. Головка члена в популярном изложении для невестки.

— Ты можешь когда-нибудь говорить серьезно?

Вместо ответа Тициано достал свой универсальный телефон. Я понял, что он вышел в интернет. Пальцем он тыкал в экран.

— Ну вот, достаточно покопаться в сети. "Евангелие в популярном изложении для мальчиков", "Христос в популярном изложении для мальчиков", "Бог в популярном изложении для мальчиков"…

— Бог?

— Да, Бог.

— Нехило.

— Это еще не все. "Сопротивление в популярном изложении для девочек". "Освенцим в популярном изложении для девочек"… Кстати, непонятно, почему религию объясняют мальчикам, а политику девочкам.

— А любовь, власть? Деньги?

— Про это, вроде, ничего нет. Погоди-ка… А вот смотри, есть даже "Самоубийство в популярном изложении для мальчиков".

— Да ладно.

— Клянусь тебе, есть книга с таким названием.

— Хорошо, только я ничего не объясняю, я рассказываю.

— И зачем все это?

— Не знаю. Я чувствую, что не должен оставлять сына наедине с его вопросами.

— А кто тебе сказал, что в четырнадцать лет он будет задаваться именно этими вопросами? Придет время, он сам задаст вопросы, которые его интересуют. Если захочет. И главное, если захочет задать их тебе.

— Вот именно. Мне важно, чтобы он понял какие-то вещи, которые понял я. А там пусть живет, как знает.