Британская военная миссия прибыла в ночь на 28 мая. Англичане стали свидетелями самых ожесточенных боев в долине реки Сутьески 8–13 июня. Партизаны были зажаты со всех сторон и пытались пробиться через кольцо окружения в горы Восточной Боснии. Тогда, по оценкам югославских историков, погибло восемь тысяч бойцов армии Тито.

В бою при Сутьеске была тяжело ранена жена Дедиера Ольга. Через несколько дней она умерла от гангрены. «Было темно, в кронах гигантских елей гудел ветер, — вспоминал Дедиер. — Ножами и голыми руками мы вырыли Ольге могилу — лопат у нас не было. Немцы уже заняли находившуюся на равнине деревню — там можно было бы попросить лопаты. Партизан-подрывник Лазо руками выгребал из могилы землю. „Владо, мы добрались до камня“, — сказал он. Мы опустили мою жену в эту неглубокую могилу, прикрыли ее дерном и сверху завалили камнями. Мы сняли шапки, грянул четырехкратный ружейный салют, и партизан Лазо воскликнул: „Да освятится ее память!“ Затем мы двинулись в темный лес догонять наших товарищей» [172].

9 июня Тито с членами британской миссии и охраной вышли на небольшую лесную поляну. В это время появились немецкие самолеты, полетели бомбы. «Я укрылся за стволом сломанного бука, когда рядом со мной разорвалась бомба и все покрылось мраком, — рассказывал Тито. — Мне показалось на какие-то секунды, что я погиб. Мою собаку — Люкса, прикрывшую мне голову своим телом, разорвало на части… Чуть дальше лежал погибший английский капитан Стюард, и его ноги торчали вверх… Еще дальше Джуро (Джуро Вуйович — ординарец и охранник Тито. — Е. М.)…Среди этого опустошения я вдруг увидел на искореженном дереве небольшую лесную птичку, издававшую жалобные звуки. Взрывом ей перебило ногу и повредило крылья… Это крохотное создание стояло на одной ноге, подергивая крылышком. Эта картина глубоко врезалась мне в память» [173].

Когда Тито услышал вой бомб, то бросился на землю, а сверху на него навалилась овчарка Люкс. Она спасла ему жизнь — большинство осколков попало в собаку. Сам Тито был ранен осколком бомбы в левую руку, выше локтя. «Что-то меня сильно ударило, и мне показалось, что удар пришелся в самое сердце, — вспоминал позже Тито. — …Прошло уже много времени, и я почувствовал, что рука у меня совсем онемела… И только на другой или даже на третий день Ольга (Ольга Милошевич — врач при Верховном штабе. — Е. М.)вспомнила, что надо бы посмотреть, что там с моей рукой. А рука-то уже почернела.

Пришли и другие врачи и волнуются: щупают руку и думают, что у меня газовая гангрена. „Нет, — сказал я им, — тогда бы все омертвело выше, а не ниже“». Опасения не подтвердились, хотя Тито несколько дней проходил с высокой температурой.

12 июня партизаны все же сумели разорвать кольцо окружения и начали уходить в Восточную Боснию. 22 июня Тито сообщил в Москву, что очередное, пятое наступление немцев и их союзников провалилось. Джилас, который командовал арьергардом, увидел Тито и Ранковича лишь в начале июля, в небольшой пещере у местечка Кладань. «Ранкович выглядел как туберкулезный больной, которому осталось жить считаные дни, а у Тито пальцы стали такими тонкими, что купленный им в Москве перстень для продажи на случай нужды соскользнул и потерялся»…

Тито переживал о погибшей собаке так же, как о погибших товарищах. Даже во время кровавой войны в нем сохранялась — и сохранилась на всю жизнь — любовь к животным. После пятого наступления в армии царил голод, и один из интендантов забил старую партизанскую корову, переставшую давать молоко. Когда Тито узнал об этом, то пришел в ярость и приказал понизить интенданта в звании. Дело в том, что корова прошла с партизанами все бои и походы и была всеобщей любимицей. Ранкович посоветовал виновнику переждать где-нибудь гнев командующего, а сам взялся уладить конфликт. Вскоре во время разговора с Тито он сказал ему: «Знаешь, а ведь эта корова сломала ногу и не могла идти с нами». Когда Тито возмущенно спросил, почему никто не сказал ему об этом раньше, Ранкович ответил: «Ты и так разволновался, и мы все перепугались». После этого интенданту вернули его прежнее звание. Тито вместе с товарищами тоже отведал мяса несчастной коровы. Голод и война все же давали о себе знать [174].

10 июля 1943 года союзники высадились на Сицилии. 25 июля итальянский король Виктор Эммануил арестовал Муссолини. Пока англичане и американцы наступали на Рим, армия Тито заняла небольшой боснийский город Яйце, где 24 августа обосновались Верховный штаб, АВНОЮ и ЦК КПЮ. Теперь Яйце стал столицей нового «Титоланда».

8 сентября Италия официально капитулировала. Итальянские части в Югославии складывали оружие. Встревоженные немцы провели шестое наступление, в ходе которого старались не столько разгромить партизан, сколько занять территорию на побережье Адриатического моря, чтобы обезопасить себя от внезапной высадки союзников. Им удалось захватить Сплит, Дубровник, хорватское Приморье и все острова в Адриатике, кроме острова Вис. Однако в руках партизан оказалось большое количество трофейного итальянского оружия, которым в ближайшие месяцы они вооружили около 80 тысяч человек. Кроме того, некоторые итальянцы дезертировали из армии и переходили к партизанам. Из них даже создали отдельную «Гарибальдийскую бригаду».

Вскоре после капитуляции Италии англичане направили в Югославию еще две военные миссии. Одна из них, под руководством кадрового военного, бригадного генерала Чарлза Армстронга, была заброшена к Михайловичу, другая, под руководством бригадного генерала сэра Фицроя Маклина, — к Тито. Маклин, бывший дипломат, работавший в Советской России и знавший русский язык, затем — депутат парламента от консервативной партии, ушел в армию добровольцем. Инструктируя Маклина перед заброской к Тито, Черчилль сказал ему, что партизаны в Югославии, вероятно, собираются создать коммунистическое государство. В своих воспоминаниях Черчилль писал, что был высокого мнения о Тито. «Как только в его душе и мыслях коммунистическая доктрина слилась воедино со жгучей любовью к родной стране, переживавшей страшные муки, — отмечал британский премьер-министр, — он стал вождем и к нему примкнули люди, которым нечего было терять, кроме своей жизни, которые были готовы умереть, но умереть, уничтожая врага» [175].

Маклин добрался до партизанской территории 17 сентября, и в первый же вечер его отвели к Тито. Тито понравился англичанину своей откровенностью, свободой в суждениях и юмором. После формального разговора они еще долго сидели за рюмкой сливовицы. В тот поздний вечер между ними возникло что-то вроде взаимной симпатии, и это чувство потом переросло в настоящую дружбу, которая продолжалась всю жизнь.

6 ноября Маклин направил в Лондон свой первый доклад. Он писал, что партизаны контролируют значительную территорию Югославии и что силы Тито составляют 26 дивизий, насчитывающих в общей сложности 220 тысяч человек. По его оценке, войска Тито сдерживали 14 дивизий вермахта. Маклин также сообщал, что на территориях, контролируемых партизанами, соблюдаются свобода вероисповедания, неприкосновенность частной собственности, нет классовой вражды и массовых казней. Итогом его меморандума стало поистине сенсационное предложение: начать оказывать помощь партизанам, прекратив оказывать ее Михайловичу.

До сих пор сербские националисты обвиняют Маклина в том, что он помог Тито прийти к власти. Но он был убежден: если не оказывать помощь партизанам, то вскоре это сделает Советский Союз. Партизаны рано или поздно все равно возьмут власть, поэтому уже сейчас надо думать о будущем, предупреждал Маклин.

В конце ноября Маклин вернулся в Каир, где встретился с Черчиллем, который возвращался со знаменитой конференции «большой тройки» в Тегеране. Маклин приехал к премьеру на виллу, которая находилась возле самых пирамид, и застал его еще в постели. Правда, Черчилль уже курил сигару.