Я никогда не была Сашей Астон. Ее не существует.

Я родилась и всегда была Сашей Черлин. Ребенком Организации. Дочерью предателя. Ребенком-наемником.

После того как Саша возвращается назад в музей — глядя под ноги все время, поэтому даже не замечает меня — я жду под навесом здания, когда она вернется. Но спустя долгое время замерзаю и начинаю дрожать, поэтому проскальзываю внутрь и сажусь на скамью возле лестницы, так что смогу перехватить ее, когда она будет спускаться вниз.

Два часа спустя я покопался во всем, что только смог найти в интернете, пересмотрел несколько видео с YouTube, и мне вот-вот надоест прослушивать новую музыку, когда она наконец появляется. Я встаю, улыбаясь и ожидая, пока она заметит меня. Но ее руки заняты коробкой, а голова все также опущена.

Она проходит прямо рядом со мной, толкая дверь бедром, чтобы та открылась, а затем исчезает в темноте вечера, словно привидение.

Хммм.

Я следую за ней наружу, с удивлением обнаруживая, что она уже перед светофором. Бегу к ней и тянусь за коробкой в ее руках. Саша роняет ее, оборачивается и ударяет меня в шею ребром ладони, почти перекрывая мне доступ кислорода.

— Это я, — произношу я, наполовину смеясь, наполовину хватая ртом воздух. — Воу, успокойся, киллер.

— Черт тебя дери! Не подкрадывайся ко мне! — И затем она смотрит вниз на перевернутую коробку и издает стон. — Смотри, что ты наделал, — произносит она, поднимая какие-то сломанные кусочки керамики. — Единственная стоящая вещь, которая у меня была, теперь разбита, — она делает глубокий вдох и наклоняется вниз, чтобы собрать вещи, но я опережаю я.

— Прости за твою… — я прищуриваюсь, глядя на керамику.

— …разбитую Чиа.

Она издает слабый смешок, едва слышимый.

— Я не пойду на ужин с тобой, понятно? Тот поцелуй перешел все границы, а я девушка, которая придерживается границ. Так что ты облажался. — Цвет на светофоре меняется, так что она выхватывает коробку из моей руки и начинает переходить улицу. Я следую за ней, вытаскивая зонт из коробки, и поскольку у нее не выросла дополнительная рука, чтобы держать его самой, я открываю его и держу над ее головой.

— Какого хрена ты делаешь? Я же сказала, уйди.

— Эй, ни один мужчина не оставит девушку нести коробку под холодным дождем. Так что ты можешь позволить мне понести коробку, а сама держать зонт, или можешь позволить мне держать зонт, а сама неси коробку. Выбирай, Саша Черлин.

— Астон, понятно? И я просто хочу остаться одна. Так что отвали.

Я улыбаюсь, продолжая идти и удерживать зонт над ее головой, а затем смеюсь над ее вспышкой.

— Ладно. У нас прогресс, мисс Астон. Ты впускаешь меня в свои чувства. Что означает, ты смягчаешься от моей коварной техники.

Саша закатывает глаза, но я ловлю слабый намек на улыбку. Кладу руку на ее плечо, прося ее остановиться. Она слушается, но смотрит в землю.

— Пожалуйста, агент Джекс, просто оставь меня в покое, — и затем она поднимает глаза, и я понимаю, что она на грани слез. — На сегодня с меня хватит, и я просто хочу домой.

— Ладно, — киваю я, мое лицо становится таким же мрачным, как и ее. — Ладно. Но я все равно хочу проводить тебя туда. Так что еще один выбор на сегодня, киллер, и затем ты сможешь закончить сегодняшний день в кровати. Коробка? Или зонт?

Она пялится вниз на коробку и ничего не отвечает. Так что я делаю единственное, что могу. Беру коробку в одну руку, зонт во вторую и обвиваю этой рукой ее плечи, чтобы Саша была прикрыта, пока идет.

Ее тело напрягается от контакта со мной, но она выдыхает и принимает предложение о том, чтобы я проводил ее домой, немного прислоняясь ко мне, когда мы начинаем идти.

— Плохой день?

Девушка молчит, так что я понимаю намек. Так проходит весь путь к ее дому, который находится в паре кварталов. Проходит всего несколько минут — слишком быстро, как по мне — и затем мы поднимаемся по ступенькам ее крыльца.

Я ставлю коробку на маленький столик у двери и складываю зонт, пока она разблокирует свою крепость. Я даже переживаю момент надежды на то, что она впустит меня, но вместо этого она открывает дверь бедром и тянется за коробкой, не удосуживая меня и взглядом.

— Спасибо, — произносит Саша тихим голосом, который говорит мне, что сегодня у нее был не просто плохой день. — Я ценю помощь.

Я киваю, когда она ставит коробку в доме на пол и проходит, чтобы закрыть дверь, но останавливаю ее сложенным зонтиком.

— Эй, — произношу я. Она смотрит на меня потянутыми дымкой синими глазами. — Я буду рад выслушать, если тебе нужно будет поговорить.

Но все, что я получаю, — это покачивание головы, а затем она забирает зонт и закрывает дверь прежде, чем мне удается сказать что-то еще.

Я жду там секунду, наверное, надеясь, что она подсматривает в глазок, до сих пор думает о мужчине, стоящем на ее крыльце. Но я слышу писк ее сигнализации и затем звук удаляющихся шагов.

Сегодня у нее в мыслях очень многое. Но меня нет в этом списке.

Так что я бегу трусцой по ступенькам и возвращаюсь назад к своей машине. Мадрид уже там. Мы снова команда, кажется. Она знает, что это дело может повлиять на карьерный рост, так что готова к командной работе.

Я открываю водительскую дверь и забираюсь в арендованную машину.

— Черт, парень. Ты же мокрый! — она отодвигается, так как по моему пальто стекают струи дождевой воды, и вжимается в пассажирскую дверь. — Что-то есть?

— Не-а, — вздыхаю я, — хочешь есть?

— Есть? — вторит она, морща лицо так, что на ее носу появляются складочки. — У нас сроки горят. Мы не едим. Мы работаем. — Ее четкий южный акцент появляется, когда она раздражена. Он конфликтует с ее фальшивой, дрянной личностью. Она наполовину сойдет за проститутку, наполовину за уличного гангстера, но за последние несколько месяцев я узнал ее немного получше. Мадрид Марано обычно говорит так, словно она выходец из Бруклина, но она из Саванны, штат Джорджия. Настоящая южная красавица из семьи, которая работала в Агентстве три поколения. Что смешно, если сравнить нас. Я на самом деле из Бруклина, но потерял акцент, когда взялся за свое первое дело в Майями.

— У нее был плохой день, Мадрид. Не очень хороший момент делать ход.

— У нас нет времени для хороших моментов, — произносит Мадрид, немного повышая голос. — Ты — мужчина. Отчасти привлекательный мужчина, если кому-то нравятся голубые глаза и светлые волосы. Но не мне, — говорит она, ее рука покоится на груди, словно ей нужно объясниться прямо сейчас. — Мне нравятся темные парни, пойми. Так что не надо обвинять меня в неприемлемом поведении, когда мне придется отказать тебе, потому что ты запал на меня.

Я просто качаю головой. У нее всегда был пунктик о том, насколько она желанна, и как я в тайне фантазирую о ней.

— Так что делай свой ход, парень. Тебе нужен план, как соблазнить эту девочку, чтобы она нам помогла. У нас нет времени на миловидных девчушек с надутыми губками и трусливых сопливых мужиков, которые будут ходить вокруг да около и не знать, как выполнять свою работу. — Она открывает дверь со своей стороны, выходит, а затем наклоняется обратно, разбрызгивая воду везде. — Я возвращаюсь назад в квартиру проверить записи с камер. Сегодня же сворачивай операцию, и мы возвращаемся.

И затем она хлопает дверью и уходит.

Долбаные бабы. Я вздыхаю, заводя машину.

Сделать ход? У меня есть варианты ходов, но Саша Черлин не похожа на ту, кто спокойно относится к ним. Плюс, у нее был плохой день. Мне нужно убедиться, что я не прибавлю ей хлопот, или она отбросит нас назад.

— Ну, — пыхчу я, отъезжая от бордюра. — Просто сыграй на прошлом, Джекс. Обращайся к ней хорошо и позволь осколкам прорезаться там, где они cмогут.

Отключив сигнализацию, я прижимаюсь к двери, чувствуя, как меня омывает волна поражения, но я выпрямляю плечи и отхожу, бросая сумку на стул, пока прохожу к лестнице. Мои стопы находят такие места на старых деревянных половицах, которые не скрипят, и я беззвучно поднимаюсь наверх. Там три спальни. Три мне не нужно, поскольку я совершенно одна, и от этого дом кажется холодным и пустым. Дрожь зарождается в моем теле, когда я вхожу в элегантно отделанную хозяйскую спальню — в которой я обычно не сплю, поскольку я параноик — и падаю лицом на кровать.