Очень спокойно она прошла в ванную, где воздух был пропитан запахом цитрусов.

Выйдя в холл, Саманта увидела Люсию — та сказала, что проводит ее в комнату для завтраков. Эта комната оказалась меньше обеденной, но зато была залита солнечным светом.

Рауль уже сидел за столом с чашкой кофе в одной руке и пачкой бумаг в другой. Рауль небрежно взглянул на Саманту и тут же глаза его сузились. Он поставил чашку на стол.

— Подойдите сюда.

Она подошла, безнадежно желая теперь, когда уже было слишком поздно, подчиняться впредь инстинкту самосохранения.

Рауль с яростью смотрел на ее свободную белую тенниску с большой зеленой довольной лягушкой посередине и с надписью, которую он прочитал вслух: «Поцелуй меня, я могу быть принцессой».

Его патрицианский рот скривился, словно от запаха гнилого болота.

— Моя тенниска еще лучше сзади, — хихикнула Саманта.

— Повернитесь.

Она повиновалась. Рауль молча посмотрел на вторую лягушку, еще более самодовольную, и надпись: «Я обманула тебя».

Он выглядит совершенно больным, подумала Саманта со смесью удовлетворения и беспокойства.

— Почему вы не надели что-нибудь из вещей Лолиты? — холодно спросил он.

— Потому что они мне не подходят. Я тощая, ясно?

Она надменно выставила вперед подбородок.

— А что-нибудь другое из ваших собственных вещей?

— Мне нравится эта тенниска, — отрезала она. — Одна из подружек Роджера подарила ее ему. Но это не его стиль, а мой, поэтому он отдал ее мне. И переодеваться я не буду. — Она смотрела на Рауля вызывающе, засунув руки в карманы джинсов. — Я в отпуске — напоминаю на тот случай, если вы забыли об этом, — а во время отпуска я ношу именно такие вещи.

Он тяжело вздохнул:

— Я надеялся, вы получили хороший урок, чтобы не продолжать свои детские попытки спровоцировать меня.

Саманта действительно получила урок. Воспоминания о вчерашнем дне все еще были свежи в ее памяти, и она решила больше не препираться с испанцем по любому поводу. Но сейчас почему-то именно эта тенниска явилась для нее формой протеста, который она просто не могла не продемонстрировать.

— Кофе?

Рауль взял пустую чашку и посмотрел на девушку, сведя брови.

Саманта была в замешательстве. Что происходит? Разве он не собирается потребовать, чтобы она переоделась? А может, просто стянет с нее тенниску?

— Э... да, пожалуйста, — пробормотала она иуселась за стол, изо всех сил стараясь не допустить появления удовлетворенной улыбки на своем лице.

Она выиграла, она действительно выиграла сражение! А если выиграла сражение, то, вполне вероятно, сможет выиграть и войну.

После завтрака они спустились во двор к гаражу, где в нескольких блоках стояли машины. Рауль вывел из одного блока блестящий серый «феррари». Саманта уселась на сиденье с великолепной обивкой, стараясь держаться так, будто ездит на подобных машинах всю жизнь.

5

Покинув территорию замка, они подъехали к загону, где паслись с полдюжины лошадей, чья прекрасная стать была заметна даже неопытному глазу Саманты.

— Это мои кони для поло, — пояснил Рауль.

— Очень красивые.

Она с любопытством наблюдала за двумя жеребятами, которые, размахивая хвостами, легко и быстро носились один за другим. Рауль вытащил пакет с лакомствами.

— Давайте подойдем поближе.

Лошади подбежали к изгороди. Одну из них, пегую кобылу, Рауль погладил по морде. Она негромко заржала и потянулась губами к руке хозяина. Тот сказал ей по-испански что-то нежное и дал кусок сахара.

— Это Агни.

— Та, чьим кремом вы смазывали меня прошлой ночью?

— Да, верно. Между прочим, как ваша шея?

— Хорошо, спасибо.

— Разрешите посмотреть.

Рауль наклонил к себе ее голову и, расставив пальцы, провел ими от подбородка до ключицы. Он стоял очень близко к ней — Саманта ощущала исходящие от него токи каждой клеточкой тела. И, конечно, он мог слышать ее прерывистое дыхание.

— Мне очень жаль, что все так получилось, — вздохнул Рауль. — Вам больно?

Их глаза встретились, и прошло несколько долгих секунд, пока она не отвела взгляд.

— Н-нет, нисколько. Это... это, должно быть, действительно чудесный крем... — Она сделала шаг назад. — Какая прекрасная лошадь эта Агни! Можно, я дам ей сахар?

— Нет, лучше не надо. Она очень ревнует меня к женщинам.

— Ревнует? Но это же лошадь!

Рауль усмехнулся, показав крепкие белые зубы:

— Не нужно, чтобы Агни слышала ваши слова. Она считает себя моей единственной возлюбленной.

— О!

Саманта в замешательстве посмотрела на него.

— Но вы можете дать сахар другим лошадям. — Он вручил ей пакет. — Вот это, например, ее жеребенок. Положите сахар на ладонь, вот так.

Морда маленькой лошадки приблизилась к ладони Саманты, и бархатные губы нежно взяли с нее кусочки сахара.

— О, малыш очаровательный!

Она похлопала по шелковому носу, смеясь от удовольствия, и оглянулась на Рауля. Он внимательно наблюдал за ней, и выражение его глаз было такое, что пульс девушки забился быстрее. Она отвернулась.

Сев в автомобиль, они несколько минут ехали молча мимо высоких кипарисов. Наконец Саманта решила нарушить молчание.

— Где вы играете в поло?

— О, возле Гранады. И в Южной Америке, особенно в Венесуэле.

— Вы когда-нибудь играли в Англии?

— Довольно часто, в Ноттингеме. И Шеффилде, конечно.

— В Шеффилде? — Ее глаза блеснули. — Вы имеете в виду... аристократические спортивные клубы?

— Естественно, — ответил он серьезно. — Вы теперь уже достаточно хорошо меня знаете, чтобы быть уверенной в том, что я пользуюсь всем самым лучшим.

Снизив скорость, он повернул на другую дорогу и опять поехал быстрее.

Саманта смотрела на пролетающие мимо картины сельской местности с поблекшей от летней жары зеленью и чувствовала странную освобожденность от физического и душевного напряжения прошедших суток. Вчера в это же время они ехали совсем по другому шоссе, ведущему в неизвестность. Поэтому она тогда и сопротивлялась, к тому же способность управлять своей жизнью была у нее отобрана. И вот что странно — эта мысль ее больше не пугала, наоборот, каким-то образом придавала сегодняшнему дню некое волнующе-сказочное значение.

Далеко впереди показалось море, темно-синее под белесым бездонным небом. Постепенно море приближалось, и несколько миль они ехали по прибрежному шоссе. И вдруг Рауль повернул машину на боковую узкую дорогу, которая поднималась в горы. На первом же повороте перед ними открылся великолепный вид.

Они остановились над узкой долиной, почти отлого спускавшейся к морскому берегу. По долине протекала речушка. Преодолевая несколько запруд, спущенных в это время года, она бежала дальше, навстречу морю. Однако эта идиллическая картина не сопровождалась столь же безмятежной тишиной. В долине кипели строительные работы. Воздух наполняли грохот и скрежет камнедробилок, бульдозеров и самосвалов.

— Ну, что вы думаете о моем детище? — спросил Рауль, наклонившись вперед и не выпуская рулевое колесо.

— Это все ваше?

— Да, каждый клочок. Эта земля принадлежала еще моему далекому предку. А с тех пор, как ее унаследовал мой прапрадед, она по женской линии принадлежит семье Гонсалесов, то есть моей, в которой я единственный наследник. Я построил этот дом. — Он указал на солнечную сторону долины, и Саманта увидела там наполовину скрытую среди деревьев низкую белую виллу. — Но я занят множеством дел и приезжаю сюда так редко, что решил найти лучшее применение для этой земли.

— Вы имеете в виду застроить ее? — спросила она. — Но если вы не будете бережно относиться к природе, то можете разрушить всю эту неповторимую земную красоту.

Она смутилась от собственной смелости, а Рауль рассмеялся.

— Мог бы, если бы действовал опрометчиво. Но я намерен учитывать чужие ошибки, поэтому не беспокойтесь. Все в долине будет на уровне — как бы это сказать? — хорошего вкуса и с учетом природных особенностей этого уголка. И в конце концов, почему бы мне не поделиться подобной красотой, — он сделал рукой широкий жест, — с другими людьми, которые тоже смогут оценить ее?