«Утро добрым не бывает», — вся полнота этой фразы отразилась на лице Димы, когда он вошёл на кухню утром следующего дня. Он был зол, зол, прежде всего, на самого себя, а это, как правило, было чревато тем, что он срывался на окружающих. Ему нельзя было настолько терять контроль над собой, чтобы это почти дошло до секса. Даже поцелуев он не должен был допускать, а, он поддался искушению, — уж слишком велик был соблазн.

— Доброе утро, — поздоровался он с Аней, которая расставляла на кухонном столе тарелки и чашки для завтрака.

— Доброе, — буркнула она, не поворачиваясь к нему лицом.

Злится, и злится вполне заслуженно. А значит, самый лучший вариант — пока не трогать её, чтобы её злость не усугубилась. Он молча подошёл к кухонному столу и присел за него, наблюдая за девушкой, которая, тоже не произнеся ни слова, раскладывала еду на тарелки. Аня поджала губы, очевидно, заметив, что он за ней наблюдает, но даже виду не подала. Они ели в полном молчании; Дима иногда бросал на девушку мимолётные взгляды, она же просто смотрела в окно, делая вид, что она здесь одна. Он понимал её, так же, как понимал, что вчера между ними пролегла пропасть. Они могли стать ближе или дальше, и так вышло, что стали дальше. Слишком разные, чтобы попытаться построить что-либо, и слишком похожие, чтобы не замечать взаимное притяжение.

— Спасибо, — просто поблагодарил Дима, вставая из-за стола и убирая за собой посуду.

— На здоровье, — ответила Аня всё тем же ровным голосом, без эмоций, и мужчина вышел.

Несомненно, им просто необходимо было поговорить, но только не сейчас. Чуть позже, когда пройдёт хоть немного времени и Дима сможет попытаться объяснить, что дело здесь вовсе не в Ане, как она, скорее всего, думает.

Он прошёл в гостиную, в которой стал проводить большую часть своего времени, начиная со вчерашнего вечера и сел в кресло, размышляя о случившемся. Что ж это за жизнь такая? Только стоит принять какое-то решение, как жизнь обязательно покажет тебе, что ты просто смешон в своём желании доказать ей, что ты хозяин своей судьбы. Ещё несколько дней назад он считал, что никогда в его жизни больше не будет женщины, к которой он будет испытывать какие-либо чувства. И это решение было принято не потому, что кругом не было достойных девушек, — это он не был достоин того, чтобы любить кого-то. А теперь рядом с ним есть Аня, свет во плоти, которая и сама пережила так много, и всё равно тянулась к людям. Вот только в своём стремлении обрести счастье она находила таких типов как Ратмир или он, а заслуживала она гораздо большего.

Дима закурил, устраиваясь поудобнее и открывая книгу. Нужно вычеркнуть все мысли о чувствах к Ане из головы, и настроиться на то, что после решения всех проблем они тихо и мирно разойдутся каждый в свою жизнь.

— Ну, и долго мы будем молчать? — Дима вошёл в кухню, где Аня сидела всё это время, устроив таким образом нечто вроде бойкота. Она исправно готовила, и даже звала его на обед, но неизменно молчала и, кроме коротких ответов на его благодарности за приготовленную еду, он ничего он неё не слышал за весь день.

— Нет. Давай поговорим, если есть о чём, — пожала плечами Аня, бросая на него короткий взгляд и снова переводя глаза на окно, за которым уже был тёмный и морозный вечер.

— Считаешь, не о чем? — мужчина развернул к себе стул и сел на него, облокотившись руками на спинку.

— Я этого не говорила, я сказала только, что если есть о чём…

— Я понял, что ты сказала, — нетерпеливо перебил её Дима, — А теперь ответь на мой вопрос. Если ты весь день молчишь, то я вполне логично могу сделать вывод, что ты считаешь, что говорить нам не о чем.

— На улице минус пятнадцать, — монотонно начала Аня, рассказывая о погоде, — Довольно холодно и ветер ледяной, я на крыльцо выходила.

Дима сидел и не знал, смеяться ему или злиться. Несомненно, он заслужил порцию язвительности, но его, чёрт побери, это злило!

— Мне неинтересно, что там на улице, — чуть более громче, чем того требовали приличия, ответил он, — Если ты злишься из-за вчерашнего, то я хочу попросить прощения, этого не должно было произойти.

Аня подскочила со стула так неожиданно, что Дима даже вздрогнул.

— С чего ты взял, что меня вообще волнует эта тема? — с сарказмом в голосе спросила она, глядя на него. Волосы разметались, щёки были окрашены румянцем, а в глазах горел праведный огонь, — Мне абсолютно всё равно на то, что должно было произойти, а что не должно. Мне вообще, если хочешь знать, на всё наплевать.

Она даже отпихнула от себя стул, показывая наглядно, насколько ей «наплевать», и Дима усмехнулся.

— Как бы то ни было, я извинился, — ответил он, наблюдая за гневом девушки.

— Знаешь что? Засунь эти извинения себе в одно место! И вообще…

Она помедлила, подбирая слова для достойного продолжения, и даже оглядела кухню, будто искала, о чём бы ей сказать.

— И вообще? — приподняв бровь, насмешливо спросил Дима.

— И вообще, мне здесь надоело. И я не считаю нужным тут сидеть, — закончила она, складывая руки на груди.

Дима вскинул брови, тоже вставая со стула и становясь напротив разъярённой фурии.

— Какие мы умные! — покачал он головой, начиная злиться по-настоящему. — То есть ты считаешь, что мы сидим тут просто так? От нечего делать?

Если уж на то пошло, то именно её он кинулся спасать от Ратмира и именно поэтому они сейчас находились здесь.

— Нет, — было слышно, что пыл у Ани поубавился, но это уже мало значило. Дима был зол. Зол на то, что она так просто ко всему этому относилась. Ради них был готов подставиться человек, который дал им этот приют, ради неё он и пошёл на всё это, а она высказывает мысль о том, что всё это зря?

— Так в чём проблема? — Дима сложил руки на груди, и всмотрелся в её лицо. Она знала, что не права и, тем не менее, продолжала упорно гнуть свою линию.

— Просто мне осточертело тут сидеть, ясно? — воскликнула она, подходя к нему почти вплотную, — Не хочу прозябать тут до конца дней в неведении.

— Прекрасно, — процедил Дима, делая шаг в сторону, — Выход там.

Он неопределённо махнул рукой в сторону кухни и с удовольствием отметил, как на лице Ани отразилось недоумение вперемежку с замешательством. Дима был уверен, что она никуда не уйдёт. Просто она была обижена на то, что ею пренебрегли, вот и устроила это показательное выступление. А теперь настала пора взаимных извинений и можно смело продолжать общение, постаравшись забыть то, что случилось вчера.

Выражение Аниного лица менялось со скоростью света и, наконец, оно стало каким-то устало-печальным. Она вообще вся будто поникла, плечики горестно опустились, а на губах промелькнула горькая усмешка.

— Хорошо, я поняла, — просто ответила она и пошла к выходу из кухни.

Если она и рассчитывала на то, что он последует за ней и станет умолять её остаться, она жестоко ошибалась. Это разозлило его ещё больше, подкидывая в костёр его злости на её неблагодарность новую порцию дров. Он тоже вышел следом и остановился возле стены, опираясь на неё плечом и наблюдая за Аней. Дима был уверен, что в последний момент она передумает и останется, но она только надела курточку и принялась натягивать высокие зимние сапожки, которые принадлежали жене Влада — Соне.

Дима злился. С каждой минутой злился всё больше и больше, понимая, что она не останется, если он сам её об этом не попросит, и, в то же время, дав себе зарок ни за что не просить её об этом.

— Надень свои сапожки, — глухим голосом проговорил он, кивая на её осеннюю обувку, — невысокие замшевые полусапожки на высоченной шпильке. — Это чужая обувь.

Аня бросила на него затравленный взгляд, в котором сквозила горечь, но послушно сняла зимние сапоги и надела свою обувь. А потом, ни слова не говоря, вышла из дома.

Дима постоял так минут пять, каждый миг уверенный в том, что Аня вернётся назад, но этого не произошло. Ну что за упрямая девчонка! Сейчас было вовсе не время и не место играть в обиженную, и подвергать себя дополнительной опасности, но она поставила свои обиды на первое место.