Джессика долго держала в руках письмо, прежде чем сложить и спрятать в конверт, который положила в ящик стола. Затем подошла к окну.

Какая ирония! Серена избежала беременности, а она нет.

Ее срок составляет уже почти шесть недель.

11

Пряди тумана цеплялись за траву на пастбище. Утро выдалось холодным даже для раннего ноября, но в конюшне было тепло и витал знакомый запах — лошадей, сена, потертой кожи.

Расчесывая одну из кобыл, Баловницу, Джессика размышляла о том, что, несмотря на неизменную привязанность к конезаводу, ее приоритеты изменились. Любовь к Фелипе открыла ей новые горизонты. Оказалось, что жизнь состоит не только из лошадей и всего с ними связанного. Джессике хотелось иметь семью, быть женой и матерью. Но в качестве своего мужа она представляла лишь одного человека — Фелипе Рабаля.

Джессика любила его настолько сильно, что не могла представить себе жизни без него. Однако за последние семь недель ей лишь один раз удалось услышать голос Фелипе, и то только потому, что тот позвонил и попросил пригласить к телефону Хосе.

Она помнила, как замерла, услышав переливы знакомого голоса, как впилась пальцами в телефонную трубку, как застучало сердце в ее груди и сжался желудок. Чудом Джессика удержалась от того, чтобы не обратиться к нему с мольбой приехать хотя бы на час. И любить ее.

К счастью, здравый смысл возобладал. Она отложила трубку и отправилась на поиски Хосе, не потеряв собственного достоинства.

Однако единственной минуты общения оказалось достаточно, чтобы сердце вспыхнуло новым пламенем. В течение нескольких дней после звонка Джессика почти не ела и не спала. В своей комнате она и проклинала Фелипе, и тосковала по нему, и рыдала в голос, но в конце концов пришла к заключению, что нужно смириться с неизбежным. Ей предстоит жить без него.

Правда заключается в том, что, даже заставив Фелипе говорить с ней, Джессика не могла бы пробудить в нем любовь к себе. Такую, о которой мечтала...

Джессика тряхнула головой, выбрасывая мысли о телефонном звонке, и потянулась за седлом для Баловницы. Однако ее опередили.

— Неужели вам обязательно нужно делать это, сеньорита Джессика? — спросил Хосе, снимая седло с крюка и кладя на спину кобылы.

Джессика на миг замерла, лихорадочно обдумывая его слова, потом вздернула подбородок.

— А почему бы и нет?

— Вы знаете почему, — сдержанно ответил Хосе, затягивая подпругу.

Щеки Джессики заалели. Боливиец не мог ни о чем знать. Она даже сестре не говорила, что ждет ребенка. Хосе неоткуда было проведать о готовящемся событии.

Тем не менее загадочная фраза ставленника Фелипе весь день не давала Джессике покоя.

Если Хосе обо всем догадался, сообщит ли он своему хозяину? Или будет ждать, пока она сама это сделает?

Ей хотелось поставить Фелипе в известность, но она не могла забыть, что он говорил о браке и семье. Послушать его, так воспитание детей — мука, род пытки. Но Джессика не желала подвергать Фелипе подобному страданию. Зачем навязывать человеку нежеланное дитя?

Однако из этого не следует, что она прервет беременность или отдаст ребенка в приют. Маленький человечек будет в той же степени Бейном, что и Рабалем. Одним словом, Джессика намеревалась вырастить сына или дочку на конезаводе, среди любимых и уважаемых людей.

Разумеется, ей очень хотелось бы, чтобы Фелипе тоже вошел в жизнь малыша, но он уже сделал свой выбор, и тут уж ничего не изменишь.

В доме Рабалей в Ла-Пасе Серена поставила пластинку. Однако на этот раз звучали рождественские хоралы, а не рок, как обычно. Пришел декабрь, и сеньорита Рабаль предпочла послушать музыку, созвучную предстоящим праздникам.

Фелипе стоял в гостиной перед камином и смотрел на холодный пепел. В этом году настроение у него было отнюдь не праздничное. Если бы не сестра, он вообще не стал бы затевать никаких торжеств.

Вот если бы здесь была Джессика...

Он закрыл глаза и увидел чудесную картину: вдруг открывается дверь, и входит она — длинноногая светловолосая прелесть. Кудри обрамляют ее милое лицо, глаза блестят, она улыбается, и Фелипе понимает, что любит ее.

Да, он желает Джессику. Но может ли он заключить традиционный брак и обзавестись детишками? И если нет, то почему? Чего он боится?

Разочаровать ее.

Ответ был тяжелее пудовой гири. Он действительно опасается, что станет для Джессики таким же разочарованием, как его отец стал для всех, кто его любил.

И еще он боится, что может повториться трагическая история Роберто. Фелипе не было рядом с братом, потому что гордость помешала тому попросить о помощи.

Фелипе болезненно поморщился. Воспоминания до сих пор доставляют ему страдания. Но может быть, настало время проветрить спрятанные в шкафу скелеты? А то и вовсе избавиться от призраков прошлого? Возможно, пришла пора действовать?

Ах, если бы знать ответ...

Фелипе подошел к бару, налил себе полстакана бурбона и тут же опрокинул в рот. Влага обожгла горло, зато спугнула насмешливый голос подсознания. Давно пора прекратить сравнивать себя с отцом и терзаться воспоминаниями. Нужно поступать так, как велит сердце.

Решительно подойдя к телефону, Фелипе набрал номер Бейнов, причем сделал это по памяти, потому что совершал подобное действие много раз, но, услышав гудок, бросал трубку.

— Лина, это Фелипе Рабаль. Джессика дома?

Оказалось, что нет. Она отправилась в город на прием к врачу.

— Что с ней? — с беспокойством спросил Фелипе.

Лина не отвечала. Молчание подозрительно затянулось, и вдруг он сообразил.

— Она беременна, — констатировал он почти шепотом. — И не хочет сообщать мне.

— Я ничего вам не говорила! — испуганно воскликнула Лина. — Джессика убьет меня, если узнает...

— Разумеется, ты не обмолвилась ни словечком. Мне начинает казаться, что я и сам давно обо всем знал.

Первый день нового года выдался дождливым. Впрочем, как и три предыдущих. Пока Джессика добралась до конюшни, на ее сапоги налипли комья грязи. Она распахнула дверь... и застыла как громом пораженная. Там, беседуя с Хосе, стоял Фелипе.

Он здесь, на конезаводе! Невероятно...

Коленки Джессики дрогнули, и она прислонилась к двери, прижав ладони к ее грубо обработанной деревянной поверхности.

Фелипе разговаривал с Хосе и пока не замечал Джессики. Она же рассматривала его с живейшим интересом. Он был одет в темные рубашку, джинсы и каждодневный пиджак. Его почти черные волосы отросли, и он стал еще красивее и притягательнее.

Неожиданно Хосе взглянул в сторону двери, где стояла Джессика. Фелипе тоже повернул голову. В его глазах на миг вспыхнуло пламя.

Он ничего не забыл.

Осознание этого наполнило Джессику радостью и желанием. Ей до боли захотелось броситься в объятия Фелипе, слиться с ним и снова стать единым целым...

Губы Джессики приоткрылись. Она хотела что-то сказать, но потом вспомнила, что развело их в разные стороны.

Брак, семья, дети. Дети...

Фелипе направился к ней, быстро сокращая расстояние. Приблизившись вплотную, он наклонился и поочередно поцеловал ее в обе щеки.

Она ощутила знакомый запах одеколона и положила ладони на лацканы пиджака, будто собираясь отстранить Фелипе, но ее пальцы почти ласкали шерстяную ткань.

— Джессика...

Услышав свое имя из его уст, она испытала наплыв странного сладостно-горького чувства, которому невозможно было найти определения. Он заставил ее почувствовать себя хрупкой и красивой. Это было первое ощущение нежности, которое снизошло на Джессику за последние месяцы.

— Что ты здесь делаешь?

— Приехал повидаться с тобой.

— А я подумала, что ты поверяешь, как работают твои капиталовложения.

Губы Фелипе дрогнули, но не в улыбке.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально.

— Правда?