Старик проворно перекрестился.

— Слава Господу. Прошел слух, что вашему мужу не повезло при дворе. Добро пожаловать, лорд и леди Хартли.

В последовавшем молчании слова монаха отразились многократным эхом. Ранульф внутренне передернулся, но внешне ничем не проявил своих чувств. Его конь заржал и тревожно взмахнул головой, вернув всех к реальности. Ошибка была естественной: хотя молва об измене и заключении Хартли давно достигла уэльских болот, вести о вдовстве и новом замужестве Морганы задержались. Ранульф вышел вперед.

— Как ни прискорбно, этот слух правдив. Лорд Роберт Хартли обезглавлен за измену королю. Я — сэр Ранульф, по прозванию Датчанин. Леди Моргана теперь моя жена и находится под моей защитой.

Слова, как камни, падали с губ Ранульфа, и он сам казался высеченным из гранита: грозный, холодный, неподвижный. Монах закивал головой:

— Да, да, милорд. Господь да благословит вас обоих.

День угас, кто-то зажег лампу в церкви перед самой дверью, и ее слабый свет очертил профиль Ранульфа, суровый и непреклонный. Моргана не могла оторвать взгляд от его лица, не могла укрыться от его жалящих слов, она сжала кулаки так, что пальцы впились в ладони. Неужели он так сильно ненавидит ее? И если ненавидит, то из-за чего: из-за ее дерзких выходок или же ему противна сама мысль о том, что она стала его женой?

С самого начала она видела, что новый муж недоволен тем, как Эдуард распорядился его судьбой, но она ожидала, что мысль о ее богатстве и землях быстро примирит его с нею. В конце концов, юный красавец граф Дентлоу весьма охотно женился на даме, годящейся ему в бабушки, ради ее золота и доходных владений... да и Робин женился на ней ради того же. Хотя она не старуха и не уродина.

Еще одна мысль пришла ей в голову, тревожная и незваная. Ранульф не скрывал, что она не в его вкусе. Может, есть женщина, на которой он хотел жениться? Спрятанная в глубине его сердца, бьющегося так сильно и ровно в широкой груди? Моргана не могла не заметить завистливые и злобные взгляды, которые Марго де Морэ бросала на нее во время брачного пира. Робин женился на ней из-за ее владений, любя другую женщину. Неужели старая история повторяется?

Моргана с трудом прогнала эту мысль. К первому монаху уже присоединился другой, пожилой, и один из послушников, выходящих из церкви. Дела обстояли хуже, чем показалось вначале.

Аббатство святого Тристана было заложено братом прадедушки Морганы и славилось красотой иллюминированных[4] манускриптов, создаваемых монахами-переписчиками. Маленькое и опрятное аббатство процветало, и вот теперь его разграбили мародеры, скорее всего, из армии Линдси. Моргана пришла в ужас.

— Сколько зла они причинили!

— Да, — грустно сказал монах, — настали дурные времена. Наемники лорда Линдси напустились на нас, яко волки лютые. Искали золото да драгоценности. Увы, мы дали обет бедности, и единственные наши сокровища — потир и дароносица для праздничных служб. Серебряные с позолотой. Они забрали их, но, гневаясь на скудость добычи, поразрушили все, что могли.

— Вам повезло, что вы остались живы, — сказал Ранульф.

Три монаха перекрестились и горестно покачали головами.

— Мало кто из нас уцелел. Отец Келвин преставился в своей деревенской церкви от апоплексического удара. Многие братья убежали в горы, дабы спастись от резни, но возвратились не все. Уж слишком там было студено.

Ранульф ударил ладонью по бедру.

— Я не могу вернуть к жизни ваших погибших братьев, но клянусь: когда мы освободим замок, преступники заплатят за свои деяния, а вы получите помощь в восстановлении аббатства. Обещаю подарить вам новый золотой потир и дароносицу.

Монахи дружно вознесли хвалы Господу и благодарность новому хозяину замка, а Бронуин слегка приподняла брови. Ей в общем нравился сэр Ранульф, хотя она не решилась бы сказать того же о его гордеце кузене; но он то шутит над своей бедностью, то ведет себя так, будто родился в бархате, подбитом горностаями. Не очень благоразумно. Мужчина должен быть уверен в своем богатстве, прежде чем так щедро раздавать его менее удачливым.

Бронуин взглянула на свою госпожу. Интересно, как она восприняла заявление мужа? Лицо Морганы было бледным и бесстрастным, как у мраморной статуи, но Бронуин знала: такой бесстрастный вид леди Моргана принимала, когда гнев душил ее.

Десмонд, неистово преданный Ранульфу и готовый отдать за него жизнь, испытывал сильные душевные муки, глядя на то, как надменно обращаются с его кузеном. Эта кичливая дама выставила его на посмешище своим скандальным бегством. Но еще мучительнее видеть, как день за днем Ранульф все больше подпадает под ее власть. Ну что ж. Если Ранульф забыл об осторожности, значит, ему, Десмонду, придется быть начеку. За леди Морганой нужен глаз да глаз.

Пока рыцарь из Оркни думал свои мрачные думы, Моргана была занята своими. Речь Ранульфа привела ее в ярость. Прекрасные обещания раздает мой бедный, безземельный муж! И как же он собирается оплатить свой широкий жест? Золотом из моей казны? Доходами от моих земель? Данью, которую платят мои люди? Светская выучка пришла ей на помощь, и Моргана сумела скрыть свои чувства, но Десмонд успел заметить гневные искры в ее глазах. Когда мы останемся одни, поклялась она себе, я разъясню вам ваше положение, мой дорогой муж и господин.

Десмонд ощущал гнев Морганы как свой собственный. Да, она не желает добра Ранульфу, и он не спустит с нее глаз.

А Ранульф, не замечая разразившейся по поводу него бури чувств, смущенно принимал благодарность монахов и спешил переменить тему разговора:

— А теперь, добрые братья, если вы предложите нам ночлег под вашей крышей, мы будем вам очень благодарны, ибо падаем с ног от усталости.

Старый монах, Эван, в отчаянии воздел руки к небу.

— Ах, милорд, это ставит нас в очень затруднительное положение. Нам места не жалко, однако присутствие женщин на освященной территории между заходом и восходом солнца противоречит уставу нашего ордена.

— Бывают такие времена, когда уставы приходится менять или нарушать, — возразила Моргана. — Не хотите же вы, чтобы мы спали в лесу.

Прежде чем брат Эван успел ответить, Ранульф перехватил инициативу:

— Божьи законы превыше людских, как бы священны они ни были. Я прошу убежища в вашей церкви для себя, леди Морганы и леди Бронуин.

Монахи с готовностью согласились с этим решением и отправились с несколькими солдатами за масляными лампами, одеялами и тюфяками, а Ранульф повел женщин в церковь.

У алтаря висела лампа из красного стекла, отбрасывая рубиновый свет на золоченый алтарь.

Моргана с детства помнила это маленькое каменное здание с узкими арочными окнами из цветного стекла. Она сюда приходила с бабушкой. Тогда, как и теперь, в церкви не было скамей, лишь гладкие каменные плиты покрывали пол от дверей до алтаря. Но в те времена пестрые ряды верующих наполняли теплом и цветом неф, сейчас пустой и холодный, с тонущими в темноте сводами.

Обстановка не обещала удобного ночлега, но все же это гораздо лучше тюфяка с блохами на ферме, где они провели предыдущую ночь. По меньшей мере, можно не волноваться, что какой-нибудь грабитель перережет тебе горло во сне, как тому злополучному купцу в гостинице. Моргана чувствовала, что может доверить свою безопасность надежным рукам Ранульфа. И не от убогости их убежища хмурился ее лоб и сверкали в глазах гневные искры. Ранульф мрачно посмотрел на нее.

— Вас душат гневные слова. Можете говорить свободно.

— Вы так великодушны, милорд, — раздраженно ответила Моргана. — И так щедры — уже успели осчастливить монахов золотыми посулами!

— Я вижу, что невольно совершил какую-то ошибку, дав это обещание, но я не намеревался нарушать местные обычаи.

Моргана покраснела.

— Вы все сказали и сделали правильно — я бы пообещала то же самое, если бы вы не опередили меня!

Ранульф продолжал хмуриться. Похоже, какой-то нюанс этикета ускользал от его понимания. Ни он, ни Моргана не замечали Десмонда, стоявшего в тени неподалеку.