Основные научные силы Петербургского университета в первой половине XIX в. — ботаник И. И. Шиховский и зоолог и геолог С. С. Куторга — стояли на позициях Кювье и не разделяли эволюционных воззрений. Это положение изменилось лишь позднее, в конце 50-х годов, когда профессорский состав был пополнен молодыми силами в лице ботаников А. И. Бекетова (1825–1902) и Л. С. Ценковского (1822–1887).

Петербургская Академия наук в первой половике XIX в. не играла большой роли в развитии эволюционного учения. Однако там в течение некоторого времени работал палеонтолог-эволюционист X. Я. Пандер (1794–1865). Одним из выдающихся ее членов был с 1834 г. крупнейший биолог первой половины XIX в. К. М. Бэр (1792–1876), который придерживался эволюционных воззрений, хотя и в ограниченных пределах.

В 40—50-х годах удельный вес эволюционной идеи настолько возрос, что этим учением стали интересоваться и лица из внеакадемической среды — философы, литераторы, публицисты. Особенно надо отметить наших революционеров-демократов — А. И. Герцена (1812–1870) и Н. Г. Чернышевского (1828–1889), которые хотя не занимались специально естественными науками, но вполне ясно понимали великое философское значение эволюционной идеи в деле построения прогрессивного мировоззрения.

Ниже мы рассмотрим взгляды некоторых из перечисленных ученых, оставаясь в пределах додарвиновского периода. Начнем с великого русского эмбриолога — К. М. Бэра.

Карл Максимович Бэр в молодости.

Академик Петербургской Академии наук Карл Максимович Бэр был в числе немногих русских ученых, которых Дарвин упомянул в качестве своих предшественников. «Бэр, — так пишет Дарвин в своем кратком историческом очерке, предпосланном его знаменитой книге „Происхождение видов“, — пользующийся таким глубоким уважением зоологов, выразил свое убеждение, основанное, главным образом, на законах географического распространения, что формы, теперь совершенно различные, происходят от общих родителей».

Дарвину не было известно, что Бэр не только на склоне своей деятельности, в 1859 г., высказывался за изменчивость видов, но и гораздо раньше, в свои молодые годы, в 20-х годах прошлого века, был трансформистом и высказывал мнение, что жизнь на земле развилась постепенно, причем высшие организмы произошли от низших, более древних форм.

Эти воззрения Бэра не получили достаточно широкой известности потому, что большинство его статей на эту тему осталось в рукописном виде. Они были изучены (пишущим эти строки) лишь в конце 30-х и в начале 40-х годов текущего столетия. Благодаря этому эволюционные взгляды нашего знаменитого ученого могут быть представлены теперь более полно, чем о них имел понятие Дарвин и чем было известно в научной литературе.

Карл Максимович Бэр (1792–1876) имеет мировое имя как основатель современной эмбриологии. Кроме того, он занимался с успехом географией, антропологией и этнографией и другими отраслями наук, всюду оставив блестящий след своей деятельности.

Бэр родился 17 (29) февраля 1792 г. в Прибалтике, недалеко от Ревеля (Таллин). Его родители были русские подданные, отец — местный землевладелец, мать — дочь майора русской армии. Родными языками детства были для Бэра немецкий и эстонский. Сначала Бэр учился в родительском доме, а затем окончил среднюю школу в Ревеле и поступил 18 лет от роду на медицинский факультет Дерптского университета (г. Тарту). В 1814 г. Бэр получил диплом доктора медицины и решил поехать на несколько лет за границу, чтобы усовершенствоваться в медицинских науках, прежде чем заняться врачебной практикой. Он побывал в Вене, Берлине и Вюрцбурге, слушал там лекции знаменитых медиков, но скоро убедился, что медицина его не привлекает и что его гораздо больше интересуют естественные науки, в особенности зоология и сравнительная анатомия, которая была в то время совсем новой, быстро развивавшейся научной дисциплиной. После долгих колебаний Бэр решил совершенно расстаться с медициной и стал работать по новой специальности. Эта работа его вполне удовлетворяла, но вскоре выяснилось, что перемена специальности поставила молодого ученого в довольно затруднительное положение. Он хотел бы вернуться на родину, но оказалось, что в русских университетах нет свободной вакансии по кафедрам анатомии и зоологии[19]. Пришлось согласиться на должность прозектора при кафедре анатомии и физиологии в г. Кенигсберге, куда Бэр и переехал осенью 1817 г.

В Кенигсберге молодой ученый задержался дольше, чем рассчитывал, так как его попытки устроиться в Дерптском и в Виленском университетах не имели успеха. Тем временем он усиленно работал по зоологии беспозвоночных, а затем принялся с необыкновенной энергией изучать развитие куриного зародыша в яйце. Чтобы выяснить детально все изменения эмбриона по дням развития он вскрыл не менее 2000 куриных яиц на разных стадиях насиживания, причем не только рассматривал зародышей под микроскопом, но делал с ними разные опыты, погружая их то в холодную, то в горячую воду, обрабатывая разными реактивами, и т. д. При этом Бэр достиг огромного искусства в препаровке мелких объектов тонкими иглами под лупой.

Эти занятия, продолжавшиеся несколько лет, дали выдающиеся результаты. Бэр изложил их в обширном труде под названием «История развития животных», первый том которого вышел в 1828 г.[20] и доставил автору славу основателя современной эмбриологии.

Бэр открыл спинную струну, или хорду, у позвоночных и развил в эмбриологии учение о зародышевых листках, или слоях, из которых в процессе развития образуются системы органов, и т. д. Формулированные Бэром законы эмбрионального развития легли в основу современной науки.

Кроме того, Бэру удалось сделать капитальной важности открытие, а именно — найти в яичнике собаки яйцевую клетку, из которой потом развивается плод. Такие клетки были затем обнаружены нашим ученым и у других млекопитающих и, наконец, у человека. Свое открытие, которое произвело сильное впечатление на ученый мир и в которое многие ученые не сразу поверили, Бэр опубликовал в особой работе на латинском языке под заглавием: «О происхождении яйца млекопитающих и человека» (1827).

Наш ученый вел свои научные исследования с таким жаром и самозабвением, что месяцами не выходил из своей рабочей комнаты и даже расстроил свое здоровье, как он сам рассказывает об этом в своей автобиографии.

Таким образом, Бэр за короткий сравнительно срок достиг славы одного из виднейших ученых-биологов Европы. Служебное его положение тоже упрочилось: он получил в 1822 г. звание ординарного профессора зоологии и был одним из наиболее уважаемых профессоров университета. В Кенигсберге он женился и обзавелся многочисленной семьей. Однако он не оставлял мысли о возвращении на родину и очень обрадовался, когда получил от Петербургской Академии наук положительный ответ на свое заявление о желании перейти туда на службу, поданное им еще в 1827 г. Однако осуществить это намерение Бэру удалось только через несколько лет, когда, наконец, осенью 1834 г. он выехал из Пруссии в Россию с женой и пятью малолетними детьми, чтобы преодолеть на лошадях тысячеверстный путь от Кенигсберга до Петербурга.

Вернувшись на родину, Бэр занял в Академии почетное место действительного члена и мог беспрепятственно заняться любимой наукой. С тех пор (42 года), до самой смерти (1876), он жил и работал в России, высоко держа знамя русской науки.

С возвращением из-за границы сфера деятельности Бэра необычайно расширилась. В Пруссии он занимался преимущественно эмбриологией и вел сидячий, кабинетный образ жизни. В петербургский период своей жизни, на родине, богатства которой требовали научного изучения, Бэр сделался биологом-путешественником, географом, антропологом, этнографом. Он ездил с научными целями на Новую Землю (1837), обследовал рыболовство на Чудском озере и по берегам Балтийского моря (1851–1852) и в течение ряда лет проводил экспедиции на Каспийское море (1853–1856), исследуя местную фауну и изучая состояние рыбных промыслов на Волге и Каспии. Труды каспийских экспедиций Бэра, изданные в четырех томах, по справедливости считаются классическими в истории русского рыболовства. Бэр работал на Каспии не только как биолог, но и как географ: он выяснял геологическое прошлое Каспийского моря, его гидрохимический и температурный режимы и т. д. Эти путешествия дали нашему академику возможность сделать наблюдения, которые он обобщил в знаменитом «законе Бэра», объяснив научно, почему реки, текущие вдоль меридиана, имеют всегда один берег нагорный, а другой — низменный.