— Еще бы, Машенька, — ответил Аркадий, одарив ее безупречной улыбкой, открывающей ровный ряд белоснежных зубов. — Это же наш дом.

Он взял ее под руку и медленно, словно еле передвигающуюся калеку, повел к высокому крыльцу с узорными перилами. Распахнул входную дверь и привычным движением отключил сигнализацию.

— Проходи!

Стуча каблучками привезенных Аркадием туфель, она вошла в просторный холл, машинально разулась и всунула ноги в замеченный неподалеку мягкие тапочки. Она не заметила немного недоуменного взгляда Аркадия, который, чуть помедлив, тоже разулся. Обычно в этом доме не принято было разуваться. По светлому паркету, шаркая пушистыми тапочками, она прошла до первых дверей и остановилась, разглядывая гостиную. Чувствовалось, что эту комнату, как, возможно, и все остальные помещения в этом доме, обставляли с помощью опытного дизайнера. Все вещи настолько гармонировали друг с другом, что, казалось, ничего нельзя ни убрать, ни прибавить, чтобы не нарушить эту гармонию.

Она вошла и осторожно опустилась на диван. Затем откинулась, пытаясь почувствовать себя если не "как дома", то хотя бы просто уютно. Пока не удавалось. Хотя мебель, надо сказать, была действительно удобной. "Если бы я сама обставляла эту комнату, — подумала она, — то вполне возможно одобрила бы такой вариант. Вот только…" Она обернулась к замершему в дверях мужчине.

— Аркадий!

— Да, дорогая.

— Скажи, а я участвовала в оформлении этой комнаты?

На секунду взгляд Аркадия приобрел странный оценивающий характер.

— Нет, — ответил он. — Тогда я еще жил один.

— Понятно.

Она поднялась и вышла. В коридоре наткнулась на большое зеркало и остановилась, впервые получив возможность обозреть себя во весь рост. По документам, которые дал ей Аркадий, выходило, что ей, Савченко Марии, двадцать два года. Не замужем, детей нет. И все… Какую скудную информацию, оказывается, может предоставить паспорт! Ну еще группа крови, резус, записи о прививках. Так удручающе мало! Она покачала головой. Нет, если б ей предоставили самой выбрать себе имя… Маша, Мария… Ладно, сойдет. Перехватив в зеркале взгляд Аркадия, улыбнулась.

— Скажи, а как я тебя называла? Неужели все время Аркадий?

Он замешался, и Мария чуть не рассмеялась. Если она когда-то додумалась назвать этого человека Аркашей, сейчас он ей в этом ни за что не признается. Хотя… было такое ощущение, что Аркашей его точно никто не осмелился бы назвать.

Закончив осмотр дома, поужинали, и Аркадий провел ее в уютную комнату, где стоял шкаф женскими вещами как раз ее размера. Ее вещами.

— Я все понимаю, — сказал он, — ты меня еще не вспомнила, и возможно, Машенька, тебе кажется, что ты находишься в доме с совершенно чужим человеком. Хотя я надеюсь, что это не так.

Она не ответила, потому что ей действительно так казалось. Тогда Аркадий продолжил.

— Поэтому я не буду торопить события. Пока ты не вспомнишь меня, или не полюбишь меня снова. Это твоя комната. Все твои вещи здесь. Спокойной ночи, дорогая.

Она благодарно улыбнулась и, когда дверь за Аркадием закрылась, растянулась на мягкой, укрытой сиреневым покрывалом, кровати. Затем порылась в шкафу, вытащила ночную сорочку и, переодевшись, забралась под одеяло. На глаза попалась фотография в деревянной рамочке, стоявшая на тумбочке у кровати. Мария взяла ее в руки и, направив поудобнее лампу, принялась разглядывать их с Аркадием счастливые лица. Прошло минут десять, когда она поставила рамку на место и выключила свет. Но сон пришел далеко не сразу, и Мария еще долго лежала в полутьме, прислушиваясь к тихому, успокаивающему шелесту листьев за окном.

Дни проходили медленно и скучно. Аркадия не было с утра и почти всегда до позднего вечера, а пойти в этом тихом пригородной районе было некуда. И как-то боязно.

Отчасти спасал компьютер. Книг в доме она нашла не слишком много, да и те, в большинстве своем, были странным образом ей знакомы. Когда рука наткнулась на корешок "Джен Эйр", Мария вытащила книгу и с любопытством уставилась на обложку. Перед глазами на миг возникло пронзительно ясное видение: книга в грубом самодельном переплете, на который наклеена вырезка из мягкой обложки, такой же, как та, что сейчас гладят ее пальцы. Крупные круглые буквы на переплете, написанные от руки… Видение исчезало и возвращалось, стоило лишь мысленно "приказать" своему сознанию: "покажи!"

Включала компьютер на столике в своей комнате, перебирала игрушки, лазила в интернете. Но это наскучило уже на второй день. Поэтому, когда Аркадий, придя с работы, предупредил, что назавтра у них будет гость, она, хоть и испугалась, но отнеслась к этому с интересом — хоть какое-то событие!

Гость появился на пороге дома, и сразу словно заполнил своей грузной, слишком толстой и расплывшейся фигурой, весь объем немаленькой прихожей. Но стоило ему улыбнуться, как нехорошее впечатление, возникавшее при его виде, сразу же пропадало. Улыбался он настолько искренне, что сразу же заражал своим хорошим настроением, и даже напряженную "хозяйку" заставил чувствовать себя как дома.

Сначала все сидели в гостиной. Толстяк шутил, рассказывал забавные истории, они с Аркадием обсуждали какие-то новости. Мария мало включалась в беседу, хотя слушала внимательно. Но потом Аркадий попросил ее приготовить чай, и она вышла на кухню.

— Ну как? — Аркадий тут же обернулся к толстяку, с лица которого мгновенно сползла улыбка, а взгляд стал жестким и колким. — Что скажете, Валерий Семенович?

— Что скажу, — медленно повторил толстяк, чуть хмурясь. — У Марии волосы были длинные. Но если накрасить как… — дверь отворилась, и по направлению к мужчинам зацокали каблучки.

— …как раньше, то сойдет, — закончил гость, светясь доброжелательной улыбкой.

Поздним вечером Аркадий самолично проводил гостя до машины. Тот успел вежливо попрощаться с хозяйкой, и громко разглагольствуя о невыносимой жаре и духоте сентябрьского вечера, похлопал Марцева по спине.

— Думаешь, получится? — тихо прошептал толстяк в перерыве между жалобами на погоду.

— Уверен! — заявил Аркадий, демонстрируя самодовольную голливудскую улыбку.

— А я вот сомневаюсь, — проворчал толстяк. — Но ты уж постарайся, постарайся… Ох и доконает меня эта жара!

Последний возглас прозвучал так громко, что если бы не включенный телевизор, девушка услышала бы его и в гостиной.

Аркадий вернулся в дом с несколько обеспокоенным выражением лица. Маша заботливо предложила ему сока.

— Что-то не так?

Он поднял на нее тяжелый, пристальный взгляд. Словно старался заглянуть в душу, да еще и покопаться там по возможности. Потом в его глазах появилось такое "страдательное" выражение, словно смотрел на тяжелобольную.

— Ты что-нибудь вспоминаешь?

— Н-нет.

Сначала хотела сказать про книгу, ведь то видение могло быть лишь воспоминанием. Но почему-то передумала.

К десяти утра, едва продрав глаза, Мария села на постели и тупо уставилась в пол. После вчерашних посиделок голова гудела от недосыпания. Тихо поднялась и потопала в ванную. Нет, хватит расхолаживаться! И так спит до упаду, так еще и ходит как сомнамбула, хотя уже и обед можно сказать на носу!

Развалившись в широкой ванне посреди довольно большого отделанного кафелем помещения, она в который раз принялась нюхать все подряд бутылочки с пеной и жидким мылом. Обоняние разнообразных и очень приятных запахов доставляло несказанное наслаждение. Поэтому, выбирая себе аромат, она каждый раз снова и снова нюхала все в длинном ряду на прозрачной полочке флаконы. А потом, после непродолжительного, но очень сложного выбора, опрокидывала часть содержимого в воду.

Иногда, глядя по сторонам, она думала, что ей очень повезло — не к каждой потерявшей память мадаме является сказочно богатый принц, правда не на белом коне, а на черном… марку не запомнила, не разбиралась в машинах.