Дверь квартиры была открыта. Он замер в коридоре, не зная, позвонить ли или пройти дальше. Медная дверная ручка в форме ситара. Полно народу, толкутся, переходят с места на место. Могло бы показаться, что просто в доме гости, если бы не белые одежды на всех и не приглушенность разговоров…

Вновь пришедшие увлекли с собой Йезада. Он решил выразить соболезнование миссис и сразу уйти.

В мраморном холле он замялся, не зная, куда дальше идти, но движение посетителей подсказывало, что миссис Капур должна быть в комнате справа. Он двинулся туда, преодолевая неловкость: в доме явно были родственники, близкие друзья, они смотрели на него с некоторым недоумением. Кто-то поздоровался и пожал ему руку.

— Ужасно, ужасно, — пробормотал он. — Какой позор! Бомбей превращается в криминальный город.

— Просто страшно, — покачал головой Йезад. — Миссис Капур…

— Да, да, она в той комнате.

Йезад пробрался сквозь толпу и увидел миссис Капур, она сидела в кресле у окна. Но ее окружал целый сонм родни, и пробиться к ней было трудно — в чем он скоро убедился. Каждый раз, как только он делал шаг вперед, кто-то загораживал путь, а поскольку ему казалось неудобным проявлять настойчивость, то пришлось ждать.

Он отметил, что всем хотелось поддерживать физический контакт с ней-будто их скорбь оказалась бы под сомнением, если бы они не держали ее за руку, не гладили по волосам, не касались лица. Бедная женщина… пережить такую трагедию, а теперь еще и это терпеть…

Йезад переминался за группой, которая, с его точки зрения, уже выразила соболезнования в полной мере.

Из перешептывания родни он понял, что ждут тело мистера Капура — судмедэксперты уже сделали свое заключение, и теперь его должны были скоро привезти.

Возбужденный голос с балкона объявил:

— Кажется, приехали!

В ворота дома въезжало нечто похожее на катафалк.

Народ хлынул на балкон посмотреть. Ложная тревога — это был фургон доставки мебели.

— Простите, — оправдывался мужчина, — сверху плохо видно. Нужно взять бинокль, он у Викрама в кабинете.

И пошел искать бинокль.

ПОХОРОНЫ, УТХАМНА, чаран…На протяжении четырех дней молебствий и обрядов Йезад и Роксана регулярно виделись с Джалом и каждый раз отмечали, что он выглядит все более изнуренным. Потом он исчез на несколько дней, и Роксана тревожилась за него.

— Он знает, что в любую минуту может обратиться к нам за помощью, — успокаивал ее Йезад.

Джал появился вечером следующего дня и честно признался, что минувшая неделя вымотала его и он отсиживался дома, чтобы отдохнуть и подумать. Принес алюминиевые судки с едой: дома столько всего скопилось, он еще не успел сообщить в Сева Садан, что отныне будет заказывать на одного.

В судках были котлеты, картофельное пюре, маленькая мисочка подливки и сладкий пудинг. Роксана была счастлива — вот им и ужин, а если в подливку добавить немного воды, то может хватить на пятерых.

Заговорили о похоронах и поминальных обрядах, и Джал сказал, что, хоть он и устал смертельно, но никогда в жизни он не спал так крепко и сладко, как в те ночи, что провел в Башне молчания.

— Верю, — кивнул Йезад, — так и со мной было несколько лет назад, когда умер отец. Я дал клятву, что буду сидеть возле него, пока не взойдет солнце. Но Дунгервади — магическое место. Там исчезла боль, исчезла скорбь, их сменил глубокий мир. Будто ангелы и фареиштыслетелись с небес утешить меня.

Он улыбнулся Роксане: это было ее выражение — и продолжил:

— Я вспоминаю, как часа в три ночи я заснул. Я спал так сладко, будто, как в детстве, отец гладил меня по голове и по спине.

— Вот так и со мной было, — подхватил Джал.

Он рассказал, как вчера побывал на поминальной службе по Эдулю, чтобы выразить свои чувства семье Манизе, которая его винила в смерти мужа. Когда во время приношения огню сандалового дерева ему пришлось пройти мимо сидевших длинным рядом членов семьи, он поклонился им, касаясь рукой лба. Он счел за благо отложить на потом рукопожатия и соболезнования.

— Но после молитв родственники сразу увели Манизе. Я обошел весь храм, искал ее и в саду, но так и не нашел.

— Я уверен, что представится другой случай, — сказал Йезад. — Или зайди к ней домой, ведь их квартира прямо под вашей.

— Да нет, квартира пустует, Манизе вернулась в родительский дом. Я надеюсь, что ее злоба пройдет. Страшная вещь — злоба. На свете столько несчастных браков, столько семей живут в бесконечных сварах. Что за абсурд, эта сила, которая называется судьбой?

— Человек предполагает, а Бог располагает, — изрек Йезад. — Нам не дано все понимать. А когда мы пытаемся, то делаем себя несчастными.

— Ты прав. Кстати, завтра я собираюсь зайти к инспектору Масалавале, поблагодарить его за помощь. И доктора Фиттера тоже — за то, что подписал свидетельство о смерти.

— Хорошая мысль. И от нашего имени поблагодари.

Джал не стался ужинать.

Роксана, разогревая к ужину принесенную Джалом еду, разволновалась:

— Столько котлет? Себе-то он оставил?

— Сомневаюсь, что он решил уморить себя голодом.

— Хозяйство всегда вела Куми. Ему сейчас, наверное, трудно.

— Не ребенок, справится.

НА ДРУГОЙ ВЕЧЕР, в половине седьмого, Джал позвонил в дверь инспектора Масалавалы. Он не рассчитывал задерживаться у инспектора: хотел зайти на несколько минут, поблагодарить, а потом заглянуть и к доктору Фиттеру.

Но когда слуга открыл ему, он увидел в гостиной и доктора. Мужчины с комфортом расположились в просторных ратановых креслах, уютно подмостив подушки под спины. На ратановом столике со стеклянным верхом стояли высокие стаканы, в них плавали кубики льда.

— Пожалуйста, не вставайте! — сказал Джал.

Они охотно подчинились, из мягкой глубины кресел протянув ему руки для пожатия.

— Я пришел поблагодарить вас, инспектор, за помощь, которую вы нам оказали на прошлой неделе. Я и к вам собирался постучаться, доктор, чтобы выразить благодарность.

— Можете сразу двух зайцев… поблагодарить, — улыбнулся доктор Фиттер.

— Садитесь, — пригласил инспектор, — я тоже хотел выразить благодарность нашему доброму доктору. Человек отошел от дел, но немедленно откликнулся на мою просьбу, так? Вот я и пригласил его выпить со мной по глоточку.

Инспектор скромничал — речь шла не о глоточке, поскольку он выставил доктору Фиттеру бутылку своего любимого «Джонни Уокера» с голубой этикеткой. Теперь он предложить Джалу присоединиться.

— Спасибо, что-то не хочется пить.

— Понимаю вас, не буду настаивать. — Инспектор быстренько отставил бутылку в сторону. — Чего-нибудь другого? Прохладительного?

— Честно, ничего не хочется, спасибо. Просто хочу сказать, что я вам безмерно признателен. Вся наша семья признательна вам.

— Ну что вы, что вы.

Инспектор и доктор подняли стаканы.

—  Саяамати, —сказал инспектор.

—  Тандарости, — откликнулся доктор.

Они помолчали, наслаждаясь виски.

— Я рад, что смог оказаться полезным, — заговорил инспектор. — Если мы не будем поддерживать своих в эти смутные времена, то кто нас поддержит?

— Согласен, — сказал доктор.

— Это было очень любезно с вашей стороны, — вступил и Джал.

— Рады помочь.

Они смаковали виски, обсуждали его достоинства, растягивая удовольствие от напитка и ощущения, что сделали доброе дело. Джалу было приятно наблюдать за ними. Доктор справился о здоровье профессора Вакиля, Джал ответил, что отчим неважно чувствует себя.

— Проклятый паркинсонизм, — проворчал доктор, — ничего с ним не сделаешь.

— До вашего прихода, Джал, — сказал инспектор, — мы как раз говорили о будущем общины парсов.

— Да? Спор об ортодоксии и реформаторстве?

— Это лишь часть вопроса. Главная проблема заключается в снижении рождаемости, в том, что наши мужчины и женщины вступают в браки с иноверцами, а также в огромной миграции на Запад.