Затем он поднес афарган Роксане. Прикрыв голову покрывалом, она погрузила пальцы в дым, направляя его в лицо. Проведя руками по округлым бокам афаргана, она сложила ладони.

— Будто ангелы и фаришты парят в нашем доме, — счастливым шепотом проговорила она.

Йезад понес афарган на балкон Джехангиру и Мураду. Те воззрились на отца с растерянными улыбками. Он не мог говорить, потому что не хотел оборвать нить молитвы, но издавал неясные звуки сквозь зубы, которые рассмешили детей. Отец явно рассердился, а мать стала показывать, как нужно поклоняться огню.

С балкона Йезад перешел в большую комнату, покадил в каждом углу, обнес афарган вокруг дивана. Нариман закашлялся от запаха и попытался трясущейся рукой отогнать дым от лица.

Йезад бросил на угли остаток ладана и придвинул стул поближе к дивану, чтобы прочитать Сарош Баадж.

«Кхшнаотра Ахурахе Маздао! Ашем воху вашиштем асти», —завел он, стараясь попасть в тональность.

Нариман ответил скулящим звуком. Роксана заметила, что у него сильней затрепетали руки.

— Папе не нравится, — одними губами выговорила она.

Йезад отмахнулся и продолжил.

—  «Па наме Яздан Ахурамазда Кходаи! Авазуни гордже кхорех авазаяд!» —пел он.

Но чем дольше он молился, стараясь подражать звучному распеву храмовых дастурдови, тем сильнее становилось волнение на диване. Нариман твердил все те же неразборчивые слова, повторяя их снова и снова.

— Хоть бы папа чуточку успокоился, — опять обратилась Роксана к Йезаду. — Разве ты не видишь, что его это тревожит? Не можешь чуть потише, а?

— Ч-ш-ш, — прошипел Йезад сквозь стиснутые зубы.

Дети, стоя за отцовским стулом, ухмылялись, не осмеливаясь засмеяться вслух.

— « Фраваране Маздаяспо Заратуштриш!»

— Нет, нет, нет, — умолял Нариман.

Роксана больше не могла вынести. Она поставила чайник на плиту и велела Джехангиру сходить за Дейзи. Он сказал, что не хочет никуда ходить. Ни к тете Дейзи, ни в дом дяди Джала, потому что там всегда уныло и мрачно.

— Дом не бывает унылым или мрачным, — ответила мать, — это зависит от тех, кто там живет. В любом случае, мы еще не решили переезжать. — Но Джехангир продолжал дуться, и Роксана попросила Мурада позвать Дейзи.

Роксана не удержалась от косого взгляда на халат, который Дейзи впопыхах набросила на себя. Но, спохватившись, извинилась за беспокойство, объясняя, что папа в ужасном состоянии.

— Никакого беспокойства. Он самый верный мой слушатель.

— Ч-ш-ш-штопш-хм-м-хм-м, — яростно зашипел Йезад.

Роксана шепотом попросила Дейзи не обращать на него внимания, та согласно кивнула и, настроив скрипку, нежно заиграла «Серенаду» Шуберта. Йезад первые несколько тактов игнорировал конкуренцию, потом прибавил звук.

—  «Ахуием ваирим танум паити!»

Дейзи сильней нажала на смычок, и верхняя дека откликнулась нарастанием звука.

—  «Яснемча вахмемча аоджсча заварена афринами», — громче запел Йезад.

Нариман заплакал.

Дейзи перешла к чаконе Баха; Йезад энергично приступил к Ахмаи Раесча.

— Что делается с папой — ему ничего не помогает, — мучилась Роксана.

Блистательный каскад скрипки на миг заглушил молитву, но тут же мощно прозвучало ответное:

—  «Хазангрем баешазанам баеваре ваешазанам!»

Джехангир тихонько потянул Дейзи за халат. Она вопросительно посмотрела на мальчика.

— Тетя, а вы знаете «Мы вспомним о нашей весне»? Дедушка очень любит эту песню.

Скрипка замолкла.

— Напеть можешь?

Джехангир попытался, как мог, но Дейзи сразу узнала тему из «Большого вальса» и бросила чакону.

Она играла с воодушевлением, не замечая, что развязался пояс ее халата. Роксана немного нахмурилась, бросила взгляд на мужа, проверяя, не смотрит ли он на нижнюю юбку Дейзи. Но глаза Йезада были закрыты — он допевал молитву:

—  «Керфех мозд гуннах гузарешнра кунам!»

После нескольких повторов куплета и рефрена рыдания Наримана стали затихать. Роксана вытерла ему слезы, и он задремал.

Завершив молитву, Йезад открыл глаза. Он протянул обе руки к дивану, показывая, какой покой дарован вибрациями его молитв. Дейзи уложила скрипку в футляр и, отвернувшись от Йезада, туго завязала поясок халата.

* * *

Йезад долго лежал на спине, глядя в темный потолок.

— Роксана? Ты не спишь?

— Ум-м.

Он нашел под простыней ее руку и сказал, что принял решение: надо съезжаться с Джалом.

Сон вмиг оставил Роксану.

— Значит, ты считаешь, что его идея реальна?

Темнота скрывала выражение ее лица, но ее пальцы дали ему почувствовать, как она рада.

— Я предпочитаю думать об этом как о Божьем плане. Если Он пожелает поселить нас в «Шато фелисити», то идея окажется реальной.

Она теснее прижалась к нему, ее пальцы обняли его руку, крепко держась, будто она боялась, что рука ускользнет. Вздыхая, она сказала, что, вспоминая все события, которые привели их к этому вечеру, она почти видит в них доказательство божественной власти над вселенной, и сломанная папина нога послужила началом всему.

БРИЛЛИАНТОВЫЙ ОПТОВИК из Сурата, мистер Хиралал, пришел с Джалом в следующее воскресенье знакомиться с Йезадом и Роксаной. Он оказался немногословным человеком, скромно одетым, скромным в поведении — несмотря на богатство. Он выразил сочувствие в отношении Наримана, который спал, когда он пришел. Покупатель сразу понравился.

Осматривая квартиру, мистер Хиралал всем своим видом показывал, что его интересуют исключительно стены, потолки, кирпич и строительный раствор, а скудость обстановки, свидетельствующая о стесненных обстоятельствах жизни обитателей квартиры, остается невидимой глазу.

— Чудная квартира, — заверил он их, — совершенно такая, как ее описывал ваш уважаемый шурин. Именно то, что нужно для моего сына.

Когда Роксана предложила чаю, он с большой охотой принял приглашение. За чаем, который он похвалил, мистер Хиралал извинялся, что вынужден заключать сделку таким подпольным образом.

— Как было бы хорошо, если бы я мог выписать вам чек! Но нормы, установленные правительством, заставляют нас прибегнуть к другой процедуре. Черные деньги до такой степени стали частью нашей белой экономики, это просто опухоль в центре мозга, попытка удалить которую может погубить больного.

Перешли к обсуждению первого платежа в два миллиона рупий.

— Может быть, лучше выплатить вам эту сумму в четыре приема по полмиллиона каждый?

— Зачем? — мгновенно насторожился Йезад и вопросительно посмотрел на Джала.

Джал был невозмутим.

— Предпочитаете всю сумму сразу? Вы представляете себе, как выглядят два миллиона наличными — купюрами в сто рупий?

— Куча денег, — ответил Йезад, с улыбкой бывалого человека широко расставив руки, показывая, как громадна эта куча.

Мистер Хиралал улыбнулся в ответ.

— Вы совершенно правы. Куча денег. Занимает VIP-чемодан в тридцать два дюйма.

Йезад нервно хихикнул, вспомнив Капура с его чемоданчиком.

— Может быть, колонну Ашоки следует заменить чемоданом в качестве национального символа. И чеканить на монетах.

Мистер Хиралал кивнул в знак того, что понял шутку.

— У нас великая страна, я ее очень люблю. Я могу принести вам чемодан наличности, но где вы будете ее хранить?

— Под кроватью.

Оптовик опять улыбнулся и сказал, обращаясь к Джалу:

— У вас, у парсов, замечательное чувство юмора. Когда я учился в колледже в Бароде, все мои лучшие друзья были парсы. Мы так веселились.

Он посоветовал Йезаду арендовать несколько банковских ячеек.

— В разных отделениях разных банков. На свое имя, на имя вашей уважаемой супруги, на имя ваших деток. А когда все будет готово, я передам вам первый взнос — в небольшом чемоданчике для ручной клади. И менее подозрительно, и легче управляться.

— Прямо как в шпионском фильме, — сказал Йезад.