— Листер, — говорит она, — какой ты изумительный. Больше никого и никогда не будет в моей жизни.

Приподнимаясь в кресле, чтобы к ней подойти, он спрашивает:

— При том, что ты мне тетушка, согласна ли ты выйти за меня замуж под «Книгу общей молитвы»?

Она отвечает:

— Я человек щепетильный, и тем горжусь.

Он говорит:

— Во Франции тетка имеет полное право выйти за племянника.

— Нет, Листер, я придерживаюсь законной нашей табели о свойстве и родстве. И я не желаю возбуждаться, Листер, в такой момент, в такую ночь. Не заводи меня. Вот-вот полиция нагрянет и пресса, и всего шестьдесят четыре дня осталось на покупки к Рождеству.

— Я просто предложил. — Он говорит. — Подкинул тебе идейку на то время, когда все будет кончено.

— Нет, это слишком. Обуздывай свои несообразные порывы. Я старомодна не по летам. И не люблю разбрасываться.

— Идем-ка вниз, — говорит Листер. — Посмотрим, как там слуги.

Они спускаются по лестнице, у библиотеки эхо отдает их голоса.

Листер и Элинор дальше идут молча, и, заворачивая к людской, Листер останавливается, смотрит на дверь библиотеки.

— И что они тут делали, средь нас, на нежной этой тверди? — Он декламирует. — Что они тут делали?

Остальные слуги смолкают.

— Что они вообще тут делают, на этом свете?

Элоиз, бело-розовая, свежая со сна, отзывается:

— Свое дело они делают.

— И не кончили пока, — говорит Кловис. — Я уже даже беспокоюсь. Слышите? Их голоса.

— В них, возможно, и было что-то хорошее, — говорит Элинор. — Так не бывает, чтобы сплошь одно плохое.

— О, согласен. Они хорошо творили зло. Прекрасно с этим справлялись, пока существовали, — говорит Листер. — Так бумажная одноразовая посуда годна на случай: используешь и выбрасываешь. Кто приволок сюда это манто? — Он тычет пальцем в брошенную на кресло белую норку.

— На мне — прям мечта, — говорит Элоиз. — Спереди не сходится, но ничего, потом сойдется.

— Ты бы отнесла его обратно. В нем видели Виктора Пассера, — говорит Листер. — У полиции могут возникнуть вопросы.

Элоиз уносит шубку, кидая на ходу:

— В конце концов моя будет. Прям чувствую — моя будет в конце концов.

— Возможно, она права, — говорит Листер. — На данном этапе у нее обостренное предвидение. А кто эти люди, которые колотились у черного хода и трезвонили у парадного?

— Девушки в машине, спрашивали, что с мистером Пассера, он их друг, — объясняет Адриан. — Я говорю, он с бароном и баронессой, и велено не беспокоить. А они на это — мол, им назначено. Одна массажистка, раньше ее не видел.

— А другая? — спрашивает Листер.

— Другая не сказала. Я спрашивать не стал.

— Не лишено резона. Они к сюжету не относятся.

Снаружи слышно, как озерная вода плещется о пирс, как гудит в могучих вязах ветер. Парочка в машине сидит порознь, на заднем сидении и на переднем, кутаясь в пледы. Кажется, они спят, но то и дело кто-нибудь из них шевелится, что-то говорит, и снова поникают головы, пледы соскальзывают с пригнутых плеч. И, вторя каждому движению, то и дело по ним промахивает свет — из дома, с отдаленного въезда.

Обе фигуры рывком распрямляются, когда другой автомобиль, большой и темный, тормозит рядом. Извилистый господин в кожаном пальто выскакивает из автомобиля, устремляясь к ним. Они уже выкарабкиваются из своей машины.

— Мы в дом попасть не можем, — говорит та, что за рулем. — Нам даже дверь не открывают. Мы здесь уже три часа, мы ждем нашего друга.

— Какого друга? Что вам угодно? — спрашивает извилистый молодой человек, нервозно бренча ключами в связке. — Я секретарь, мистер Сэмюэл. Изложите мне, что вам угодно.

Вторая подруга мистера Пассера ему отвечает:

— Виктор Пассера. Мы его дожидаемся. Это важно. Ему назначена встреча с бароном и баронессой, и...

— Минуточку, — перебивает мистер Сэмюэл, внимательно вглядываясь в эту вторую подругу, — одну минуточку. Голос у вас как бы мужской.

— Я мужчина.

— Ну-ну. Я принял вас за девушку.

— Это из-за одежды. Моя подруга — она женщина. Я Алекс, она массажистка.

— Меня зовут Анна, — сообщает массажистка, не отрывая глаз от связки ключей в руке у мистера Сэмюэла. — У вас ключи от дома?

— Естественно, — отвечает мистер Сэмюэл.

— Ну так вот, мы хотим знать, что там происходит, — говорит Анна.

— Мы беспокоимся, если честно, — говорит ее юный друг.

Мистер Сэмюэл каждому на плечо кладет участливую руку.

— А не кажется ли вам, — говорит он, — что куда целесообразней было бы удалиться восвояси, события предоставя их естественному ходу? Уезжайте-ка спокойненько, без шума. А там можете, положим, на пианино поиграть, то-сё. Выпейте рюмочку на сон грядущий и забудьте вы про Пассера.

Сверху несется звук вроде человеческого лая, потом ухает сова. Массажистка Анна кидает свой собственный вопль во тьму.

— Откройте. — Она визжит, кидаясь к двери черного хода, бухаясь в нее мощным плечом, колотя кулаками.

Мистер Сэмюэл устремляется к ней властно, хотя и не теряя изящности манер.

— Но это инвалид, поймите. — Он объясняет. — Сиделка, по-видимому, снова укусила его за палец. Вы бы точно также поступили, уверен, вздумай вдруг кто-нибудь из клиентов зажать вам рот рукой.

Друг Анны, Алекс, кричит:

— Иди сюда! В машину, Анна. Тут опасно!

Мистер Сэмюэл, взяв ее под локоть, подталкивает к машине.

— Ну вы-то тут при чем? Отправляйтесь домой, забудьте даже думать.

Массажистка, при всей своей корпулентности и мощи, проявляет, увы, весьма слабую нравственную стойкость. Она разражается рыданиями, заливаясь, как дитя, друг же ее Алекс, моляще постреливая из-под шелковой косынки густо подведенными глазами, поставив домиком тоненько рисованные брови, тянет к ее лицу жилистую руку.

— Идем в машину, Анна, — молит он, с горькой укоризной глядя на мистера Сэмюэла.

Анна набрасывается на мистера Сэмюэла:

— С каких это пор вы тут секретарь? Виктор Пассера у них секретарем с самого июня!

— Умоляю вас, — говорит мистер Сэмюэл. — Я отнюдь не утверждаю того, что он не секретарь. Я говорю всего лишь, что я секретарь в данной резиденции. Здесь я даже не знаю, сколько вообще секретарей. Виктор — один из многих, и лишь по случайному совпадению из-за совещания его с бароном и баронессой Клопшток вам пришлось томиться перед домом в такую непогоду. Да, не повезло. Езжайте-ка домой. Музычку поставьте.

— Но все будет хорошо? — спрашивает Анна. Алекс уже влез в машину и ждет ее. Анна садится к нему, кладет руку на руль, но без уверенности. Смотрит на Алекса, ожидая указаний. Мистер Сэмюэл тем временем, изящно-озабоченный, успел юркнуть к черному ходу и теперь подбирает ключ.

Парочка в машине смотрит на него, он им бросает прощальный взор, после чего преспокойно запирает перед ними дверь. И тогда они трогают с места, едут по длинной аллее, по виляющему въезду, мимо лужаек, которые летом, зелено сияя, льнули с одной стороны к синеве плавательного бассейна, а с другой — к пруду с кувшинками, к мудрено выстриженным тисам, к фонтанам, к запущенному розовому саду. За спинами у них, там, сзади, за стеною мрака, мерцает дом — узкими щелями пунктиром по всему тылу, а уж за домом, дальше, в совсем далекой тьме, земля террасами спускается к Женевскому озеру, где зачалены лодки, где к дальнему гористому берегу, дрожа, бежит вода. Все это оставляя позади, зеленый автомобильчик приближается к сторожке. Анна жмет на гудок. Тео стоит, теперь тепло укутанный, по-видимому предуведомленный; он отпирает и широко распахивает ворота.

Когда они добрались до шоссе, исчезли там с глаз прочь, он возвращается в сторожку и записывает номер автомобильчика в блокнот, предусмотрительно оставленный в прихожей.

Жена стоит рядом в своем халатике.

— Ты это зачем? — спрашивает она.

— Не знаю, Клара. Но поскольку меня предупредили, что работать придется всю ночь, а сменщика не будет, я записываю все номера. Не знаю, Клара, правда, сам не знаю зачем.