Да. Нет. Да?

— Не отвечай на этот вопрос, — сказал он. — Я знаю, что хочу позвонить тебе. Поэтому позвоню. И если ты захочешь поговорить, мы поговорим. Не захочешь — повесишь трубку.

Он протянул руку:

— Идет?

Я колебалась. Он дотронулся до моей руки. Мы обменялись рукопожатием. Я чувствовала тепло его ладони.

Между нами словно пробежало электричество! Кайф!

Хоуп!

В этом месяце не надо больше составлять таблицы.

Мы с Бриджит снова разговариваем. И Мэнда и Сара тоже разговаривают. Думаю, в ответ на то, что мы с Бриджит снова говорим. Конечно, это неубедительное объяснение.

Без Берка Бриджит кажется вполне умной. На самом деле их разрыв привел к изменениям. Бриджит больше не в команде поддержки и пытается играть в школьной пьесе. Она серьезно хочет заняться игрой на сцене. Ура! Я серьезно.

Если бы только я смогла найти парня, с которым порвала бы отношения для того, чтобы и в моей жизни произошел такой крутой поворот.

Шучу.

Все это для того, чтобы не писать тебе, чем я действительно обеспокоена сейчас.

Ты правда сможешь приехать ко мне на Новый год?

Лучшего окончания этого года трудно придумать.

Только вот что: не говори ничего, пока ты не будешь знать об этом точно.

Мне трудно будет еще раз справиться с разочарованием, если у тебя вдруг не получится приехать. Знаю, что это не твоя вина, что мне пришлось отменить мою поездку к тебе. Я не виню тебя, но мне так трудно было это пережить.

Поэтому, пожалуйста, не говори, что ты приедешь, если не будешь уверена в этом. И не навещай меня только из вежливости. Возвращение обратно, когда ты в действительности не хочешь этого, будет еще более обидным, чем провести Новый год в одиночестве. Для меня, во всяком случае.

Жестокая, но честная, твоя Дж.

Сегодня прошел ровно год, когда у меня в последний раз были месячные.

Конечно, я не праздную это событие.

Когда я лгала маме, о том, что у меня теперь все в порядке, это был самый легкий способ, чтобы от меня отвязались. Я не думала об этом, потому что была уверена — рано или поздно это окажется правдой. Поэтому через каждые двадцать восемь дней я брала тампоны из ящика под раковиной и выбрасывала их в туалет, чтобы убедить ее, что с моим циклом все в порядке.

Но сейчас я не могу ей сказать, что у меня не было месячных с прошлого года. Она не только запаникует и уличит меня во лжи, но и заставит пойти к гинекологу. Но сама мысль о гинекологическом кресле и о том, что какой-то незнакомец залезет в меня по локоть и будет копаться у меня внутри… Боже мой! Я не выдержу этого! Не смогу! Меня бы вырвало прямо на кресле. Клянусь.

Что со мной не так? Вернутся ли месячные обратно? Что разладилось в моем женском организме, прежде чем мне представился случай воспользоваться им? Почему моя женская сущность бунтует? Почему я вернулась обратно в тот период, когда у меня еще не наступило половое созревание?

Да, ирония судьбы. Я на десяток лет опережаю своих сверстников в психологическом плане, но в физическом — я никчемный детсадовец.

ПОЛ ПАРЛИПИАНО — ГЕЙ.

О, Иисус Христос! Боже Всемогущий!

Вся школа гудит, узнав эту новость. Он сообщил об этом семье, приехав на День благодарения. Его семья попыталась примириться с этим, но не хотела, чтобы в городе стало известно. Но вчера миссис Парлипиано встретилась с соседкой в супермаркете и расплакалась прямо перед гастрономическим отделом.

— Мой сын — гей!

Очевидно, Пол Парлипиано уже давно догадывался о своих наклонностях. Но только после переезда в Нью-Йорк он сблизился с Джорджем Майклом и понял, что готов быть причисленным к группе, ассоциируемой с соответствующим цветом радуги.

Я знаю, что мне должно быть стыдно! Я как Слим Шейди — из меня так и лезут зло, сарказм и сквернословие. Знаю, что следовало бы порадоваться за Пола. Больше он себя не обманывает. А мне остается только сердиться на себя. Не потому, что у меня теперь нет ни одного шанса встречаться с ним. Бог знает, что у меня никогда с ним не было никакого шанса, даже когда он был «натуралом». Нет. Я злюсь, что теперь он не сможет больше стать объектом моих эротических фантазий. Я создала в своем воображении волшебный маленький мир с его участием, а теперь он разрушил его. Одно дело мучить себя из-за парня, который даже не подозревает о твоем существовании, совсем другое — мучить себя из-за парня, который не только не знает о твоем существовании, но и пожелал избрать такой путь, где мне уже точно не будет места — где солнце никогда не будет светить для нас обоих. Первое — это просто фантазия, второе — уже мазохизм.

— Тебе просто кажется, что ты меня любишь. — сказал он. — Если бы ты знала меня, ты бы поняла это.

Я начинаю думать, что ни черта не знаю ни о ком. И ни о чем. Все мое представление о сексе и любви целиком, полностью и безвозвратно сводится к постели.

— Что это значит, когда оказывается, что твоя настоящая любовь на самом деле гомосексуалист? — спросила я Маркуса сегодня по телефону.

— Ну, дорогуууша Дарлииин, я бы предположил, что это значит, что он не твоя настоящая любовь.

Дарлииин — это мое эго. Оно родилось на прошлой неделе. Маркус лежал на кровати, курил сигарету, ожидая моего звонка. Он сказал, что стал повторять мою фамилию снова, снова и снова, словно заклинание: дарлииин-дарлиин-дарлииин. Так я стала Дарлииин. В этом есть какой-то шарм, так я напоминаю ему девицу, живущую в трейлере или вагончике, все радости жизни которой сводятся к случайным любовным связям. Так я кажусь ему более прикольной. Джессика Дарлинг — это конечно пикантно, но это похоже на лидера команды поддержки, или Безмозглой команды, или еще чего-то, что мне ненавистно. Поэтому мне понравился новый вариант моей фамилии.

Я попыталась объяснить, как сильно мне казалось, что я люблю Пола Парлипиано.

— Я была совершенно уверена, что люблю его, хотя едва знала.

Мне было слышно, что Маркус держит сигарету в зубах, не вытаскивая ее. Я представила, как сигарета становится пепельно-красной, оттого что он не стряхивает ее, а Маркус при этом закрывает глаза и задерживает дыхание.

— Этому есть объяснение, — сказала я. — На психологии я узнала, что сенсорные рецепторы посылают импульсы прямо в мозжечковую миндалину, контролирующую эмоциональные посылы, которые передаются в гипоталамус, который обрабатывает и передает информацию прямо в мозг.

Со стороны Маркуса последовала многозначительная пауза.

— Я не собираюсь притворяться, что знаю, о чем ты говоришь, — ответил он. — Но ты винишь в возникновении твоей любви биологию.

— Биологию, — повторила я, представляя клубок дыма, пущенный им в потолок и дальше в небо.

— Это интересно…

— Что?

— Я подумал, какой предмет ты обвинишь в том, что звонишь мне по ночам?

Я все еще обдумываю ответ на этот вопрос. Наверное, химию — притяжение молекул — сильное сексуальное влечение друг к другу.

Боже мой! Не могу поверить, что я это написала.

Маркус позвонил мне сегодня вечером и сказал: «Давай чем-нибудь займемся».

Мы говорим уже два месяца. Не только из-за того, что мы ничем не занимались до этого раньше, но он даже никогда не звонил мне в субботу вечером. Это было понятно: полночь в будни — для меня, выходные — для Мии.

— Где Мия? — поинтересовалась я.

— Мия?

— Да, девица с которой ты тусуешься каждый день в коридорах.

— А, эта. — Я знала, что он шутит, хотя голос звучал серьезно. — Мия в Филадельфии, на дне рождения у бабушки.