Так вот, Аристарх находил книги вот того далекого прошлого для нас, возможно, книги ваших современников, мои первые читатели. Отбирал из них те, что он называл вечными, то есть полезные и для нас, неустаревающие. Я называю такие вещи – модерн. Не знаю почему. Вроде, просто слово «современный» с другого языка, а у нас это и вовсе просто старый термин. Но для меня «модерн» – это то, что не устаревает. И я ушел домой. Работать.

Глава 5

Все-таки, будем исходить, что Вселенная живая и разумная. Никто не любит одиночество. Есть те, кто врет, что любит. Люди отражают нас, мы – их. Целостность наша определяется оценкой другого. Наблюдателем. В этом и суть всех религий. Мы – квантовые системы, если сменить масштаб – частицы. Нам нужен наблюдатель.

Нужно рассказывать вам про расчеты и подготовку к эксперименту? Мне, например, такое в книжках неинтересно, я даже думаю, что авторы это пишут, чтобы поумничать бессмысленно и беспощадно, потому что ну никогда это неважно для сюжета. Ни мироустройство, ни технические описания. В общем, рассчитали мы, как отправить этакий запрос. И куда. Вселенная вокруг нас, по сути, обратиться к этому самому «Богу» можно шепотом в комнате. Ваша комната ничем не отличается от космоса. То же вещество. Один принцип работы. Но для эксперимента нужно было отправить, одинаковый информационно, запрос в разные условия – вода, воздух, земля, вакуум, космос – больше для эффектности, чем для эффективности. Физики нашли еще условия. Мы перевели запрос в звуковую волну. Говорят, что язык Вселенной – математика, но я не встречал ни одного случая, ни про одного человека, который мог поговорить на этом языке со Вселенной. Я на этом языке даже с учительницей математики поговорить не могу, поэтому, я, как ведущий психолог проекта, выбрал то, что мне понятней, и для меня логичнее – музыку. Ну, звук – по-научному. Ничего, что столько «ну»? Автор может, конечно, выбросить их все, но я же так говорю, пусть уж будет, как будто я с вами разговариваю.

В запросе мы руководствовались ритмом. Все живое – любая форма жизни, какой бы отличной она ни была, одинаково реагирует на группы ритмов. То есть, даже свет может быть музыкой, ритмом. Понимаете, да? Ну, если интересно, я потом вам про ритм еще заметку напишу. А так суть ясна, да? Не сам звук и не частота, а ритм несет информацию. Я долго думал, а какой запрос-то должен быть? Здравствуйте? Тут кто-нибудь есть? Мы пришли с миром? Давай дружить? Нужен конкретный вопрос, на который бы предполагался однозначный ответ. Невольный. Это прямая сфера психологии. Если любому существу выставить ритмическое препятствие он на мгновение да остановится. Если любое существо ритмично окликнуть – он невольно, но сделает попытку откликнуться. Есть архетипы воззваний, при которых нам нужно сделать усилие, чтобы подавить импульс ответа. То есть, нужно, чтобы Бог не успел не захотеть нам ответить.

Глава 6

Ох и потратил же я времени, чтобы придумать вопросы Богу. Маялся, думал. В какой-то момент совсем разозлился – да что мне у него спрашивать, даже и будь он и захоти он с нами разговаривать? Вот вы бы что спросили? Я хотел себя раззадорить, мол, что ж и спросить тебе нечего, ученый? Но почему-то меня это не задевало. Ну и нечего. В чем смысл моей жизни? Да откуда кому-то знать, в чем смысл моей жизни? Вот вы могущественное существо для кого-то, ну, для кошки или аквариумной вашей рыбки. И вот она смогла с вами поговорить и спрашивает – в чем смысл моей жизни? Вы бы ей что ответили? Зачем ты нас создал? А он бы в ответ – я вас не создавал. И все. Конец общению. Или – ты нас любишь? А он – нет. Или – почему человек страдает? А он – потому что тупой. Стоило аппаратуру нагружать ради таких ответов. Да и кто в них поверит. Понятно же, что это все я за столиком в кафе придумал. Но научное задание есть задание. Ответы должны быть проверяемые, вопросы экспериментарно чистыми. Нельзя задать вопросы, которые, якобы волнуют умы человечества, потому что они могут быть вопросами только для нас. Ну, спросим мы – есть ли еще разум во Вселенной? В смысле еще? Какой ответ будет точным и проверяемым? С какой радости мы решили, что мы, вообще, для Вселенной разум? Или, например, существуют ли параллельные миры или мультиверс ли наша Вселенная? Или тупое – что взорвалось при большом взрыве? А если не было взрыва? И что такое наш термин – мультиверс? Вопросы нужно перевести в универсальные информационные понятия, и ответы должны быть предполагаемы в этих же понятиях, чтобы каждый мог их расшифровать.

Решили спросить – что ты чувствуешь?

И ответный ритм, вызывающий одинаковую реакцию, станет ответом. В общем, мы должны будем услышать ритм грусти, радости, покоя или какой-то новый, незнакомый ритм.

Проверочными вопросами мы выбрали:

«Ты любишь?», «Ты один?», «Ты понимаешь нас?», «Влияешь ли ты на нашу жизнь?»

Вопросами второго порядка – если Вселенная ответит,  – взяли:

«Как тебя зовут?», «На каком языке ты говоришь?», «Ясны ли для тебя наши мысли?», «Слышишь ли ты наши нужды?». А вот про творческие планы, так сказать, решили не спрашивать. Потому что, а вдруг, мы, действительно, вирус для Вселенной, спросим – какой у тебя план на нас, а он тут же и покажет, в универсальных понятиях, уничтожив группу вопрошающих.

С «любишь» опять вышла заминка, потому что как передать состояние любви? Взяли ритм эйфории, конечно. Психологически не точно, зато ритмически понятно. Потом скучные расчеты, вам если интересны такие подробности – обратитесь к нашему техническому специалисту – Расгуру Альшили, он с радостью вам расскажет, а я засыпаю на второй минуте, когда он начинает говорить. Преувеличиваю, конечно, минуте на пятой, на самом деле.

Группа работала, я руководил, если бы это был не рассказ, а повесть, то я бы вспомнил и разговоры, и шутки, и вышла бы еще пара глав, про творчески-трудовые отношения людей. Завидно-приятные, без стрессов, интриг и зависти. Да, за этим у нас в городке следят очень строго. Наш Институт не сторонник политики, что стресс мобилизует, и что только в опасной ситуации человек может придумать что-то путное. Может, для бездарей это и работает, но для гениев нет. По-настоящему умных людей стресс обессиливает. Грубо, да? Ну, мы же договорились, что я рассказываю, как есть. А у нас так считается, как считается, так и говорю. Поэтому у нас спокойная рабочая атмосфера, при высоком чувстве ответственности и самодисциплины. Другие тут не задерживаются. И тем, кому травмирующе здесь работать, тем кому нужна поддержка в их слабостях, тоже у нас не место, хороших сотрудников, но недостаточно стойких и эмоционально безжалостных переводят, чтобы не отвлекали чувственным попрошайничеством других и не страдали сами, в другие филиалы, где люди не так влюблены в интеллект.

Но то, что я хочу рассказать, важнее этих приятных наших разговоров и шуток, поэтому к делу. Я и так, заметили наверняка, много отвлекаюсь.

В день эксперимента все были нарочито спокойными, мол, ничего особенного, просто работа. Все наши эксперименты масштабны. Хотя, конечно, нет. И все понимали, что нет, и Сам Самыч пришел, и тоже пытался не выдать волнения, не дергать других. Но все равно было видно, что все в ожидании чуда. Эдик был в хорошем настроении, как всегда, но сегодня он особенно радовался. Он-то не сомневался, что Вселенная ответит – кто же не захочет поговорить с таким замечательным парнем, Эдиком?

Аппаратура настроена с вечера, проверка, еще проверка. Участники проекта бодры и внимательны, это тоже важно, группа имеет «скамью запасных», если кого-то подведет творческая жилка и перед экспериментом кто-то потратит силы на музу, на какую-то свою разработку – бывает так, знаете, всплеск адреналина и эндорфинов и мозг хочет творить, а не отдыхать,  – то в день эксперимента его заменят другим специалистом, который работал над экспериментом так же, но не вошел в основную группу. Запасные у нас, во время эксперимента наблюдатели, смотрят только. И вот, если кто-то придет уставшим, то смотреть будет он, а честь ласкать кнопки и экраны аппаратуры достанется его заместителю из запасной группы. Мера оказалась эффективной, уровень самоответственности повысился.

Ну вот и все. Запрос отправлен. Ждать и фиксировать. Решили отвести сорок пять минут на ожидание. Если ответа не будет, то расходимся, а наблюдатели ждут и фиксируют изменения. Сорок пять минут естественное время для интенсивной работы мозга, дальше он невольно расслабится. Поэтому если вы над чем-то напряженно работаете, делайте перерыв через сорок пять минут, иначе мозг сделает перерыв за вас. Вы, может, и не заметите, но после, минут десять-пятнадцать пройдут впустую для него и для вашей задачи. Потом продолжайте. И так, сколько нужно раз. Потом, обязательно дайте мозгу отдохнуть несколько часов – не грузите его новой информацией, которая нуждается в обдумывании, пусть часа три-четыре он работает в рассеянном режиме, сделайте что-нибудь руками или ногами, разберите старые вещи, файлы на компьютере, погуляйте. Если вы будете выполнять это нехитрое правило, то ваша продуктивность будет выше, здоровье лучше, жизнь ярче и дольше.

Итак, мы ждали. Минуты ползли медленно, и ничего не происходило. Концентрация напряжения в комнате, казалось, была осязаема. Я смотрел на коллег, на их фанатично сверкающие глаза, устремленные на экран. Некоторые встречали мой взгляд и счастливо улыбались. Все надеялись. Вы видели когда-нибудь надежду? А я видел. Эффектная девица. Понятно, почему за нее так отчаянно цепляются и пытаются удержать и спасти любой ценой. Нет ответа. Прошло всего-то три минуты. А казалось, больше вечности. Мне, конечно, было тоже интересно, я тоже очень волновался, но я, знаете, не очень верил, что что-то выйдет. Слишком много тут данных, да, они все учтены в эксперименте, даже если какой-то ответ будет зафиксирован, и остальные запросы подтвердят эксперимент, нужно будет анализировать – что это за ответ, насколько он самостоятельный, не электрический ли это фоновый мусор. И мне тоже придется работать, пытаться понять, есть ли в этом мусоре живой психологический рисунок личности. То есть, отвечает ли это личность, или это случайный набор сигналов, похожий на информацию, шутки электро-магнитного поля.