— Прекрасная мысль!

— Ой, мама, — донеслось с улицы, — здесь какая-то белая собака.

— О Боже! А Эбенезер?

— Здесь, на окне. — Кортни вышла на крыльцо, где на нее радостно накинулся Адмирал.

— Сидеть, Адмирал, — приказала она собаке.

— Ты его знаешь, мама? — обрадовался Райан. — Вот здорово!

— Это собака мистера Кэлхоуна.

В это время сокол приземлился прямо перед носом Адмирала. И хотя собака осталась сидеть, усердно виляя хвостом, Кортни ухватила ее за ошейник в надежде удержать, если той все-таки вздумается прыгнуть и схватить птицу.

— Да, мам, один его укус выпустит дух из нашего старого Эбенезера, — заметил мальчик.

— А мне кажется, что они понравились друг другу. Лежать, Адмирал! Хорошая собачка. — Кортни почесала пса за ухом.

— Я возьму Эбенезера и посажу его в клетку, — сказал Райан и свистнул. Сокол взлетел, опустился на худенькое плечо мальчика, и вместе они направились к одному из вольеров, где время от времени содержались больные птицы.

Кортни, удивленная неожиданной привязанностью собаки, присела на корточки и погладила Адмирала, с удовольствием перебирая густую белую шерсть. Взглядом она следила за своим сыном — маленьким мальчиком с красногрудым соколом на плече, а в ушах у нее звучал насмешливый голос Гая Кэлхоуна: «Коротышка Райан». Кто дал ее сыну это прозвище? Гай? Но ведь он в школе новичок, хотя иногда это не имеет никакого значения. Кортни поднялась и, обращаясь к Адмиралу, проговорила:

— По крайней мере, Райан не сидит только на одной содовой шипучке. — Собака преданно заглядывала ей в глаза. — Я понимаю, почему ты пошел за мной следом, наверное, ты слишком хорош для того дома. — Она встала и посмотрела на Адмирала: — К несчастью, я вынуждена буду сообщить о том, что ты здесь, и тебя заберут, когда приедут за грузовиком. — Кортни вновь почесала пса за ухом. — Ты хорошая собачка, Адмирал. Плохо то, что твой хозяин не хочет ничего понимать. — Медленно перебирая пальцами густую белую шерсть, Кортни мечтательно смотрела куда-то вдаль и тихо ворковала: — Может, это несправедливо и твой хозяин не так уж плох, бывают и у него просветления... Да, он вовсе не плохой человек... — Голос ее затих, и она вся отдалась мыслям о Джерете Кэлхоуне, полном противоречий. Кортни думала о его чувствительности, скрывающейся за внешней грубостью, об удивительном знании птиц — и желании убить сокола.

Она взяла в руки собачью морду и заглянула в счастливые глаза:

— Я никогда не понимаю мужчин, Адмирал, никогда.

В ответ пес вильнул хвостом и радостно взвизгнул. Покачав головой, Кортни встала и пошла в дом.

Остаток вечера она пыталась забыть про Джерета Кэлхоуна, однако мысли о нем все время возвращались, оставляя ее лишь на несколько минут. И то только до тех пор, пока она не легла в постель. Почти всю ночь Кортни пролежала с открытыми глазами, уставившись в темноту, в деталях вспоминая поцелуи Джерета, то, как блестели его глаза, как звучал глубокий взволнованный голос. Она застонала и повернулась к стене, крепко зажмурила глаза, в очередной раз пытаясь уснуть. И только к утру ей это удалось, однако и во сне ее преследовали видения сокола с красным хвостом, летающего над высоким человеком с голубыми-голубыми глазами.

На следующее утро грузовик исчез. Весь день Кортни была занята изготовлением информационных табличек для посетителей заповедника, стараясь не волноваться о том, как там Джерет дома один. В половине пятого вернулся Райан. Выглянув в окно кухни, Кортни увидела сына, шедшего по тропинке от главной дороги, и сердце у нее перевернулось: губы у мальчика распухли, под глазом — синяк, из носа у него текла кровь, а куртка разорвана и испачкана в грязи.

Глава 5

— Райан! — Кортни выскочила во двор, ежась от холода в тумане, хотя на ней была одета теплая фланелевая рубашка.

— Ради Бога, Райан, что случилось? Ты выпал из автобуса?

Мальчик искоса взглянул на мать, вытер нос тыльной стороной ладони, затем уставился на испачканную кровью руку. Лицо его было заплаканным.

— Что произошло?

— Я подрался, мам. Со мной уже все в порядке.

— Ох, Райан! — В душе у Кортни все перевернулось. С трудом сдерживая рыдания — ей хотелось крепко прижать сына к себе, защитить от любых невзгод, — она решительно взяла его за руку. — Пойдем, дорогой, я помогу тебе умыться. Кости все целы? Может быть, нам лучше поехать к доктору?

— Мама, я жив, просто мы подрались... — Райан засопел, его глаза наполнились слезами.

— И кто это тебя так?

— Гай Кэлхоун. Он сказал, что ты ранила его отца. Что это ты во всем виновата. А ты ведь даже ружье не умеешь заряжать, я знаю.

— Ох! — Страх, гнев, растерянность смешались в душе Кортни и выплеснулись наружу яростью: — Так это был Гай Кэлхоун!

Широко раскрытыми глазами Райан смотрел на мать:

— Если бы у меня был отец, — проговорил мальчик, — он бы обязательно наподдал Кэлхоуну-старшему, правда, мам?

— О Боже, Райан! — Кортни едва удерживала душившие ее слезы, уже готовые брызнуть из глаз. — Пойдем, мой сладкий, давай я помогу тебе.

Они пошли в ванную и, борясь с дурнотой, Кортни стала приводить сына в порядок. Прикладывая к ссадинам салфетки и вытирая кровь, она проклинала все на свете от охватившего ее горя: чужие болезни или несчастья всегда глубоко трогали ее, а сейчас дело касалось собственного сына.

— А зубы все целы?

— Да с одним вроде что-то не так.

— Покажи-ка мне. — Передний зуб Райана шатался.

— Я позвоню врачу. — Ее трясло и знобило, но, сжав зубы, Кортни хлопотала вокруг сына.

Легкое прикосновение к ссадине на щеке заставило мальчика взвыть от боли: «Ой!». На глазах у него показались слезы и медленно потекли по щекам.

— Я ненавижу Гая Кэлхоуна!

— Нельзя ненавидеть людей, милый.

— Нет. Его — можно. Он такой противный!

— Райан, когда это произошло? Эта драка? Потерпи немного, дорогой, я скоро закончу.

— Когда мы вышли из автобуса. И Гай потом сказал, что снова побьет меня, если я не соглашусь, что это ты ранила его отца.

— Ладно, не волнуйся. Завтра я встречу тебя на остановке.

— Нет, не надо!

— Не надо? Но ведь ты же говорил, что Гай такой противный и забияка. А ростом он уже почти с меня.

— Нет, не встречай меня с автобуса, мам, я ведь должен быть мужчиной!

— О Райан! — Кортни обняла сына и крепко прижала к себе его хрупкое тельце, стараясь не расплакаться.

— Райан, я хотела бы все же встретить тебя завтра на автобусной остановке.

— Нет, мам, пожалуйста, не надо. Обещай, что не придешь!

Кортни заглянула в глаза сына, полные страдания:

— Ты уверен, что действительно не хочешь этого?

— Да, уверен.

Кортни закончила приводить сына в порядок и спросила:

— Чего бы тебе хотелось покушать больше всего?

— Вообще-то я не хочу есть. Ну, может быть, жареного цыпленка с картофельным пюре, и еще печенье.

— Нельзя сказать, что у тебя плохой аппетит, — Кортни улыбнулась. Тревога в ее душе уступила место облегчению и радости. — Иди делай уроки, а я пока приготовлю обед.

Спустя два часа, когда Райан читал, лежа на полу между разбросанных вокруг учебников, Кортни заглянула в комнату, держа в руках пальто.

— Одевайся, дорогой. Мне нужно по делам, и я хочу, чтобы ты отправился со мной.

— И куда мы пойдем?

— Я должна навестить мистера Кэлхоуна-старшего.

Глаза Райана округлились от удивления:

— Ты? Должна — это из-за меня?

— Да, Райан.

— Но ты же не сможешь поколотить его.

— Нет, конечно. Но я выскажу ему пару слов.

— Вот это да! — Райан вскочил на ноги, быстро натянул куртку и побежал за матерью. — Ты на самом деле хочешь это сделать?

— Мне необходимо сказать все, что я думаю по этому поводу мистеру Кэлхоуну и его сыну. — Кортни открыла дверь, и большое белое облако метнулось прямо в ноги — это Адмирал приветствовал их.