Нарезав толстых полых дудок и прямых палочек, Фимка и Димка вернулись на просеку. Богдан поманил их пальцем.

— Эй вы, мастера-самоучки! Есть задачка на сообразительность. Чего не хватает на Третьей Тропе?

— Нашей палатки, — ответил Фимка.

— Я думал — вы умнее! — Богдан похлопал по траве рядом с собой. — Садитесь. Я вам, как Микропора, байку одну расскажу. Кто такие зэки, знаете?.. Да где вам! — он презрительно махнул рукой. — Зэки — это заключенные… В одной колонии сначала два зэка заболели, через день — еще два. А через неделю — сорок валялось в больнице. Эпидемия какая-то. Так за это всех начальников, — Богдан сделал паузу и закончил по слогам: по-сни-ма-ли!.. Доходит?.. Да они, — он посмотрел вдоль просеки на штабную избу, — они за нас головой отвечают! К ночи прибегут как миленькие и сами палаточку для нас раскинут: «Заходите, деточки, ложитесь под одеяльце, не простыньте, пожалуйста!.» Так что — никакой паники! Палатка нам будет! А не хватает на Третьей Тропе хорошего костра!.. Ну — ка, родненькие, дровишек!

Его рассказ о заключенных прозвучал для мальчишек вполне достоверно, а словечко «зэки» показалось таинственно-страшным, известным лишь узкому кругу посвященных. Оно подтверждало слухи о Богдане. Болтали, что был он чуть ли не главарем какой-то неуловимой банды и что суд дал ему целых три года. Чего стоят, по сравнению с этим, их собственные мелкие проделки? Они чувствовали превосходство Богдана. Приказал он сходить за хворостом — и они пошли. Обещал, что палатка для них будет, — и они поверили. Была во всем этом еще и доля страха. Сергей Лагутин при всей своей запальчивости дальше подзатыльника не пойдет. В этом мальчишки не сомневались. А Богдан и финку мог припрятать. У него рука не дрогнет пустить ее в ход.

— Спичек, конечно, не имеете? — спросил Богдан, когда Фимка и Димка приволокли по большой охапке хвороста. — Идите к Микропоре. Он мужик добрый — даст.

— А есть ли у него? — засомневался Фимка.

— Глаза нужно иметь! — поучительно произнес Богдан. — Он каждый час в кусты уходит. Думал — живот у него. Потом смотрю — когда возвращается, дымок из ноздрей попыхивает… Усекли?

Кульбеда и Славка Мощагин натягивали для себя двухместную палатку. Так уж было установлено: сержанты-инструкторы и командиры взводов должны иметь отдельные палатки. И не для того, чтобы их поменьше беспокоили, скорее наоборот. Начальник лагеря по прошлому опыту знал, что в первую неделю спать командирам и сержантам придется мало. Клекотов не думал, что этот лагерь — приятное исключение. И здесь сержанты и командиры будут вскакивать среди ночи и бежать туда, где возникнет что-либо тревожное.

Свою палатку Кульбеда и Славка поставили так, чтобы, не выходя из нее, просматривать Третью Тропу до самой речки. Отсюда была видна и лужайка, на которой сидел Богдан. Он говорил что-то Фимке и Димке. Когда они отвернулись от него и пошли к двухместной палатке, Славка спросил у сержанта:

— Разрешать или нет?.. Они, наверно, костер хотят разжечь.

— Костер — это верно, — согласился Кульбеда. — А насчет разрешения… Богдан не тот, чтоб нас с тобой спрашивать.

Фимка с Димкой еще только подходили к палатке, а Кульбеда уже достал из кармана спички.

— За этим хозяин прислал?

— Какой еще хозяин? — обиделся Фимка.

Димка молчал. Все разговоры обычно вел Фимка, а Димка лишь поддерживал его. Он и сейчас изобразил на лице гримасу, которая означала, что сержант своим вопросом затронул их самолюбие.

— Ну, а кто же он? — продолжал Кульбеда. — Не командир — всех командиров вы знаете. Шефом, может, или боссом его кличете?

— Богданом зовем — больше никак! — сердито ответил Фимка.

— Имя неплохое, — одобрительно произнес Кульбеда. — Дак за чем послал он вас?

— За ними! — Фимка указал глазами на коробок, зажатый в кулаке сержанта.

— Получай! — Кульбеда протянул спички Фимке. — Костер — дело доброе, особо когда к ночи. Вы там потолкуйте меж собой. Если решите всю ночь у огонька просидеть, скажите командиру взвода. Он вас в ночной дозор назначит, чтоб не напрасно дрова палили. И вам удовольствие, и служба пойдет исправно.

Озадаченные вернулись к Богдану ребята.

— Пугает! — усмехнулся Богдан, расспросив их о разговоре с сержантом. — Хитер мужик!

Был озадачен разговором и Славка Мощагин.

— Вы это серьезно? — спросил он у Кульбеды. — И палатку разрешите не ставить?

— А что поделаешь? — Сержант с шутливой беспомощностью развел руками. — Позови-ка командира первого отделения, посоветуемся…

Совещание прошло бурно. Сергей выложил все, что накопилось у него за день. Досталось и комиссару Климу за Вовку Самоварика, и Славке Мощагину, которого он назвал рохлей и мямлей, и даже сержанту за его постоянное добродушие и терпеливость. А когда Сергей заговорил о Богдане, тут уж так и посыпались категорические: заставить, проучить, наказать!

— Вот-вот! — подхватил Кульбеда. — Так и Дробовой гремел на весь штаб! Говорит подполковнику: «Разрешите мне за них взяться! Я их разом работать заставлю! Они у меня вмиг палатку поставят!»

— И поставили бы! — воскликнул Сергей.

— У Дробового поставили бы, — подтвердил Кульбеда. — Взрослый все-таки. Офицер к тому же — капитан. Заставил бы!.. А толку! Одна злость! Ее и так у Богдана хоть отбавляй. И палатка такая хуже тюрьмы им покажется. Не разрешил Дробовому подполковник. Сказал: «Сам зайду».

— Отлично! — обрадовался Славка. — Подождем!

— Подождать — подождем, — согласился Кульбеда. — А только, я думаю, не будет сегодня палатки. Придется нам с тобой, командир взвода, подежурить ночку.

— Нянькой бы вам! — вырвалось у Сергея.

Кульбеда и не подумал обижаться.

— А ты спи себе спокойно, — сказал он Сергею. — Ответственность за них на эту ночь с тебя снимаю.

— Спасибо! — Сергей вскочил. — Вы-добренький, вы снимаете, а я не могу!

Он вышел из палатки и, наверно, хлопнул бы дверью, но ее не было.

— Сережа! — позвал его Кульбеда. — Вернись на минутку.

Сергей неохотно сунул голову в палатку. Он выговорился, перегорел и теперь уже спокойно смотрел на сержанта, понимая, что тот ни в чем не виноват.

— У тебя какой разряд? — спросил Кульбеда.

— Второй.

— Зимой получишь первый.

— Как так? — приятно изумился Сергей. — Это не просто!

— Тебе просто! — возразил Кульбеда. — Тебе только одно и мешает — горячишься очень и в горячке плохо противника видишь, слабых мест не замечаешь. В нашем лагере это у тебя пройдет.

Умиротворенный возвращался Сергей в свою палатку. Не сердито, а скорей с сожалением взглянул он на Гришку Распутю, лежавшего под елью, на Забудкина, сиротливо сидевшего на пеньке, и даже подумал: не взять ли его в свою палатку? Седьмую койку в нее не поставить, зато можно на одну ночь расстелить матрас на столе. Вероятно, Сергей так бы и сделал, но Забудкин вдруг встал и пошел к разгоравшемуся на лужайке костру. «Ну и сиди с ними хоть всю ночь!» — решил Сергей, возмущенный тем, что Забудкина потянуло не к нему, к командиру, а к Богдану.

— Отшельнику — привет! — встретил Забудкина Богдан. — Пришел священному огоньку поклониться?

Забудкин не огрызнулся, присел у костра. Сейчас он был вынужден терпеливо сносить насмешки Богдана. Вечерело, а никто не торопился позаботиться о Забудкине. В таком положении он очутился впервые. Не того ожидал он, согласившись в райкоме комсомола пожить недельку в лагере. Просчитался! Надо было не сдаваться и требовать своего: санатория или, в худшем случае, какого-нибудь пансионата.

Он злился на себя, грыз ногти и не заметил, как Фимка и Димка закончили свою новую поделку. Это был водяной пистолет. Полая дудка служила стволом. Внутри помещался поршень — гладко оструганная палочка. Димка втянул из банки воду в дудку, прицелился, и хлесткая струя разбилась о лоб Забудкина. Он взвизгнул от неожиданности, чуть не опрокинулся на спину и, протерев забрызганные водой глаза, на коленях пополз к Димке, выставив растопыренные пальцы с неровными обкусанными ногтями.