Крошечная коробочка, прямоугольная, провода расходятся, как усы у полосатой зубатки, только вместо колючек на конце находятся наушники.

— Приемник! — крикнул счастливый Макс, сразу же настроил на нужную волну и надел наушники. Хриплые голоса комментаторов Джека Бака и Майкла Шаннона не мог перекрыть даже рев стадиона.

Устроившись поудобнее и потягивая пиво, Макс тщетно пытался разобраться в своих смятенных чувствах. Мисс Маклин восхищала и смущала его одновременно. Будто он — клубок ниток в лапках шаловливого котенка. Но в одном Макс уверен: он будет благодарен ей за эти радостные мгновения, вернувшие его в беззаботное детство. Морган не думал о завтрашнем дне, а только о вечере и удивительной женщине, которая дарила ему красоту окружающего мира.

— Спасибо тебе, Эмма, — с нежностью произнес он. — Спасибо тебе за все, — Макс поднял руку и дотронулся сначала до малиновой куртки (теперь он знал, что они малиновые, — это значит, что мисс Маклин и мистер Морган ярые фанаты бейсбола), потом погладил ее щеку. — Никто не доставлял мне столько удовольствий.

— В любое время, — она дотянулась до его руки, ласково сжала и вернула ее на подлокотник. — Теперь сиди и смотри игру.

Хихикнув, Макс отвернулся, а Эмма еще долго смотрела на улыбающегося мальчика с карими глазами в темных очках. Она хотела, чтобы он повернулся к ней, но… «Не место и не время. Но это произойдет, — пообещала она себе, — обязательно произойдет».

— Замечательная игра! — ликующе прокричал Макс, плюхнувшись на заднее сиденье такси. — Замечательная музыка! Замечательный бар! Замечательное общество! — он улыбнулся, лиловый синяк на щеке придавал мистеру Моргану весьма задиристый вид. Очки давно были спрятаны в футляр. — Замечательно, просто замечательно!

— После игры нам следовало идти домой, — насмешливо сказала Эмма. — Но нет! Ты должен сходить потанцевать в какой-то притон.

Давясь от смеха, она вспоминала, как они ходили на головах после сенсационной победы «Кардиналз». Избыток адреналина не дал Максу спокойно отправиться домой, и они протопали несколько кварталов, пока не добрались до «Леклидз Лендинг». Эмма уже жалела, что отправила Бенно домой, но зажигательная музыка диксиленда отогнала усталость, и она наслаждалась этой стихией карнавала. А Макс тем временем пил пиво.

— Я не могу сидеть спокойно! — счастливо сказал он. — Нехорошо получилось с этой маленькой ссорой.

— Тебе понравилась маленькая ссора, — иронично заметила Эмма.

— Он начал…

— За другим столиком! — Эмма хихикнула. — Я отвернулась на десять секунд…

— Этот парень — ничтожество.

— Я так и не понимаю, что же произошло.

— Он отказался извиниться.

— …после того, как ты выплеснул пиво прямо на ногу и…

— Ну что тут поделаешь? Я не видел, куда плеснул. Целился в лицо.

— Ты прекрасно знал, что ты делаешь. Бедный парень даже и не догадался, что ты слепой.

— Неужели нет? — он одарил Эмму довольной улыбкой.

— Тебе повезло, что он бросил тебя только один раз. На его месте я бы швырнула тебя через весь зал.

— Я не успел добраться до него — ты утащила меня танцевать, — сказал он мрачно, потом, просияв, добавил. — Ты хорошо танцуешь.

— Ты тоже. Ни разу не наступил мне на ногу.

— Да, не наступил.

— А тогда, помнишь, рядом с нами был мужчина.

— О! Не может быть.

— Все в порядке, ты извинился, крепко обнял его и предложил купить новую пару туфель.

— Это был мужчина?

— Он был маленького роста.

— Я рад, что не поцеловал его!

— Ты поцеловал.

— Поцеловал? — Макс простонал. — Все, моя репутация испорчена.

— Меня это не волновало. Парень с облитой ногой бегал от тебя, как черт от ладана.

— Я тебя тоже целовал?

— Один раз, — просияла Эмма. — В глаз.

— Наверное, я хотел добраться до губ, — он нахмурился. — Минуточку! Что-то еще! — Макс дотянулся до головы. — Что ты сделала с волосами?

— Я постриглась и на макушке сделала перманент.

— К чему такая перемена?

— Сила привычки. Обо мне говорят, что меняю внешность семь раз на дню.

— А я думал, что танцую с Родни Дейнджерфилд.

— Меня это не касается, — ехидно заметила Эмма и рассмеялась. — Кроме того, если я появляюсь в обществе привлекательного мужчины, то должна выглядеть соответствующе.

— Я всегда думал, что ты красива, — хрипло произнес он и снова усмехнулся. — Привлекательный мужчина?

— Перестань кокетничать, Макс.

— Почему кокетничать? Как я могу знать? Сейчас на мне должны быть зеленые брюки и фиолетовая рубашка.

— Опять ты дурачишься. На тебе джинсы, голубая рубашка и малиновая куртка, и ты это знаешь.

— А ты? Как ты одета?

— Джинсы, тенниска, — еле слышно проговорила Эмма.

— Нет, пожалуйста, подробнее, у тебя замечательно это получается.

— Ладно. Плотные прямые джинсы, высокие кроссовки, белая в красную полоску тенниска и малиновая куртка.

— Спасибо.

— Всегда пожалуйста.

Макс небрежно положил руку на плечи и прижал Эмму к себе. Она уютно устроилась в дружеских объятиях, стараясь не принимать желаемое за действительное. Как закончится этот чудесный вечер?

— Моя трость у тебя?

— Конечно, в моем ридикюле.

— Впервые я пользовался ею только для того, чтобы сходить в ванную комнату, — удивлялся Макс, качая головой. Поцеловав Эмму в макушку, он добавил:

— С тобой все возможно, не так ли? Это был удивительный вечер!

— Ты это уже говорил.

Макс усмехнулся, и всю оставшуюся часть пути они молчали. Слушая стук его сердца, Эмма не говорила, боясь вспугнуть очарование этих чудесных минут. Его рука покоилась на ее худеньких плечах, иногда Макс наклонялся и целовал темные кудряшки.

Когда машина подъехала к дому, они не спеша выбрались, вдыхая ночную прохладу, и медленно побрели по дорожке освещенной молодым месяцем. Эмма чувствовала, что Макс не хочет расставаться с ней. Возле двери он крепко обнял ее, вздохнул и принялся искать ключ в кармане.

Повизгивая и приседая, Дикси бросилась к ним, едва Макс успел приоткрыть дверь.

— Как она радуется, — сказала Эмма, глядя, как собака носится по двору.

— Бенно надо было бы выпустить ее погулять, — рассеянно заметил Макс. Эмма быстро обернулась, посмотрела на задумчивого Моргана.

— Что-то не так? — тревожно спросила она.

— Просто чувствую себя… не совсем обычно, — медленно проговорил Макс и замотал головой.

— Ты выпил слишком много пива. Да к тому же острая пища. Тебе следовало бы иметь такой желудок, как у меня, он переваривает гвозди.

— Возможно, — тихо ответил Макс, позвал Дикси, и они вошли в дом. Дедушкины часы приветствовали их двумя ударами.

— Вот это да! Я и не предполагал, что уже так поздно, — он неловко повернулся к Эмме. — Пора ложиться спать.

Ее сердечко екнуло и тревожно забилось. «Это еще ничего не значит», — успокаивала она себя.

— Догадываюсь, — еле слышно проговорила Эмма, не сводя глаз с любимого мужчины.

Неторопливо поднимались они по лестнице: Эмма впереди, Макс на ступеньку ниже. С каждым шагом сердце билось сильней. Пойдет ли он за ней в комнату? Попросит ли пойти в его? Поцелует ли? Эмма вздрагивает от звука его голоса:

— Эмма.

Она останавливается на последней ступеньке и поворачивается. Губы Макса оказались на уровне губ Эммы. «Да», — шепчет она, чувствуя, что голова начинает кружиться.

— Прежде чем закончится этот дивный вечер, я хочу… — тихо говорит он. Его дыхание ласкает губы Эммы.

— Да? — грудь едва касается его груди. — Сделай это, Макс, — нежно просит она.

Эхом по дому разносится боевой клич индейцев, Эмма в испуге отпрянула назад. Макс лихо перекидывает ногу через перила и — о, ужас! — съезжает вниз. Там он приземляется с оглушительным грохотом прямо на пол из красного дерева.

Эмма не успела броситься вниз по лестнице — из темноты донесся жизнерадостный смешок.