Умойтесь! Туалет — налево.

Ура, галерка! Как шашлыки,

дымятся джемперы, пиджаки.

Тысячерукий как бог языческий

Твое Величество —

Политехнический!

Ура, эстрада! Но гасят бра.

И что-то траурно звучит «ура».

12 скоро. Пора уматывать.

Как ваши лица струятся матово.

В них проступают, как сквозь экраны,

все ваши радости, досады, раны.

Вы, третья с краю,

с копной на лбу,

я вас не знаю.

Я вас — люблю!

Чему смеетесь? над чем всплакнете?

и что черкнете, косясь, в блокнотик?

что с вами, синий свитерок?

в глазах тревожный ветерок...

Придут другие — еще лиричнее,

но это будут не вы —

другие.

Мои ботинки черны как гири.

Мы расстаемся, Политехнический!

Нам жить не долго. Суть не в овациях.

Мы растворяемся в людских количествах

в твоих просторах,

Политехнический.

Невыносимо нам расставаться.

Ты на кого-то меня сменяешь,

но, понимаешь,

пообещай мне, не будь чудовищем,

забудь со стоящим!

Ты ворожи ему, храни разиню.

Политехнический —

моя Россия! —

ты очень бережен и добр, как Бог,

лишь Маяковского не уберег.

Поэты падают,

дают финты

меж сплетен, патоки

и суеты,

но где б я ни был — в земле, на Ганге

ко мне прислушивается

магически

гудящей раковиною гиганта

большое ухо

Политехнического!

1962

* * *

Я сослан в себя

я — Михайловское

горят мои сосны смыкаются

в лице моем мутном как зеркало

сморкаются лоси и перголы

природа в реке и во мне

и где-то еще — извне

три красные солнца горят

три рощи как стекла дрожат

три женщины брезжут в одной

как матрешки — одна в другой

одна меня любит смеется

другая в ней птицей бьется

а третья — та в уголок

забилась как уголек

она меня не простит

она еще отомстит

мне светит ее лицо

как со дна колодца —

кольцо

1961

Замерли

Заведи мне ладони за плечи,

обойми,

только губы дыхнут об мои,

только море за спинами плещет.

Наши спины — как лунные раковины,

что замкнулись за нами сейчас.

Мы заслушаемся, прислонясь.

Мы — как формула жизни двоякая.

На ветру мировых клоунад

заслоняем своими плечами

возникающее меж нами —

как ладонями пламя хранят.

Если правда, душа в каждой клеточке,

свои форточки отвори.

В моих порах

стрижами заплещутся

души пойманные твои!

Все становится тайное явным.

Неужели под свистопад

разомкнемся немым изваяньем —

как раковины не гудят?

А пока нажимай, заваруха,

на скорлупы упругие спин!

Это нас прижимает друг к другу.

Спим.

1965

Лень

Благословенна лень, томительнейший плен,

когда проснуться лень и сну отдаться лень,

лень к телефону встать, и ты через меня

дотянешься к нему, переутомлена,

рождающийся звук в тебе как колокольчик

и диафрагмою мое плечо щекочет.

«Билеты?—скажешь ты.—Пусть пропадают. Лень».

Томительнейший день в нас переходит в тень.

Лень — двигатель прогресса. Ключ к Диогену — лень.

Я знаю, ты — прелестна! Все остальное — тлен.

Вселенная горит? до завтраго потерпит!

Лень телеграмму взять — заткните под портьеру.

Лень ужинать идти. Лень выключить «трень-брень».

Лень.

И лень окончить мысль. Сегодня воскресень...

Колхозник на дороге

разлегся подшофе

сатиром козлоногим,

босой и в галифе.

1965