Потом они снова вернулись за столик, Чарльз заказал еще шампанского, посмотрел на часы и сказал, что пора уходить — было уже половина двенадцатого.

Пока он расплачивался, Люсия взяла со стула свою меховую накидку и, улыбнувшись, сказала ему:

— Пойду попудрю носик.

Она направилась в дамскую комнату. Идя по залу, она чувствовала себя на седьмом небе от счастья. Чарльз проводил взглядом ее фигурку в белом платье. «Господи, какая женщина», — думал он и благодарил судьбу за то, что увел ее у Нортона и теперь она принадлежала ему.

Люсия стреляла глазами по сторонам, высматривая знакомые лица. Вдруг ее взгляд застыл на одной паре, и счастливое выражение тут же исчезло с лица. Сердце ее словно зависло в воздухе. Вот это да! Она прекрасно знала этих двоих. Это же Фред Роупер и его жена! Вот уж кого она меньше всего ожидала увидеть здесь, в Монте-Карло.

Элисон Роупер нельзя было ни с кем перепутать. Гай постоянно восхищался этой женщиной. Как считала Люсия, Элисон одевалась хуже всех на свете, хотя тратила на наряды целое состояние, но она принадлежала к тем несчастным, которые никогда не могут выбрать наряд со вкусом, — такие люди бывают легкой добычей продавщиц магазинов женской одежды, которые сбывают им залежалый товар.

Элисон была ровесницей Люсии. Тощая, костлявая, с острым узким носом и таким же подбородком, она выглядела старше своих лет. Волосы, когда-то ярко-рыжие, уже заметно поблекли, и ни один парикмахер, видимо, был не в состоянии придать им ухоженный вид. Руки у нее были некрасивые, все в веснушках, грудь отвислая, что любая умная женщина постаралась бы скрыть. При этом Элисон вырядилась в ярко-зеленое вечернее платье, расшитое блестками, с открытыми руками и глубоким декольте.

Кинув нервный взгляд на эту парочку, Люсия быстрее зашагала к двери. Щеки у нее горели, веки нервно подрагивали. Она надеялась, что Роуперы ее не заметили, но напрасно на это рассчитывала. Орлиный взор Элисон подмечал все, и она с первого взгляда узнала знакомую высокую фигуру в белом платье с орхидеями в волосах.

— Однако это же Люсия Нортон, — сказала она мужу и чуть приподнялась из-за столика. — Наверное, она здесь со своим… любовником. — Слово «любовник» она произнесла так, словно это было самое неприличное ругательство на свете.

Фред Роупер, крупный, дебелый мужчина, посмотрел поверх очков на исчезающую за дверью Люсию.

— Да, это она! Надеюсь, ты не будешь с ней здороваться, дорогая.

Элисон встала, поджав губы, ее маленькие голубые глазки загорелись решимостью.

— Она пошла в дамскую комнату, я тоже туда пойду. Не хочу упускать такой случай высказать ей все, что я о ней думаю.

Мистер Роупер откашлялся. Он слегка побаивался своей жены и, как правило, во всем ей уступал. Он лично не одобрял поведения Люсии, тем более что Гай был его деловым партнером. Разумеется, они больше не будут принимать Люсию у себя в доме. Но он не понимал этой женской радости досадить ближней своей и попытался урезонить жену:

— Я бы не стал этого делать, дорогая, пусть Нортоны сами разбираются, это же нас не касается…

— Нет, касается! — перебила воинственно настроенная Элисон Роупер и так вздернула подбородок, что длинные бриллиантовые серьги закачались во все стороны. Эти серьги еще больше удлиняли и без того вытянутое лицо и подчеркивали некрасивую форму ушей. Не обращая никакого внимания на мужа, она двинулась к двери навстречу противнику.

2

В душной, насыщенной перемешавшимися запахами духов атмосфере дамской комнаты женщины встретились лицом к лицу. После минутного молчания Люсия сказала:

— Добрый вечер, Элисон.

Миссис Роупер растянула губы в улыбке, которая больше смахивала на гримасу отвращения, какая могла бы появиться на ее лице, если бы она вдруг наступила на скорпиона.

— До-о-о-брый вечер, Люсия.

Люсия нервно открыла сумочку и снова закрыла.

— А… вы с Фредом здесь в отпуске?

— Да… а вы здесь с…

— Я с Чарльзом, — кивнула Люсия.

— Ах, так вот как его зовут! Не знала. Впрочем, я о нем вообще ничего не знаю. Да и знать не хочу. Уверена, он не идет ни в какое сравнение с таким превосходным, благороднейшим человеком, как ваш муж, которого вы, милочка, бросили.

Люсия посмотрела ей прямо в глаза. Ей не хотелось продолжать этот разговор. Она видела, что Элисон Роупер настроена на скандал, поэтому спокойно сказала:

— Это совершенно не ваше дело…

Элисон Роупер сразу перешла в атаку:

— Мы с Фредом давно знаем Гая. И сколько ни гадали, не смогли найти ни малейшей причины, почему вы его бросили, да еще оставив двоих малюток.

Этого Люсия уже не могла вынести. Вспыхнув, она выпалила:

— Я не спрашивала вашего мнения, Элисон, и мне кажется, с вашей стороны несусветная наглость лезть в мои личные дела!

— Ах вот как, наглость! — взвизгнула та. — Моя дорогая Люсия, уж не вам бросать мне такие обвинения. А хотите знать, что я думаю о вас и о вашем поступке?

— Мне это совершенно неинтересно, — отрезала Люсия и с мертвенно-бледным лицом пошла мимо нее к выходу.

Но миссис Роупер преградила ей путь.

— Вам это, может быть, неинтересно, но я все равно скажу, как отношусь к подобным женщинам, которые бросают детей на произвол судьбы. Мне, конечно, жаль Гая, но гораздо обиднее за Барбару и Джейн. Вот для кого это будет неизлечимая рана. И как бы потом ни сложилась их судьба, они никуда не денутся от того факта, что мать бросила их и развелась с их отцом. Да я бы скорее дала поджарить себя на костре, чем подвергнуть свою дочь такому унижению!

Слова протеста застряли у Люсии в горле. Она молча смотрела на свою старинную знакомую и недоброжелательницу. Все грубости Элисон для нее ничего не значили, но то, что она смеет упрекать ее детьми, больно задели. Люсию не утешало даже понимание того, что эти нападки со стороны Элисон — просто результат накопившейся за годы злобы и зависти. О, она всегда смертельно завидовала Люсии — ее красоте, ее шику, ее успеху в обществе.

Миссис Роупер не обратил внимания на измученный, затравленный взгляд собеседницы и продолжала как ни в чем не бывало:

— А представьте, если что-нибудь случится с детьми, пока вы разъезжаете по Европе с любовником. Даже не знаю, как вы себе потом это простите. Я бы так не смогла.

Люсия открыла было рот, чтобы ответить, но промолчала. Она оттолкнула Элисон, кинулась к двери и выскочила из дамской комнаты, ничего не видя перед собой. У нее было в тот момент только одно желание — спрятаться куда-нибудь в дальний угол и рыдать, рыдать до тех пор, пока не выплачет все слезы, что накопились у нее в сердце.

Чарльз, сжимая в зубах только что прикуренную сигарету, встретил ее шуткой:

— Привет, милая! Теперь, когда мы оба попудрили носики, можно идти в казино и выигрывать состояние.

Люсия ничего не ответила. Чарльз посмотрел на нее внимательнее и понял: что-то случилось, она очень расстроена. Его жизнерадостный вид сразу переменился, он забеспокоился и, вынув сигарету изо рта, спросил:

— Что с тобой, милая? Ты вся дрожишь… и руки у тебя ледяные… что стряслось? Ты не заболела, дорогая?

На секунду она закрыла лицо руками, пытаясь совладать с собой. Потом еле слышно прошептала:

— Я не больна. Со мной все в порядке. Просто… я встретила одну женщину… жену делового партнера Гая… и она… она говорила ужасные вещи… Господи, Чарльз!

Он обнял ее за плечи, побледнев от гнева.

— Что она тебе сказала?

— Да нет, ничего… не важно. Я… не хочу это повторять.

— Она что, оскорбила тебя? Да?

— Нет-нет, забудь, — покачала головой Люсия, понемногу приходя в себя. — Какая разница! Пойдем в казино.

Чарльз повел ее к лифту, крепко держа за локоть.

— Но, дорогая, не могу ли я чем-то помочь? Может, пойти сказать этой даме, что я о ней думаю? Как она выглядит? И с какой стати ей понадобилось нападать на тебя?

Люсия издала то ли всхлип, то ли смех.

— Она никогда меня не любила. Она хорошо знает Гая, они вместе играют в гольф. О, эта дама — оплот респектабельности, она просто не знает значения слова «милосердие». Ей не терпелось сообщить мне, какое я чудовище, и она это сделала. Вот и все…