— Что ей это не понравится?..

— Нет, до этого.

Ёсихико внимательно смотрел на Окё, чувствуя, что её слова что-то задели в его воспоминаниях.

Окё наклонила голову, пытаясь вспомнить, о чем говорила.

— Что она не рассказывала о своём разбитом сердце подружкам?..

«Я прекрасно вижу, как старательно она пытается казаться сильной».

Эти слова ожили в памяти Ёсихико вместе с воспоминаниями о вчерашней ночи, заставив его невольно затаить дыхание. Слова, которые он услышал, указали ему на допущенную ошибку. Когда Хитокотонуси подбадривал Ёсихико, упомянувшего разговор с Котаро, он произнёс такие слова:

«Ты показал ему себя с худшей стороны именно потому, что чувствуешь себя с ним непринуждённо».

— Он ведь сам говорил об этом... — невольно пробормотал Ёсихико, бегая глазами.

Его слова рождали противоречие.

— Мастер Ёсихико?

Не понимающая Окё встретилась взглядом с Когане.

Но Ёсихико не обратил на них внимания и пулей сорвался с места в сторону храма.

Если все хладнокровно обдумать, ответ на этот вопрос очевиден.

Девушка пришла в храм в тот дождливый день, когда ей разбили сердце. Хитокотонуси и Окё видели, как она плачет перед лицом бога, не произнося ни слова. Однако до сих пор они так много думали над тем фактом, что она не обронила ни слова, что не смогли увидеть правды.

А ведь ответ был понятен с самого начала.

— Хитокотонуси! — крикнул ему Ёсихико после того как взбежал по каменной лестнице, пересиливая больное колено, и ворвался в главное святилище.

Хитокотонуси сидел перед компьютером в той же самой позе, в которой его оставили.

— О, быстро вы. Разобрались, где Лосон31?

— Немедленно прекрати дурачиться!

Стоило Хитокотонуси договорить, как Ёсихико, тяжело дыша, силой оттащил его от компьютера.

— Ч-что это значит? — переспросил ничего не понимающий Хитокотонуси, и Ёсихико немедленно продолжил:

— Немедленно прекрати страдать и думать о том, приносишь ли ты пользу людям!

Почему же эта мысль не пришла в голову Ёсихико сразу же, как только он выслушал Хитокотонуси? Почему же он ещё тогда не смог ответить богу, едва не потерявшему собственный смысл жизни? Ёсихико с досадой упрекнул себя, а затем сказал:

— Тебе нельзя раскисать от того, что девочка не положилась на тебя и не заговорила с тобой! Все это неважно!

Хитокотонуси нахмурился от этих слов.

— Я же уже говорил, смысл моего существования — посылать людям откровения и приносить им пользу. Я не потерплю опровержения ни от кого. Даже от тебя, Ёсихико.

— Нет, ты не прав! Твой смысл жизни не в этом! — отозвался Ёсихико, смотря прямо в глаза собеседнику, а затем изо всех попытался подобрать нужные слова. — Ты вообще думал о том, почему та девушка пришла сюда в тот день?

У входа в главное святилище появились Когане и Окё. Однако Ёсихико совершенно не обратил на них внимания и крепко схватил Хитокотонуси за плечи.

— Если бы для неё это место и в самом деле ничего не значило, стала бы она приходить сюда в дождь, чтобы поплакать?

В глазах Хитокотонуси дрожал огонёк сомнения — он до сих пор не понимал, к чему клонит Ёсихико.

— Госпожа Окё обо всем рассказала мне. Эта девочка всегда улыбается перед лицом своих подруг и старается быть сильной, никому не рассказывая о своей неудавшейся любви.

И эта девушка специально пришла сюда, чтобы поплакать. Что же это означает?

Как объяснить, чтобы до Хитокотонуси дошло? Что сделать, чтобы он понял? Ёсихико тщательно перебирал свой скудный словарный запас.

— Потому что нигде, кроме как здесь, она не могла позволить себе потерять лицо и сорваться в плач из-за потерянной любви.

Есть множество других безлюдных мест. Она могла поплакать в одиночестве там. Ей бы даже удалось не промокнуть под дождём.

И, тем не менее, она пришла сюда.

— Да, возможно, она ничего тебе не сказала. Но разве одного того, что она пришла сюда, не достаточно?

Когане и Окё, стоявшие в дверях, удивлённо смотрели на происходящее.

— Может, она не слышит твоих слов, но твои мысли непременно достигают её. Поэтому она и пришла. К тому же, пусть я и считаю, что слова важны, но ещё важнее твоя доброта, которая вынуждает тебя сожалеть о том, что не удалось утешить одну-единственную девушку.

Ёсихико чувствовал, насколько хрупки плечи, которые он сжимает. Хитокотонуси растерял силу, потерял форму, но продолжает любить людей так же, как и в былые времена.

— Даже если ты молчишь, но она верит, что ты рядом, это придаёт ей сил...

Ёсихико примерил свои же слова на себя. Даже когда он повредил колено и уволился из компании, в уголке его сознания всегда была мысль о том, что рядом с ним есть верный друг.

— Рядом с тобой, Хитокотонуси, ей не нужно прикидываться сильной. Ей не нужно связывать себя словами.

Хитокотонуси слушал слова Ёсихико, широко раскрыв глаза. Ёсихико закончил, глядя точно в них:

— Ты добр уже потому, что был с ней.

И тогда в комнате вдруг вспыхнул свет.

Хитокотонуси стоял, выгнув спину, а из груди его вырывался свет, окутавший сначала комнату, а затем и всё святилище. Он переносил их всех в другое измерение. Пол под ногами исчез, вслед за ним потолок, а потом развоплотились и стены. Свет сиял так ярко, что Ёсихико прикрыл глаза руками, и лишь когда всё затихло, он осторожно посмотрел, что случилось, и сразу же ахнул.

Его обдувал приятный ветерок.

А сам он плыл в бесконечно высоком голубом небе.

— Ч-что это?! — воскликнула Окё, не веря такому перемещению сквозь пространство и время.

Ёсихико же настолько не успевал за событиями, что не мог издать ни звука. Вернее, уместнее сказать, что он попросту не мог переварить происходящее.

Проплывавшие под ногами облака постепенно истончались, обнажая утопающие в зелени холмы. Внизу показались простирающиеся во все стороны незнакомые улицы. Вдоль них стоят беспорядочно построенные дома из дерева и камня. Всюду одетые в грубую одежду люди: с такой высоты получалось разглядеть стирку и приготовление еды на огне. Виднелись бегающие дети. Но самым крупным, самым заметным зданием, открывшимся взору Ёсихико, стало похоже на храм сооружение. Когда его увидел Когане, то с шумом вдохнул, не веря своим глазам.

— Э-это же... дворец Такаока, построенный Ками Нунакава Мими-но-микото?

Ёсихико, едва умудрявшийся никуда не заваливаться, повернулся к Когане.

— К-каму Нунакава Мими... кто это?..

Ему казалось, он уже слышал это имя. Но кто это? Когда он жил? Во всяком случае, из истории Ёсихико его не помнил.

— Каму Нунакава Мими-но-микото — это Суйзей, второй император Японии, взошедший на престол две с половиной тысячи лет тому назад. А дворец Такаока — его дом.

— Д-две с половиной тысячи?..

Это ведь даже до нашей эры. Перед глазами Ёсихико разворачивались сцены далёкого, слишком далёкого прошлого. Он уже совершенно не понимал, что к чему.

— Неужели это воспоминания владыки Хитокотонуси?.. — изумлённо прошептала Окё.

Тут сверху послышался протяжный вздох облегчения, заставивший Ёсихико обратить взор к небу.

— Так значит, я в какой-то момент сам себя связал по рукам и ногам?..

Мягкий, низкий голос ниспадал на них, словно нежные солнечные лучи.

— Давно меня так не переполняла сила...

После этих слов в глазах смотревшей наверх Окё появились слезы счастья, и она воскликнула:

— Владыка Хитокотонуси!

И тогда Ёсихико и остальных подбросило ещё выше в небеса, словно кто-то зачерпнул их огромным ковшом. Перед глазами вновь сверкнул ослепительный свет, а затем показался внушительно выглядящий бог мужского пола в белоснежном кимоно. Его чёрные волосы собраны на макушке, а брови настолько чёткие, словно нарисованы тушью, но взгляд на удивление добрый. Ёсихико узнал его глаза и неуверенно произнёс: