Охранники вскочили, когда ее нога коснулась земли. Аманда оценила их скорость. Они не пили никакого вина, черт их побери, теперь она не сможет украсть ключи из их пьяных пальцев. Мужчины нахмурились — ничего хорошего это не означало.

Она решала, что бы ей использовать, чтобы убедить их повиноваться ей, и затем решила прибегнуть к прямой команде.

— Дайте мне ключи, — потребовала она.

Они мигнули. Аманда почти могла видеть, как они обдумывали, от кого они могут получить больше неприятностей, если подчинятся ей, — от сэра Уолтера сейчас или от ее отца, когда он вернется.

— Я здесь хозяйка дома, — объявила она и, сделав паузу, добавила, желая быть точной, — сейчас. До возвращения моей матери.

Они колебались, а затем покачали головами, все как один.

— Слишком опасно, — сказал один.

— У нас есть обязательный указ держать его там, где он сейчас, — сказал другой.

Аманда расстроено указала на камеру.

— Он кажется вам опасным? — спросила она. — Нет, это не так. Он кажется раздраженным. Несмотря на это, мы знаем, что он лорд с другой стороны границы, который натравит на нас таких же раздраженных членов клана за то, что не приняли его с уважением, которое ему должно было быть оказано в первую очередь.

Караульный сдвинулся вправо.

— Да, у меня есть кузина, которая вышла замуж за шотландца, и я должен признать, что слышу у этого мужчины акцент сродни тому, что у того шотландца, когда он волнуется.

— Видите? — сказала Аманда. — Это многое доказывает.

— Но в остальное время, он болтает на языке крестьян, — сказал другой. — И так плохо, что даже я, с моим прекрасным знанием, не могу точно сказать, о чем он говорит.

— Еще одна причина, чтобы его освободить, — твердо сказала Аманда. — Мы освободим его и выпроводим за ворота. Он пойдет своим путем, и все закончится.

Охранники колебались. Аманда прошла вперед и забрала у того что слева ключи. Когда он, протестуя, пискнул, она посмотрела на него так, как смотрела на братьев, когда они слишком заносились. Мужчина выглядел сильно растерявшимся, что дало ей время обернуться и отпереть засов, удерживавший решетку закрытой. Она уронила замок на пол и открыла камеру.

И внезапно обнаружила, что стоит в камере, а узник зажал ее шею рукой.

Проклятие, когда же она поумнеет? Наверно никогда, ведь сейчас она умрет. Она дура. Обманутая красивым личиком…

Охранники подняли крик. Аманда зашипела. Теперь хлопот не оберешься.

— Ты идиот, — сказала она мужчине, который ее держал, — теперь мы оба окажемся запертыми. Я пришла сюда, чтобы освободить тебя. Ха.

— Иди домой, — сказал он.

По крайней мере, ей показалось, что он это сказал. Ради всего святого, этот человек не мог сказать даже простую фразу, не искажая ее. Может, в следующий раз она послушает сенешаля своего отца, гарнизонных рыцарей и часть своего ума, способную рассуждать логически. Мужчина, стоящий сзади, возможно, не голодающий крестьянин, но у нее появились серьезные сомнения, что он лорд. Конечно, даже плохо образованный шотландский лэрд, может объединить несколько понятных фраз на французском, когда тебя так прижмут.

— Помоги, — добавил он.

— Да, — раздраженно сказала она, — это и был мой план. Я даже принесла с собой одежду на этот случай, ты, большая лошадиная задница.

Он что-то проворчал, но, по-видимому, ему нечего было ответить.

Аманда сжала губы. Может, он просто член шотландского клана, потерявшийся по другую сторону границы. Она стояла с его рукой на шее, прислонившись к нему, и развивала эту мысль. Может, он член шотландского клана, которого ограбили и бросили без сознания на земле ее отца. Это тоже возможно.

Но куда он собирался? И что он здесь делает? И откуда он, в самом деле?

Хорошо, откуда бы он ни был, он бесчувственный. Она рассеянно ударила его по предплечью, чтобы он ослабил хватку. Она не могла не посочувствовать человеку, которого поймали в ловушку и оставили в этом проклятом месте на всю ночь в холоде, голодного. Он неожиданно чихнул.

— Точно, — сказала Аманда.

Он опустил руку достаточно низко, чтобы ей стало легче. Она вытащила из-под туники одежду Николаса и повернулась к нему лицом.

— Вот, — сказала она. — Возьми это.

Он удивленно взял одежду, затем помедлил, будто не зная, что сказать.

— Спасибо? — Подсказала она.

— Спасибо, — повторил он. Хоть это он произнес без изъяна.

Охранники все еще в тревоге кричали. Аманда отвернулась от заключенного, чтобы спрятать за собой, и предложила охране замолчать.

Она ждала, притоптывая ногой, и, стоя в этой очень холодной камере, прислушивалась к мужчине, который одевался позади нее. Когда он прекратил шуметь, она повернулась и увидела его уже в одежде брата. К счастью, он успокоился.

Узник уставился на свои ботинки.

Она не осуждала его за это. Единственной обувью, которую она смогла отыскать, оказались тапочки, которые носил Николас — само собой неохотно — на время судебных заседаний, когда в Артан приезжали члены королевской семьи. Они выглядели очень нелепо на стоящем перед ней мускулистом человеке, но они также нелепо смотрелись и на Николасе, поэтому, возможно, с этим ничего не поделаешь. Другое дело, когда Николас их носил, он был одет в свой пышный наряд. Этот же мужчина был одет в грубую рабочую одежду, и изящные тапочки не очень хорошо на нем смотрелись.

Затем он посмотрел на нее.

И Аманда удивилась, как так получилось, что ей стало так тепло в этом холодном месте.

Она отчаянно напомнила себе, что уже привыкла видеть очень красивых мужчин. В ее семье не было ни одного мужчины, который не заставлял женщин всех возрастов либо сильно краснеть от их подмигиваний, либо улыбаться вслед данному мужчине. На неё нисколько не производили впечатления ни красивое лицо, ни приятные черты, ни даже сила рук.

Но, так или иначе, несмотря на безразличие ко всему этому, она все равно ничего не могла поделать. Там, стоя в тесной темнице отца, замерзая и сгорая в одно и то же время, смотря в эти темные глаза, все, что она могла делать, это отчаянно жалеть, что не нанесла побольше сажи на лицо.

Он потянулся и коснулся ее руки.

Она попыталась это проигнорировать. Будто ее раньше никогда не касались мужчины. В самом деле, некоторые пытались. Но никогда за все время простое прикосновение к мужской руке ее так не тревожило.

Она уже была готова сбросить его руку, когда он начал опускать ее вниз по ее руке, пока не переплел их пальцы.

Мужчина указал на открытую дверь.

Внезапно чары рассеялись. Она поняла, что он уйдет. Но разве она сама не за этим сюда спустилась? Тогда почему ей внезапно показалось, что это была ее самая худшая идея? А если учесть, сколько идей за всю жизнь оказались весьма плохими, то это о чем-то говорит.

Прежде чем хорошо все обдумать, она потащила его вперед за собой, игнорируя протесты охраны темницы. Повариха едва подняла глаза от своего котла, но кухонные работники были очень удивлены, увидев их.

В большом зале было немного труднее. Там находились ее братья, зевающие и почесывающиеся. Сэр Уолтер торопливо натянул свою тунику через голову и заорал своему пажу, чтобы тот подал ему меч. Но даже он затих, когда увидел у нее на буксире такой багаж. Люди сэра Уолтера заняли защитное положение. Аманда взглянула на раскрывших от удивления рот братьев, пытаясь заставить их подчиниться, но обнаружила, что выход заблокирован сэром Уолтером в сопровождении мужчин самого устрашающего вида.

— Миледи, — начал он, — я настаиваю…

— Я тоже настаиваю, — твердо сказала она, таща за собой незнакомца. — Произошла ужасная ошибка.

— Да, и эта ошибка — эта обувь с туникой, — пробормотал Джон.

— Помолчи, дурак, — бросила Аманда. Она повернулась к сэру Уолтеру и глубоко вздохнула. — Это не крестьянин. У него другой язык. Если мы не можем предложить человеку очевидно благородного происхождения место за столом, тогда мы должны позволить ему уйти. Держать его в заключении, значит наслать бесчестье на наши весьма достойные головы.