— Я могу.

У нее перехватило дыхание, когда она поняла, что подстрекала их сделать.

— Пожалуйста, Патрик, — быстро сказала она, — пожалуйста, не говори ему ничего.

— Тогда дай ответы, Саншайн. Мне кажется очень странным, что ты возвращаешься домой практически после трехнедельного отсутствия с парой непонятных пледов Камеронов.

— Как ты знаешь, горцы в средние века не имели узоров тартана.

— Да, но в свое время я видел достаточно пледов Камеронов, чтобы близко ознакомиться с цветами, которые они пользовали.

— Кто ты сегодня, адвокат? — сказала Сани, стараясь говорить легко.

Патрик только оценивающе смотрел.

Мадлен обменялась взглядами с мужем, затем встала перед ним. Она взяла Сани за руку и крепко сжала. — Иди спать. Утра вечера мудреней. У меня есть тарталетки.

— Соблазнительно, — сказала Сани, хотя не думала, что сможет съесть хоть одну. Она остановилась, затем посмотрела на Патрика. — Спасибо, что был вежлив с ним.

— Это было не сложно, — сказал Патрик, пожимая плечами. — По крайней мере, не очень сложно. Я должен был только полдюжины раз подавить желание схватить меч вместо двадцати.

Сани кивнула и вышла, пока Мадлен поддразнивала мужа, что у него искаженное восприятие действительности и напоминала, что она все равно его любит. Сани пришлось быстро закрыть дверь гостиной, чтобы больше ничего не слышать. Обычно, их семейное счастье заставляло ее улыбаться, но не сегодня.

Она вытащила из шкафа старую пижаму Мадлен, переоделась и пошла спать, даже не почистив зубы. Она все равно много не ела.

Сани хотела, чтобы плед Камерона укутывал ее. Он помогал ей заснуть. А все, что у нее было — это миленькая ситцевая пижама Мадлен. Не то же самое.

Хорошо, он не дурак и он не потерян. Он не приезжал, чтобы встретиться с Патриком, но и не приезжал, чтобы встретиться с ней. Просто мужчина, который обручен с другой женщиной, приехал навестить ее. Просто мужчина, который не помнил, что он любил ее века назад, приехал навестить ее.

Еще больше причин уехать из Шотландии прежде, чем он еще раз приедет навестить ее.

Она поедет домой…

Сани мгновенно остановилась. Нет, не домой. Домом был маленький перекосившийся коттеджик в высокогорье, полный высушенных трав, магии и огня, который согревал ее круглый год. Домом была короткая прогулка по безмолвному лесу от дома сестры. Домом была принадлежность к клану, полному людей, которые любили ее за то, кем она была, и что она делала.

Дом был, очевидно, в тридцати милях по прямой от мужчины, которого она любит, но который не понимал, почему ему надо любить ее в ответ.

Она знала, что если бы у нее оставались, хоть какие-то остатки разума она бы еще тогда поехала прямо домой, побросала вещи в чемодан и отправилась в аэропорт ждать ближайшего рейса до Лондона. Так она могла бы улететь обратно в Сиэтл и лелеять свое страдание. То, что она осталась в Шотландии, провела маленький набег в библиотеку Джеймса МакЛеода и думала о способе помочь любимому человеку вернуть воспоминания о себе, наглядно показывало недостаток здравого смысла.

Если она ударит его, он вспомнит?

Будет ли ей лучше от того, что он вспомнит?

Она с трудом задавала себе эти вопросы, и еще труднее на них было ответить. Были времена, когда она думала, что лучше всего ждать и посмотреть, куда будет дуть ветер, прежде чем сделать что-то радикальное. Это работало с врачеванием. Это работало с родами, в большинстве случаев. Это могло сработать и с неприглядной ситуацией, с которой она не могла справиться сама.

Да, может, на этот раз, когда ей так хочется бежать, она останется. Ненадолго. Просто посмотреть, в какую сторону будет дуть ветер.

Сани надеялась, что перенесет это знание, когда обнаружит направление.

Камерон стоял в офисе и смотрел на Гайд парк. Это было эффектное зрелище полное машин, автобусов и толпы, которые создавали современный Лондон. Ничего подобного в свои молодые годы он не представлял, и уж точно не думал, что так легко может стать частью этого.

Как он мог мечтать о том, что в тридцать пять будет управлять компанией с оборотом в миллионы фунтов, носить костюмы и летать на личном самолете, когда просто боролся за жизнь? Его отец никогда даже в своих самых фантастических мечтах не желал для клана славы и чести, но как желал этого Камерон.

Пока он стоял здесь, с тяжелой ношей на плечах, следя за движением машин перед ним из превосходно обставленного кабинета, который был специально декорирован, чтобы обеспечить людям комфорт, чтобы они могли без помех вкладывать огромные суммы денег. Он был просто счастливчиком, Камерон знал это, и был благодарен. Его положение позволяло ему делать что-то полезное, хотя из-за этого он находился вдали от Шотландии больше времени, чем ему бы хотелось. Прежде это его не беспокоило.

Это беспокоило его теперь.

Он не был уверен, что хотел обдумывать «почему».

Так что, вместо этого, он размышлял над тем, где он оказался, и как дошел до этого. Алистер Камерон основал Камерон Лимитэд тридцать лет назад, а шесть лет назад, после смерти, передал ее в управление Камерону, веря, что Камерон не приведет компанию к краху. Он полагал, что Алистер был бы доволен тем, что он удвоил счет в Швейцарском банке и расширил сферу деятельности Камерон Лимитэд. Сам Камерон был просто благодарен вере старого человека, который дал ему шанс начать новую жизнь. Это конечно было большее, на что он мог надеяться восемь лет назад, когда очнулся в больнице, понятия не имея, где он или как он попал сюда.

Камерон провел руками по волосам и выкинул эти мысли из головы. В последнее время он слишком много думал о недавнем прошлом и от этого становился сентиментальным. Не то что бы он часто думал о нем, просто не мог подавить желание делать это. И к тому же было трудно не обращать внимания на прошлое, когда оно имело отношение к его настоящему трудному положению.

К счастью, а может, и нет, не это прошлое беспокоило его в данный момент. Его беспокоило прошлое Алистера. Из-за дружбы с Алистером, Камерон оказался в центре мучительных распрей внутри чужой семьи.

Он поднялся, обошел вокруг стола и начал ходить из одного конца кабинета в другой. Ему хотелось свалить вину за свои проблемы на Алистера, но он не мог. Хотя Родни Айнсворт и Алистер Камерон были друзьями с молодости и пронесли свою дружбу через годы деловых отношений, именно Камерон продолжил эти отношения после смерти Алистера. Отчасти он сделал это, потому что это казалось подобающим и отчасти, потому что ему на самом деле нравился Родни.

Именно посещая Родни в Айнсворт холле, он познакомился с его детьми: Натаном и Пенелопой. Что ж, может быть познакомился было преувеличением в отношении них, особенно, что касалось Пенелопы. Он видел ее только в тех редких случаях, когда она соизволяла скрасить жизнь отца, в промежутках между развлечениями и эксклюзивными курортами. Она вела себя достаточно прилично, чтобы заставить Камерона поверить, что настолько же воспитана и добра, насколько красива.

Натана он видел немного чаще и понял, кем он был: не заслуживающим уважения и без грамма совести человеком. Натан был совершенно неприятен и никогда не притворялся кем-то еще. Камерон с одной стороны, даже уважал это. По крайней мере, он знал чего ожидать от Натана.

Истинный характер Пенелопы обернулся совершенным и очень неприятным сюрпризом.

Он снова остановился перед окном. Ничто из этого не имело бы значения если бы он не испытывал обязательства перед Родни позаботиться о некоторых вещах.

Первое что он пообещал Родни на смертном одре, это то, что он позаботиться о Пенелопе.

Второе последовало после того как Родни умер и он пошел искать Натана и Пенелопу, и обнаружил их роющихся в столе отца в поисках завещания. Абсолютная тишина, что заполнила комнату после того как Натан прочитал, что он, Камерон, должен был стать, вместо Натана, душеприказчиком по завещанию, была практически пугающей.