Вместо этого, он понял, что целует ее так свободно, словно делал это уже сотню раз.

Он не мог не улыбнуться, когда поднял голову и заглянул ей в глаза. — Сейчас, мне кажется, я помню.

— Не помнишь.

— Тогда попробуем еще раз, а там посмотрим. — Он обнял одной рукой ее шею, другой рукой он обнял ее за талию и решил что это момент, когда создаются новые воспоминания.

Он целовал ее не так долго, как ему бы хотелось, он заставил себя делать это так нежно, как только мог, и не обращать внимания на то, что пока ее поразительно скромное для вечернего наряда платье все еще представлялось огромное преградой для его сознания. И когда Камерон снова смог думать, он решил что ему следует отстраниться, пока он еще может.

Он прижался лбом к ней.

— Сани, если я сейчас не выйду за дверь, то потом не смогу.

— Конечно, сможешь, — тихо сказала она. — У тебя отлично развит самоконтроль.

— Позволь мне перефразировать. Если я сейчас не выйду дверь, то потом я умру, если выйду за дверь. Довольна?

Саншайн кивнула. — Очень. Выметайся отсюда.

— Через минуту, — сказал он, притягивая ее ближе. — Или через две.

Через несколько минут, Камерон заставил себя отстраниться. — Я вернусь утром, — пообещал он.

— Мой самолет в час.

— Все продуманно. Принеси свой паспорт, и я поменяю билет, перед тем, как лягу спать.

— Но…

— 24 часа, Саншайн. Ты согласилась.

Она начала снова отнекиваться, но потом вздохнула. — Ладно. Если только ты отстанешь от меня.

Он неохотно отпустил ее и смотрел, как она вытащила паспорт из сумки. Камерон ждал, пока она напишет номер паспорта, затем проверил, не дала ли она ему неправильный номер, и пошел собирать одежду, которую оставил у нее в ванной, когда переодевался. Он потянул ее вместе с собой к двери, поцеловал очень нежно и посмотрел на нее.

— Будь здесь утром, — серьезно сказал он.

Она обняла себя руками и задрожала.

— Мы пожалеем об этом.

— Ты жалеешь о сегодняшнем вечере?

Сани посмотрела на него, в ее зеленых глазах затаилась боль, которую ему не понравилось видеть.

— Это был прекрасный вечер. — Она глубоко вздохнула и улыбнулась. — Спасибо тебе за него.

Она вернулась к тем натянутым улыбкам, которыми пользовалась в Шотландии. Камерон ненавидел то, что она должна прибегать к ним, но не мог стереть их.

Пока не мог.

Он открыл дверь, вышел в коридор, повернулся, и посмотрел на нее. — Дождись меня.

Саншайн кивнула и закрыла дверь у него перед носом.

Камерон глубоко вздохнул, нашел лестницу и сбежал по ней вниз. Он стремительно вышел из отеля, повернулся и пошел вверх по улице. Он вернется на рассвете, до того как Саншайн вновь откроет дверь. День прошел в занятиях тем, что ей нравится, что же в этом было плохого?

Камерон прошел пол квартала, прежде чем вечерний морозный воздух внес хоть немного смысла в его затуманенный рассудок, и только тут Камерон понял, какой будет вред.

Он не хотел видеть правду, но у него не было выбора.

Если он попросит ее остаться, если он позволит ей остаться, он подвергнет ее опасности, а она этого не просила и не заслуживала.

Он резко остановился. Он сделал то же самое, когда затянул ее в прошлое. Только на этот раз он знал, чего он требует от нее.

Камерон глубоко вздохнул, и заставил себя идти дальше. Еще один день. Он запомнит каждый взгляд, каждый вдох, каждое прикосновение ее руки и вкус ее губ на своих губах.

И будет надеяться, что найдется какое-то решение, потому что мысль, что он потеряет ее, словно кинжалом разрезала его сердце.

Камерон опустил голову и продолжил свой путь.

Сани стояла в ванной и смотрела на себя в зеркало. Бледная. Путешествия во времени явно не идут человеку на пользу. Или бледность от нехватки сна. Ночь застигла Сани прежде, чем она достала пижаму и один из пледов Камерона, который взяла с собой. Она легла в постель, но сон не шел к ней.

А если и закрывала глаза, все становилось еще хуже. Каждый раз она видела Камерона. Его склоненную голову в театре, просто поглаживающего ее руку, словно он старался запомнить ощущение. Ей запомнилось выражение его лица, когда она рассказывала о Брейке. И она была не в состоянии забыть, каково это, находиться в его объятиях, когда он уже знает, кто ты и что для него значила.

Неудивительно, что она ворочалась в постели до рассвета.

Саншайн встала, приняла душ, оделась и задрожала. Если у нее есть хоть какой-то здравый смысл, она заставит себя пройти со своим сломанным чемоданом через вестибюль и направится к ближайшей станции метро. Но с тех пор как она опрометчиво потеряла остатки рассудка в Шотландии, она провела последний час, постоянно возвращаясь в ванну посмотреть: вдруг она выглядит не так подавлено.

Зазвонил телефон, испугав ее. Она глубоко вдохнула и пошла его искать, задержав секунду или две руку на трубке, прежде чем ответить:

— Алло.

— Слишком рано?

Ей пришлось закрыть глаза. Даже звук его голоса в телефоне разрывал ее бедное сердце.

— Нет, я проснулась.

— Ты готова стать вместе со мной простолюдинкой?

Она проглотила ком в горле.

— Отказываться слишком поздно?

— Точно. Яви свою красоту в вестибюле, женщина, и убедись что ты в удобной обуви. Мы сегодня будем туристами. И поторопись. Твое время все еще мое.

— Хорошо, — она отключилась и бросила трубку. Сани хотела напомнить себе, что она дура, если соглашается с его планами, но она не была дурой.

Правда была в том, что она никогда раньше, да и никогда после этого уже не встретит кого-то похожего на Камерона. Ночью она могла легко уехать в аэропорт, но не сделала этого. Глубоко внутри Саншайн хотела, чтобы у нее был еще один день, чтобы запомнить, каково это, быть с Камероном в двадцать первом веке.

Воспоминания будут согревать ее по ночам еще много лет спустя.

Она пыталась воскресить в памяти недостатки Камерона, которые вчера перечисляла Эмили, пока та расчесывала ее волосы, но не могла. Ее не особо волновало, что он слишком много работал, но совсем другое дело, что он постоянно раздражался, когда кто-то задавал личные вопросы, и, то, что он был совершенно не способен выбрать невесту поприличнее. А Эмили дотошно перечисляла все достоинства Камерона, многие из которых Сани уже знала сама.

Она хотела понять, почему Эмили так стремилась разрекламировать Камерона перед ней, но не решилась спросить.

Еще она не решилась сказать ей, что не надо было его рекламировать, ее сердце уже его выбрало.

Она оставила свой багаж и стала думать о том, что узнала от Эмили.

Саншайн услышала, наряду с громадным списком добродетелей Камерона, что Эмили была внучкой миссис Гиз и знала Камерона с тех пор, как он приехал с больницы. И она работала на него в течение шести лет девочкой на побегушках.

О, и еще она никогда с ним не спала.

Саншайн предположила, что могла прожить и не зная этого. Она умоляла Эмили не рассказывать ей о всех его женщинах. Та лишь пожала плечами и уведомила ее, что список будет очень коротким.

Сани вошла в лифт с несколькими разодетыми в пух и прах людьми. Осмотрев ее и выразив свое презрение, они больше не уделяли ей внимание. Причина номер 357, почему ей не следует связываться с Робертом Френсисом Камероном — она не могла жить в его мире.

Сани стала думать о лугах высокогорья, и удивилась, поняв, что это помогает. Она вышла из лифта следом за парой, пересекла вестибюль и заметила, что женщина одарила Камерона долгим взглядом, который он совершенно не заметил. Он, прислонившись к стойке рессэпшена и сложив руки на груди, смотрел на нее.

Это так помогало.

Кам выглядел точно, как тем утром, когда она увидела его стоящим под пологом леса и поджидающим ее. Не хватало только того жеста пальцем, каким он подзывал ее. Саншайн глубоко вздохнула, потеснив бабочек, у которых не было никаких дел в ее животе, напомнила себе, что он не ее, и подошла к нему.