— Не стоит. Не стоит парня расстраивать.

Я стиснула губы, чтобы не сказануть какую-нибудь гадость, поддаться ненависти.

Папа погладил меня по голове, совсем даже некстати.

— Ребекка работает в больнице. В лаборатории. Правда, здорово? — сказал папа.

Я посмотрела на нее, но она сосредоточенно изучала свою тарелку.

Папа встал, отодвигая стул.

— Все было очень вкусно, Ребекка. — Он обернулся ко мне: — Ну, Букашечка, почему бы тебе не помочь убраться?

А сам пошел смотреть сериал «Доктор Килдар» Я тогда еще подумала, как это несправедливо: почему девочки должны убираться и готовить, а мальчики могут делать то, что им хочется? Я помогла отнести на кухню грязную посуду и ждала дальнейших указаний.

— Мыть или вытирать? — спросила Ребекка.

— Мыть? Я?

Она наполнила раковину водой и добавила жидкого мыла. Больше не было произнесено ни слова. Когда посуда была вымыта, Ребекка поблагодарила меня и сказала, что у нее что-то разболелась голова. Ушла к себе и закрылась. Я побрела в гостиную, но папа спал, развалившись на диване. Тогда я отправилась в свою пахнувшую краской комнату, еще раз осмотрела все. Открыла окошко, потрогала ветку акации. Ночь пахла непривычно, густой душной влагой, и была полна незнакомых звуков.

Я усадила Фионадалу и Траляляя рядом с розовыми подушками и забралась на кровать, прямо в том же, в чем уехала из Западной Вирджинии (так и не переоделась), все мускулы вскоре одеревенели.

Мне очень не хватало одеяла бабушки Фейт, под которым удобно было сворачиваться калачиком. Интересно, а она могла видеть, как я ехала в Луизиану, весь этот мой путь?

Бабушка мне приснилась. Как она дает Лепестку яблоко и смеется, когда поросенок, чавкая, жмурится от такого невероятного свинячьего счастья. Но в это время сзади крадется по дорожке дедушка Люк, в руке у него топор. Я кричу бабушке, чтобы хватала Лепестка и бежала прочь. Я и сама бегу, но почему-то остаюсь на месте. А дедушка все ближе и ближе, бабушка не слышит, продолжает почесывать и гладить Лепестка. И вот дедушка уже поднимает топор…

Тут я проснулась. В окно дул знойный ветер, ветки шелковой акации царапали снаружи оконную раму. Я услышала, как открылась и затворилась входная дверь. Потом раздался стук папиных ботинок. Если очень постараться, то, наверное, даже можно было вообразить, что я дома, в своей родной кровати.

ГЛАВА 16. Кейт из Западной Вирджинии все им делает не так

Проснувшись, никак не могла понять, где это я, пока не взглянула на тошнотворное розовое пространство. Потянулась, слезла с кровати и попыталась застелить ее так же, как было. Потом выскочила из комнаты и бегом к выходу, а там уже чинно прошествовала к стоявшему на широком крыльце (прямо веранда) креслу-качалке. Было только шесть часов, но здорово припекало.

Почти тут же из дома вышел Мика:

— Салют.

— Привет, — ответила я, стукнув ногами об пол, чтобы лучше раскачаться.

— Нет тут у нас никаких «приветов», все говорят «салют». Салют. — Он бухнулся во второе кресло и так сильно оттолкнулся ногами, что оно мощно запрыгало и загромыхало, едва не опрокинулось.

Мика скроил испуганную физиономию.

— На помощь! Караул! Мое кресло скачет и пердит, как взбесившийся бык!

Я умирала со смеху.

— А чего это ты никак не снимешь все это?

Я взглянула на мамину блузку и на кошмарные клетчатые бриджи. Все мятое и в жирных пятнах.

— Ну и жара здесь, — промямлила я.

— Офигенная. — Мика соскочил с кресла, подпрыгнул, пытаясь коснуться рукой потолка. — Жарко как у слона в жопе. — Он хлопнул себя по ляжке и громко захихикал, изображая клоуна.

— Тише! Перебудишь всех людей в соседних графствах.

— Не перебужу. А знаешь почему?

Я пожала плечами.

— А потому, что графств тут нету. Тут люди живут в округах.

— В о-кругах? — изумилась я. — И что же это за круги?

— Те же графства, но с другим названием. Округа.

— Как это?

Он сиганул с крыльца, потом снова взбежал вверх по ступенькам. Волосы были уже совершенно мокрыми от пота.

— Слушай сюда. Чтобы тут жить, нужно знать кое-какие тонкости, иначе тебя заедят.

Я слегка напряглась. Заедят. Наверное, у них тут под домами прячутся не только змеи, но и аллигаторы. В энциклопедии я прочла, что бури и невзгоды ждут на пути в Царство Божье. Значит, ждут и змеи, и крокодилы, и жучки, и мошки, которые тут наверняка повсюду ползают.

— Во-первых, запомни слово «круто», кру-то.

— Да знаю я его, Муся-Буся все время так кричала. И в школе у нас многие чуть что вопили «круто!»

Я посмотрела на него недоуменным взглядом, означавшим «не-ты-один-такой-умник».

— Только учти, его надо как следует тянуть.

«Кру-у-у-у-то!» Иначе не прокатит.

— Как хочу, так и буду говорить. — Я негодующе топнула.

— Ну и ладно, дело твое, — небрежно произнес он, но взгляд был обиженный, и я сообразила, что теперь мой брат точно сбежит.

— Расскажи про что-нибудь еще, — спешно попросила я.

Он усмехнулся и стал боксировать воздух.

— Круто, так что это означает? Много чего. Кру то, кру это. Кру-тая жизнь, кру-той чувак, кру-тые друзья. И звери тоже бывают крутыми.

— Это про тебя, вообще про все.

— Ну, вроде того. «Тут круто, все валите сюда». А можно и так: «Круто ты влип, недоумок». Или так: «Кыш с помойки, крутой кобелина»

Мы одновременно плюхнулись в кресла-качалки, Мика начал качаться, а я нет, я сидела тихонечко.

Он стал сковыривать болячку на коленке, и опа: по ноге побежала струйка крови, брат вытер ее краем белой футболки.

— Еще тут никто не пьет газировку.

— А вот и нетушки. Я вчера пила, на бензоколонке.

— Она есть, только ее по-другому называют.

У меня голова пошла кругом. Кто же знал, что придется учить другой язык?

— И как же ее называют?

— Кокой. Так что никогда не проси газировки, на тебя посмотрят как на больную или засмеют.

— Так у них одна кока-кола тут, что ли?

— Да нет же, дурья башка. Апельсиновый напиток кока, и виноградный кока, и кока-кола тоже кока. Это просто, на раз привыкнешь.

Мне так не казалось.

— Ребекка называет все это пойло безалкогольными напитками.

— А мне как его называть?

— Называй как хочешь, только не газировкой.

Он глянул на мои грязные ноги.

— И придется теперь носить туфли.

Я, содрогнувшись, подумала про простыни, наверняка я все их перепачкала.

Мика подошел и хлопнул меня по плечу, совсем как дома.

— Ничего, научишься. У меня же получилось.

— И это кру-у-уто, правда, Злюка-Бука?

Он ущипнул меня за руку и стал дергать за волосы, пока я не заголосила «Отстань!»

Дверь распахнулась, на веранду вышла Ребекка в зеленом с белыми крапинками халате и в белых пушистых тапках.

— Салют. Завтрак готов. Крутые яйца.

Мы расхохотались.

— С чего это вы? — спросила она.

— Кру-у-у-уто было бы попить коки жителю этого округа. Дадут? — поинтересовался Мика.

— А мне хочется безалкогольного напитка, было бы кру-у-у-уто получить его в округе этого графства, — сказала я.

И мы снова расхохотались.

Ребекка покачала головой:

— Есть идите, крутые. Апельсиновый сок точно получите.

Кроме яиц Ребекка подала горячие вафли. Пришел папа, волосы топорщились, будто иглы у дикобраза.

— Салют, Букашка, как тебе спалось?

Я сползла немного со стула, чтобы папа не увидел, в чем я.

Когда мы поели, папа сказал, что сам все вымоет, только сначала примет еще кофейку. Дома он никогда не мыл посуду, по крайней мере, я такого не помнила.

Он помахал нам, на безымянном пальце блеснуло серебряное кольцо. Старого золотого, точь-в-точь как у мамы, не было ни на каком пальце.

— Давайте-ка все отсюда. Сегодня убирается папа.

Он поцеловал Ребекку в губы, схватив ее за попу.

Она со смехом вырвалась.