- Будет сделано! Это не так уж и страшно.

- Ну что ж. Тогда устраивайся, привыкай, чувствуй себя как дома.

- Спасибо тебе.

- Ага. Если хочешь, могу съездить с тобой на квартиру – посмотреть, какие из вещей уцелели и привезти их сюда.

- Не думаю, что что-то сохранилось. Я съезжу один, но если потребуется помощь, я сообщу.

- Как скажешь.

Оставшись один, Глеб неспеша бродил по, слишком большому для него одного, дому. За окном заморосил, а затем и вовсе ливанул дождь. Его капли барабанили в окно, словно напрашиваясь в дом. Глеб обошел первый этаж, затем поднялся на второй. Деревянные ступеньки лестницы тихо поскрипывали под ногами, когда юноша поднимался. Также как и на первом этаже, комнат здесь было шесть, включая туалет и ванную комнату. Ни одна комната не была заперта на замок. Глеба это слегка удивило. Если бы не частичное отсутствие мебели и давность проводимой уборки, Глеб подумал бы, что здесь кто-то живет.

Время близилось к полуночи. Уставшее и измотанное за день тело давало о себе знать болью в обожженной спине, поэтому Глеб не стал долго выбирать себе комнату – его вполне устроила самая маленькая на первом этаже. Приняв обезволивающее средство, он почти сразу же забылся сном.

Утром следующего дня Глеб отправился на перевязку. Врач, поменяв повязку, выписал Глебу больничный лист, благодаря которому юноша «прогулял» школу две недели. Вернулся он как раз к экзаменам.

- Ой, Глеб, мы так рады тебя видеть! Ты даже представить себе не можешь, как мы переживали за тебя! – Лика подбежала, чтобы обнять Глеба, но он слегка отстранился, так как стянутая на спине кожа сковывала движения. Заметив это, Лика поморщилась: - Бееедненький – протянула девушка. - Ты же весь обжегся. Как же мне жаль тебя!

- Ну, перестань. – Одернул ее Глеб. Этот унизительно жалостливый тон начинал его раздражать. Но Лика будто не слышала:

- У тебя наверно останутся шрамы, да? – Она расширила глаза, изображая ужас.

- Это у тебя остались шрамы на мозгах, так как перекись видимо жжет не только волосы – вмешался Андрей.

- Что?! – возмутилась девушка. – А у тебя вообще нет мозгов!

- Зато я не задаю идиотских вопросов.

Первым экзаменом был английский язык. Глеб не ждал от Элеоноры Сергеевны ни малейшего снисхождения, но к его удивлению, женщина прониклась к нему сочувствием. Ни колкостей, ни упреков со стороны преподавателя не было. Наоборот, Элеонора Сергеевна старалась даже помочь юноше. Глеб сдал экзамен на 4 балла. Большего он и не ждал.

- Она не справедливо поставила тебе «четверку»! – возмутилась Марина, когда они выходили школы. – Ты ответил превосходно! Она просто обязана была поставить тебе «пять»! – Глеб снисходительно улыбнулся девушке:

- Она ничем мне не обязана. К тому же она действительно не могла поставить мне высший балл – у меня в аттестации «3».

- Это не честно. Совсем не честно! – Марина обиженно надула губы. – Несправедливо, что у такого доброго, умного, замечательного человека как ты позорная «тройка» по английскому!

- Не все добрые люди превосходно знают английский – мягко возразил Глеб.

- Но ты его знаешь превосходно! Нет, даже не переубеждай меня! Эта Элеонора просто старая дрянь.

- Она не старая. Ей всего сорок семь. – засмеялся Глеб.

- Ты слишком хороший – покачала головой Марина.

- Не бывает слишком хороших людей. – возразил юноша.

- Андрей был прав, когда говорил, что ты не от мира сего. – заключила девушка.

Вечером, придя домой, Глеб обнаружил, что из-за дождя подтекает крыша. Глеб привык все делать сам, поэтому ему оставалось только найти инструменты, а остальное – дело техники. За две недели, прожитые здесь, он вполне мог ориентироваться в доме. Глеб знал, что во дворе есть даже баня, в доме все удобства, включая горячую воду, а вот хотябы малейшего намека на сарай не было. Где они хранят всякое барахло? Или оно у них не имеется? Глеб вспомнил, что на первом этаже есть лестница, ведущая вниз, то есть под землю. Наверно нечто вроде погреба. Юноша спустился по ней. Для погреба слишком большое пространство, да и баночек с консервами, которые обычно хранят в погребах, нет. Зато есть двери. Две, три, нет, кажется даже пять дверей. А может и больше – в темноте не разглядишь. Стоило взять фонарик. Глеб толкнул одну дверь – она была открыта. Юношу это не удивило – в этом доме все двери не заперты, будто хозяева хотели тем самым сказать: «Нам нечего скрывать! Смотрите!» почти во всех комнатах пахло сыростью – ее запах ударял в нос каждый раз, когда Глеб открывал ту или иную дверь. Наконец-то в потемках он нашел то, что искал. Среди множества разных железок Глеб выбрал необходимое для ремонта крыши. Ругая себя за то, что не захватил с собой того, куда можно было бы все это сложить, Глеб пошел обратно к выходу. Придется тащить все в руках. Уже почти добравшись до лестницы, Глеб заметил какое-то углубление. Темнота словно манила к себе. Глеб не послушал разум, который недовольно ворчал: «Оно тебе надо?» Глеб тщательно всматривался в темноту, но ничего не видел. Ноги споткнулись обо что-то. От неожиданности Глеб выронил из рук все, что так старательно нес наверх. Проклиная свое любопытство, юноша пытался собрать инструменты с пола. Ничего не выходило. Слишком темно. Наткнувшись в темноте на что-то острое, юноша нечаянно порезал палец. Бросив бесполезные поиски, Глеб осторожно добрался до лестницы и поднялся наверх. Залепив пластырем рану, Глеб принялся искать фонарь. Он решил вернуться за инструментами, так как крышу все же придется ремонтировать. На этот раз темнота не была такой таинственной и манящей, так как скрывала в себе всего-лишь еще одну дверь. Только почему-то закрытую. В этом Глеб убедился, подергав ее за ручку. Нет. Дверь не поддавалась – она была заперта на замок. Глеб недоуменно пожал плечами. Он никогда не был любопытным, считая это пороком, но сейчас ему дико хотелось открыть эту дверь. Непонятное чувство закрадывалось в душе. Это стало его верным спутником, порой спасая от неприятностей. Предчувствие. Да, именно оно сейчас подсказывало Глебу что эта дверь таит за собой нечто странное. Отчего-то на Глеба накатила злость. На короткое время он почувствовал, что ненавидит этот дом. Эта дверь – за ней поселились страх, боль, отчаянье и ледяной ужас. Эта дверь скрывала зло.

***

- Я не иду на бал, Ева. – Глеб взял со стола стакан с соком.

- Ты все тоскуешь по своей бывшей?

- Бывшей? – Глеб едва не захлебнулся соком. – Так говорят о тех, с кем расстаются.

- Но ведь вы не вместе больше.

- Она погибла, Ева! Она погибла! Ее больше нет в этой жизни, но она есть в моем сердце и в моей памяти.

- Ты все еще ее любишь?

- А разве следует перестать любить человека только потому, что он умер? Милина была мне другом. И я любил ее, как любят друзей. Разве могу я называть ее бывшей? Бывших друзей не бывает. Они либо есть, либо их нет, и никогда не было. Также и любовь – она либо никогда не проходит, либо это была не любовь, а всего лишь видение. – Глеба кольнула совесть, когда он увидел, как дрогнули ресницы Евы. Зачем он так жесток с ней? Да, он никогда не любил ее так, как любит мужчина женщину, он даже не любил ее так, как любит Милину, но все же эта девушка была в его жизни – первым невинным увлечением или видением.

- Зачем Андрей устроил вечеринку именно сегодня? Ведь его день рождения был две недели назад!

- Он не хотел отвлекаться от подготовки к экзаменам. – Глеб был рад, что Ева так быстро сменила тему разговора. – К тому же никто не смог бы как следует расслабиться.

- Расслабиться? И это говорит человек, пьющий исключительно сок! – Ева звонко рассмеялась. Она была обладательницей красивого мелодичного голоса. Ее смех ласкал слух красотой тональности. Глеб вспомнил Милину. Смех этой девушки вызывал двоякие чувства. Ее голос был ниже, оттого его можно было назвать сексуальным. Равно как и внешность. Все в ней сочеталось. Но это на первый взгляд. Она была идеальна и неправильна одновременно. Даже ее смех то вызывал ужас, то разливался теплом по телу. Благодаря этому Глеб всегда знал, когда девушка смеялась искренне, а когда просто фальшивила. Зачем она изображала совсем не того человека, каким являлась? Этого Глеб так и не смог понять. Он лишь знал, что она была другой.