Когда Юля ушла, Марина выглянула в окно: на деревьях и на крышах домов – всюду лежал снег… Как хорошо на улице… И солнце светит…

Марина не хотела идти в школу – это правда. Но болеть – нет, болеть это гораздо хуже.

16

– Открой рот, - сказала Светлана Викторовна. Марина открыла рот.

– Шире.

Марина открыла рот так широко, что у нее свело скулы.

– А-а-а.

– Подними рубашку.

Марина подняла рубашку.

– Хорошо. – Светлана Викторовна встала и поправив одеяло, достала из сумки пачку бланков.

– Ну что? – спросила Генриетта Амаровна, подобострастно заглянув ей в глаза. – Ангина?

– Вряд ли. – Светлана Викторовна села за стол и стала что-то писать.

– А что?

– Я думаю, грипп. – Светлана Викторовна строго посмотрела на Генриетту Амаровну, но это не помогло.

– Что вы говорите!

– Да, сейчас эпидемия.

– И что, многие болеют?

– Многие.

– Надо же.

Порекомендовав, как обычно, теплое питье и горчичники, Светлана Викторовна простилась с Мариной и вышла из комнаты. Генриетта Амаровна ушла с ней. Через полчаса она вернулась с чашкой горячего молока.

– Ба, – сказала Марина, когда она вернулась, – у нас есть стихи?

– Какие стихи? – не поняла бабушка.

Марина отпила молока, и ей сразу стало легче.

– Просто – стихи. Какие-нибудь.

– Пушкин есть. Хочешь?

– Нет, Пушкина я много читала – мы в школе проходили.

– Тогда Лермонтов.

– А еще что?

– Много всего – Фет, Есенин… Дедушка обожал поэзию. – Генриетта Амаровна сняла очки наверное она боялась оскорбить память классиков. – Может, Маяковский?

– Не знаю, – сказала Марина. – Можно, я сама выберу?

– Ты меня удивляешь. – Генриетта Амаровна снова надела очки. – У тебя температура.

– Пожалуйста. Я быстро.

Марина укуталась в пуховый платок, надела шерстяные носки и отправилась в бабушкину комнату, которая одновременно служила гостиной, а до этого была дедушкиным кабинетом. Она открыла шкаф и взяла с полки первое, что попалось под руку.

– Поль Элюар, – вслух сказала Марина, – какое красивое имя.

Она наобум открыла книгу и стала читать.

Я так тебя люблю что я уже не знаю

кого из нас двоих здесь нет.

«По-моему, это здорово, – решила Марина. – То, что надо»

И, сунув под мышку еще несколько книг, она отправил ась к себе.

– А почему тут нет рифмы? – спросила она, уже лежа в постели. – И знаков препинания тоже нет. Почему?

Генриетта Амаровна много лет преподавала английский язык, а потому говорить о зарубежной литературе могла часами.

– Понимаешь, – сказала она, – время не стоит на месте. Старые формы отмирают, на смену им приходят новые. Когда-то писали в рифму, но скоро поэзии стало тесно в рамках классического стиха и тогда…

– У нас до сих пор пишут в рифму.

– Ну, у нас…

- Ладно, – сказала Марина, – все понятно.

И снова углубилась в чтение.

Я так тебя люблю…

Когда Марина проснулась, уже смеркалось. Юля принесла ей чашку теплого молока и стакан воды, чтобы запить таблетки.

– А где бабушка? – спросила Марина.

– У Ирины Ивановны – у нее день рождения.

– А кто такая Ирина Ивановна?

– Понятия не имею. Они вместе работали.

- А, знаю.

– Генриетта Амаровна просила, чтобы ты не забывала пить таблетки.

– Ладно.

– Ты не обидишься, если я пойду в кино?

– С Колей?

«Просто не знаю, что делать, – любила повторять Генриетта Амаровна, – Юля совсем перестала заниматься».

И в этом Марина была с ней согласна. «Впрочем, – говорила бабушка, – Коля хороший мальчик. Он мне нравится».

– А что будете смотреть? – спросила Марина.

– Если честно, я забыла.

– Все равно здорово.

– Ладно, – успокоила ее Юля. – Зато тебе в школу ходить не нужно.

– Это правда, – согласилась Марина.

– Ну, я пойду?

Юля ушла, и Марина осталась одна. Она включила ночник и, открыв книгу, снова наткнулась на стихотворение, которое уже читала раньше.

Я так тебя люблю что я уже не знаю

кого из нас двоих здесь нет.

«Какое красивое стихотворение, – думала Марина. – Жалко, что я не умею писать стихи».

17

В половине шестого позвонил Митя – он задержался в институте.

– Ну как? – спросил он. – Что ты решила?

– Решила идти. И Юля говорит. Но, понимаешь, я заболела.

– Ну вот, – сказал Митя. – Это я виноват: вытащил тебя на улицу в такой холод. – Нет, что ты.

– У тебя есть малина? – спросил Митя.

– Малина? Кажется, нет.

– Если нет, я принесу.

– Не надо. – Марина немного смутилась. – Ты тоже можешь заболеть.

– Ерунда, – сказал Митя.– Я никогда не болею.

– Но…

– Я скоро приду. Хорошо?

Целый день Марину мучило какое-то неприятное чувство – она только теперь поняла почему. Вчера Митя сказал, что они не могут быть вместе. «Нет, – успокаивала себя Марина, – он не может так думать».

Ей казалось, это какая-то ошибка. И потом, это было вчера. А сегодня у Марины был заложен нос и болела голова.

Но что это по сравнению с тем, что она увидит Митю?

Через десять минут он был у нее.

– Итак, – сказал Митя.

До этого он был у Марины всего один раз. КЮ Щый предмет, любая мелочь – все в этом доме представляло для него угрозу: ковер, о который можно споткнуться, и стул, который стоял посреди комнаты.

– Как ты себя чувствуешь?

Двигаясь на ощупь, Митя передвинул стул и сел рядом с кроватью.

– Спать не хочешь?

– Нет, я уже спала.

– Ладно. Тогда я буду тебя развлекать.

– Развлекать? Как?

– Не знаю, – сказал Митя: – Надо подумать.

Некоторое время они молчали. Митя смотрел прямо перед собой и, положив руки на колени, думал. Марина не знала, как заполнить паузу, но чувства неловкости не было. Наконец Митя сказал:

– Придумал. Ты любишь сказки?

– Ты умеешь рассказывать сказки? – удивилась Марина.

– Нет, но я попробую. А ты спи.

– Ладно. А про что сказка?

– Про одну маленькую девочку. Идет?

Марина кивнула, но тут же спохватилась:

– Идет.

– Хорошо, – сказал Митя. – Тогда слушай. Жила-была на свете прекрасная Глафира…

– Кто?

– Глафира – это ее так звали. Жила прекрасная Глафира на берегу широкой реки и ни о чем не тужила. Как ты.

– Как я?

– Как ты. А за рекой на высоком холме жил прекрасный Фильдеперс.

– Кто? – снова не поняла Марина.

– Фильдеперс. Так звали принца, который жил на другом берегу реки.

– А они жили в городе или в деревне?

– В городе – это же современная сказка.

– А дальше?

– Слушай. Жил Фильдеперс на высоком холме и беды не знал. Но был у Фильдеперса друг Полкан.

– Полкан – это собака?

– Да. Большая лохматая собака.

– А какой породы?

– Холмогорской.

– Это как?

– Ну, такая белая с черными пятнами. Как корова.

– Как корова?

Марина была озадачена. Это сказал Митя? Она не ослышалась? Откуда он знает, какого цвета бывают коровы? Наверное, от кого-то услышал и случайно запомнил…

Надо сказать, она ничего не знала о Мите. И не могла представить, каким его воображение рисует этот мир. А ей так хотелось это знать.

– И что? – спросила Марина.

– Что? А то, что Полкан любил своего друга и не мог смотреть, как чахнет в одиночестве прекрасный Фильдеперс, потому что – увы он был одинок. «Как же так, – сказал добрый Полкан, – вот уже скоро двадцать лет как ты сидишь на высоком холме и в ус не дуешь, а того не знаешь, что у реки живет прекрасная Глафира, равной которой нет на целом свете».

– А Фильдеперсу было двадцать лет?

– Выходит, так.

– И что он сделал?

– Расстроился – и его можно понять. «Как же так? – удивился он. – Почему я ничего об этом не знаю?» «А потому, – сказал добрый Полкан, что живет Глафира в высоком тереме на другом берегу реки». И тут наш Фильдеперс, конечно, пригорюнился, потому что мост через реку охранял злой разбойник Милиционер.