Завязался спор, который грозил перерасти в ссору. Алекс взял с тумбочки книгу и стал читать.

– Что это? – спросила Вера, имея в виду книгу, которую он держал в руках.

Алекс закрыл книгу, прочитал название на обложке и сказал:

– «Историческая грамматика».

– А, – сказала Вера.

Ей тоже было скучно.

– Хочешь, покажу тебе свои картины? – предложил Алекс.

Вера неуверенно пожала плечами.

– Если можно.

8

– Это моя комната, – Алекс достал из кармана ключи и открыл дверь. – Проходи.

– Я думала, в общежитии живут только приезжие, – сказала Вера. – Но ты из Москвы, так?

– Из Химок.

– Разве Химки это не Москва?

– Химки – это город.

На окне стояли две бутылки пива – Алекс открыл одну для себя, а другую, подумав, оставил на подоконнике.

В комнате было много странных предметов: обрезки проводов, вырезки из журналов, футбольный мяч и богатая коллекция черепов – от брелка до человеческого черепа в натуральную величину.

– Настоящий? – осторожно спросила Вера.

– Да. Друг привез из экспедиции.

Странно было думать, что этот череп с пустыми глазницами и беззубым ртом когда-то принадлежал живому существу.

Над окном висел красный флаг, на котором черным цветом был нарисован портрет мужчины в военном берете: внизу большими буквами было написано: HASTA VICTORIA SIEMPRE.

– Что это значит? – спросила Вера. – Это по-испански?

– «До победы – всегда», – объяснил Алекс. – Это подарок.

На полу стоял старый двухкассетник, покрытый толстым слоем пыли. Алекс нажал на кнопку. «It is time, time, time то love…» – запел хриплый голос.

– Том Уэйтс? – удивил ась Вера. – Я думала, ты слушаешь техно.

– Это мои картины, – сказал Алекс, оставив ее вопрос без ответа.

Стены были увешаны картинами, написанными главным образом маслом. Вера плохо понимала в живописи, но одно могла сказать с уверенностью: это была абстрактная живопись. На картинах были изображены какие-то конусы и спирали, причудливые животные и разноцветные пятна, которые, видимо, были призваны передать настроение автора. Понять смысл изображенного было трудно, но картины Вере понравились, потому что по цвету выходило хорошо: оранжевый и синий, зеленый и красный – странные сочетания, но красивые. В комнате пахло масляными красками.

– Красивые картины, – сказала Вера. – А откуда этот флаг?

– Сестра привезла с Кубы.

– У тебя есть сестра?

– Была, – сказал Алекс. – Она умерла.

– Умерла?

Вера не знала, что говорят в таких случаях, а расспрашивать что и как было неудобно. Они обсудили Тома Уэйтса, техно, литературный институт и заодно сегодняшнюю вечеринку. Институт и участников вечеринки Алекс описал в самых мрачных•тонах, но про Нину сказал: «Она – хороший человек, просто несчастная». Вера не совсем поняла, что он имел в виду. «Разве несчастный человек не может быть хорошим?» – подумала она, но спорить не стала, в конце концов, Алекс знал Нину лучше. Наступила пауза.

– А твоя сестра, – наконец спросила Вера, – почему она умерла? Это был несчастный случай?

– Почти, – сказал Алекс. – Она кололась.

– А ты? – осторожно спросила Вера.

– Я бросил. В понедельник.

И снова наступила тягостная тишина.

– А что у тебя с пальцем? – спросила Вера. Ответ ее ошеломил:

– Я его отрезал.

– Кого? – не поняла Вера.

– Палец.

– Ты отрезал себе палец?

Вера с ужасом представила, как в состоянии тяжелого наркотического опьянения Алекс кухонным ножом отрезает себе палец.

– Зачем?

– Так вышло.

Его девушка дала слово бросить наркотики. «Если уколешься, – сказал Алекс, – я отрежу себе палец».

Вера так и не поняла, почему нужно было отрезать именно палец и вообще зачем нужно было себя увечить.

– Алекс это больно. Как ты это сделал?

– Встал утром, сунул палец под холодную воду и держал, пока рука не онемела. А потом взял топор и отрубил. Перевязал и поехал в медпункт – на всякий случай.

Вера никогда не слышала ничего подобного. – А.твоя девушка, она после этого бросила?

– Бросила. Вчера.

– Я бы не могла отрезать себе палец. Наверное, ты очень ее любишь.

– Люблю, – сказал Алекс серьезно.

Вера спросила – он ответил. Просто и честно.

Вера заметила, что немного ревнует, но объяснить себе это чувство она не могла. Просто когда хороший человек любит не тебя, это всегда немного обидно. «Хороший, – подумала Вера, – а наркоман. Еще неизвестно, бросит он или нет». Уж она-то знает, как это бывает, – читала.

– Я пойду, – сказала Вера. – Неудобно: Нина, наверное, волнуется.

– Смотри, – улыбнулся Алекс, – много не пей.

9

В комнате было так накурено, что у Веры выступили на глазах слезы. Кто-то перевернул пепельницу – и на столе лежала юра окурков. По полу были разбросаны бутылки. На кровати развалясь сидел Коля: он с отсутствующим видом смотрел на открытую бутылку портвейна, которая неизвестно откуда появилась. Напротив Коли сидел высокий брюнет, стройный с правильными чертами лица, просто красавец. Когда Вера вошла, он хотел поздороваться, но вместо этого громко икнул. Кроме них, в комнате никого не было.

– Этсша, – сказал Коля.

– Что? – не поняла Вера.

– Станиша. Наш гость из дружественной Сербии. Ты из Сербии?

Станиша кивнул.

– Выпьем?

– Я не пью, – сказала Вера.

– Как хочешь.

Коля налил себе и гостю из дружественной Сербии. Они выпили.

– А где Нина?

– Нина? – спросил Коля. – А, Нина… Там, на столе… Забыл. Записка, что ли?

На столе у окна лежали ключи, пропуск и записка.

Вера!

Я у Малхаза. Оставляю ключи и твой пропуск. До завтра.

Нина

Дружественный серб встал и, не сказав ни слова, вышел – наверное, ему было плохо. Вера хотела спать но Коля продолжал сидеть. Вера собрала, в целлофановый пакет пустые бутылки, использованные одноразовые стаканы и другой мусор. Она вышла и скоро вернулась с горой перемытой посуды. Коля не уходил. Вера нашла на батарее тряпку и хотела протереть стол, но Коля схватил ее за руку.

– Ты что? – не поняла Вера.

– Попалась! – сказал Коля и повалил .ее на кровать.

Вера размахнулась и .неловко ударила его по голове:

– Ах так?

Коля прижал ее к кровати и, навалившись на нее всем телом, ударил Веру по лицу – завязалась борьба.

Освободив руку, Вера замахнулась, чтобы дать сдачи, но Коля крепко схватил ее за запястье и ударил еще раз.

– А-а-а! – закричала Вера.

Он ударил ее в живот, но она уже не чувствовала боли. В горле стоял ком. Вера успела подумать, что можно было не брать из дома ингалятор, потому что она все равно не может им воспользоваться. Нельзя было терять ни минуты – Вера набрала в легкие воздуха и крикнула что было сил:

– А-а-а!!!

Где-то далеко хлопнула дверь. Вера услышала звук удара, но, к своему удивлению, снова не почувствовала боли.

Коля упал на пол и теперь лежал в нелепой позе, широко раскинув руки, и смотрел прямо перед собой.

Его лицо приняло какое-то детское, плаксивое выражение. Он молчал. У Веры потемнело в глазах. Собрав последние силы, она достала из кармана ингалятор.

– Тебе плохо?

Она уже где-то видела это лицо, но сейчас, искаженное злобой, оно не вызвало у нее никаких ассоциаций. Вера не сразу его узнала – это был Алекс. Он схватил Колю за грудки и, подняв в воздух, с размаха бросил на пол – Коля застонал. Он попытался встать, но, получив удар в живот, снова упал и, обхватив живот двумя руками, едва слышно сказал:

– Хватит.

Но Алекса это только разозлило. Он ударил Колю еще раз.

– Не надо, – тихо сказала Вера.

Коля беспомощно вытянул руки, пытаясь заслониться от удара. Его лицо было залито кровью.

– Хватит…

Но Алекс один за другим наносил удары. Казалось, это доставляет ему удовольствие. Коля лежал на полу, размазывая по лицу кровь. Пять минут назад Вера ненавидела этого человека, но теперь она не испытывала к нему ничего, кроме жалости, и, если бы у нее были силы, она бы бросилась на помощь. Но вместо этого Вера встала с кровати, взяла со стула свою сумку и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. «Я ничего не могу сделать, – думала она. – Ничего». Ей было все равно. Она ненавидела Алекса. Она ненавидела себя. И Колю. Всех. Она не могла оставаться тут ни минуты.