– Или на роман Гюго, – добавил Виталик. – «Отверженные»! Еще посмотрим, кто из нас будет отверженным.

– Тогда сами придумывайте! – обиделся Юрка.

– А что, если ОБЖ – кратко и ясно: Общество женоненавистников? – предложил Борька.

– То, что нужно! – поддержал Колька. – Женоненавистники – это круто! – Внезапно и на него снизошло озарение: – Если мы общество, то нужен устав.

– В корень зришь! – поддержал Степанов. – Борька, давай тетрадь!

– С чего начнем?

– С главного. Пиши, – сказал Борька и протянул вперед руку, как Гай Юлий Цезарь, который пришел, как вы помните, увидел и победил.

– Первое. Членом общества может быть любой человек, независимо от возраста, заслуг и…

– Успеваемости, – подсказал Серега.

Все согласились – это не подлежало обсуждению.

– Второе. Действительным членом общества может считаться человек, который активно проявил себя в борьбе за справедливое дело. Третье…

Через полчаса устав был составлен. Каждый переписал его себе. Не то чтобы новоиспеченные ОБЖисты на память не надеялись, просто приятно было осознавать, что они не в бирюльки играют, а заняты серьезным делом: отстаивают свои мужские интересы.

– Осталось только выбрать председателя, – небрежно заметил Борька.

– А он нам нужен? – спросил Виталик, подливая себе сакэ. – Нас всего пять человек.

– Мы же будем расти, – напомнил Борька. – Это только начало. Скоро имя нам будет легион!

– Ну тогда…

Все задумались: наверное, каждому хотелось походить в руководителях.

– А что тут долго размышлять: Борьку в председатели. Его идея – он пусть и руководит, – сказал Колька.

Остальные поддержали.

– Ну, спасибо за доверие, – разулыбался Борька, и в порыве великодушия предложил Кольке: – Хочешь, прощу тебе карточный долг?

Какой же дурак откажется от подобного предложения? Колька не отказался. А когда Борька попросил Кольку принести ему завтра в школу спичечный коробок с прусаками (знаете, таких рыжих, усатых, про которых поется в песенке: «…за печкою сидят и, распевая песенки, усами шевелят»?), он с радостью согласился. Для него намного труднее было разыскать двести рублей, чем пару десятков тараканов. Зачем только они Борьке понадобились – вот вопрос!

9

Марина сидела на уроке ОБЖ словно замороженная. Она вспоминала вчерашний вечер, разговор с папой, и ей было не до объяснений Андрея Ивановича. Папа пришел к ней в кафе в самом конце работы.

– Марина, нам нужно поговорить, – сказал он, присаживаясь за столик.

Она молча опустилась на стул – ноги подкосились.

Сердце подсказывало ей, что сейчас случится что-то ужасное. Также потерянно она чувствовала себя тогда, когда папа уходил из дома. Марина покусывала губы, Ожидая, что он сейчас произнесет что-нибудь вроде: «Мы решили пожениться с жениться с Людмилой Сергеевной» или «У тебя скоро родится братик». А что? У Туськиного папы родился же.

Но отец, помолчав, сказал:

– Я, видишь ли, скоро уезжаю.

– Как – уезжаешь? – непонимающе переспросила Марина.

– Очень просто. Как все. Соберу вещи, скажу последнее «прости», сяду в самолет, и в путь, к новой жизни… – Отец вздохнул, взял Марину за руку и ласково посмотрел на нее. – Мне предложили прочитать годичный курс лекций в Калифорнийском университете. Я подумал и согласился.

– А как же я? – глупо спросила Марина и часто-часто заморгала.

– Ты? Ты – моя единственная дочь. Я тебя люблю и всегда буду любить, – твердо ответил отец, крепко сжимая ее похолодевшие ладони. – Не нужно плакать, я же не бросаю тебя, я всего лишь уезжаю на год, а там… кто знает. Голос отца дрогнул, взгляд затуманился. – Возможно, ты приедешь ко мне летом погостить и, возможно…

Он хотел сказать: «Захочешь остаться со мной».

Марина испугалась, угадав невысказанную мысль отца. «Значит, он не думает возвращаться, – промелькнуло в голове, – а что же Кошка? Она едет с ним?»

– А Людмила Сергеевна? – спросила Марина, глотая слезы. – Она летит с тобой?

– Нет. Людмила Сергеевна остается здесь. Мы ведь уже давно не вместе, Мариночка.

– Как – не вместе?

Марина буквально терялась среди обилия новостей.

– Так. Обсудили и решили, что мы не подходим друг другу. – Отец отвел взгляд, потом снова взглянул на Марину. – Я еду один. Очень скоро, через неделю. – Словно прочитав немой вопрос в ее глазах, он ответил: – Мама знает. Я вчера с ней разговаривал. Она сказала, что будет лучше, если я сам сообщу тебе эту новость. Она права?

– Да, – согласилась Марина, и, как ни странно, на душе у нее стало легко.

Папа ходил в последнее время какой-то потерянный, а сейчас в нем появилась былая твердость и знакомый блеск в глазах. Он словно ожил после долгой спячки. Это не могло не порадовать Марину. А расставание? Конечно, это больно знать, что папа далеко, но ведь она не одна остается, у нее есть семья – большая и дружная. А у папы, получается, никого и ничего, кроме его работы.

– А-А-А-А!!! – раздался истошный вопль Светы Калининой, заставивший Марину вздрогнуть и вспомнить, что она на уроке.

Так орут только тогда, когда теряют разум! у Марины мурашки побежали по спине. Все! Калинина свихнулась, бегая по спортзалу со своим длинноногим баскетболистом!

– А-А-А-А! – снова заорала Света, отбросила от себя сумку и вскочила на стул.

Марина с Юлей переглянулись. Вот это да!

– Калинина, что с тобой? – испугался Андрей Иванович, пулей подлетая к ней.

Света была белее полотна.

Все заволновались, повскакивали с мест, закричали: «Что? Что?»

– Там!.. – Ее дрожащая рука показывала на сумку. – Там…

– Что там?

– Там… – вместо вразумительного ответа Света истерично разрыдалась.

Андрей Иванович повел себя, как и подобает настоящему мужчине, оказавшемуся в экстремальной ситуации. Он осторожно снял Свету со стула, поднял сумку и заглянул в нее. Из коробочки духов «Джой» в разные стороны разбегались рыжие тараканы.

– Фу, дрянь какая! – взвизгнула Туся Крылова и тут же взлетела на стул, последовав примеру Светы.

– Ой! – закричала Лиза, испуганно забиваясь,– угол парты.

– Ах! Ух! Сила! – раздавалось со всех сторон.

– Тихо! – приказал преподаватель.

Класс не подчинился – не до того было. Тогда Андрей Иванович перешел к решительным действиям. Он бросил коробку в сумку, захлопнул ее и вышел вместе с ней за дверь. Через минуту он вернулся. Перекрывая шум голосов, Андрей Иванович произнес:

– Вот, возьми! – Света замотала головой, как одержимая. – Там ничего нет. Я все проверил.

Калинина, пересилив себя, послушалась. Андрей Иванович обвел жестким взглядом сгрудившихся учеников.

– Всем сесть на свои места! – Мощная ладонь стукнула по первой подвернувшейся парте. Тусю как ветром сдуло со стула, на котором она до этого балансировала с присущим ей изяществом. – Продолжим наш урок. К доске пойдет Елкин. А с этими тараканьими бегами будем разбираться после уроков.

Классный час под руководством Кахобера Ивановича и в присутствии Андрея Ивановича не дал никаких результатов. Те, кто ничего не знал, молчали. А те, кто знал, молчали и подавно. Естественно, были выдвинуты предположения, что это дело рук Борьки. Марина не стерпела, первая на него напала, но он так бурно и натурально возмутился, что ей стало стыдно.

– Чуть что, Шустов! Нашли козла отпущения! Все преступления века готовы на меня повесить!

И правда, нельзя же так необоснованно обижать человека. Может это и не он, а Колька Ежов, например… Он ведь тоже хулиган еще тот, а сдерживающий фактор (как говорила Кошка) теперь отсутствовал. Вернее, он присутствовал, но молча и незримо.

Юля перестала упоминать имя Ежова, перестала его замечать. Правильная позиция, между прочим: кому мы больше не нужны, и вовсе нам не нужен! Так рассуждала Марина, сердце которой до поры до времени молчало.

10

В небе светила полная луна в окружении мерцающих точек. Они, то прятались в облаках, то «живя своей, никому не понятной жизнью. Марина шла медленным прогулочным шагом, вдыхая прохладный осенний воздух. Мимо нее проходили редкие прохожие, ей не было до них никакого дела, впрочем, как и им до нее. Девушку это вполне устраивало. Обычно люди остро ощущают свое одиночество лишь тогда, когда у них плохое настроение, а у Марины, напротив, настроение было хорошее, спокойное…