Наглотавшись теплого, вкусно дымящегося мяса и облизавшись красным языком, грау оставил добычу и легкими, бесшумными скачками продолжал путь. Деревья стали постепенно редеть. В темном своде переплетающихся ветвей там и сям появились просветы. В одну такую широкую прогалину хлынул поток солнечных лучей, в которых рыжевато-золотистая спина грау вспыхнула. Огромный хищник от неожиданности остановился и зажмурился. Он весь пламенел рыжеватым блеском— от конца длинного хвоста до кончиков подвижных ушей. Он весь — сиял красотой и силой.

Грау был прекрасен. Грау был могуч. Грау был жесток и неумолим, когда бывал голоден. Так могуч и свиреп был этот гордый, своевольный владыка обширного леса, что даже добродушные хо-хо, из которых каждый был в несколько раз больше грау и мог бы раздавить его ногой, и те избегали встречаться с ним.

Вдруг в ветвях деревьев, высоко над грау, раздались резкие крики, разлетавшиеся во все стороны: «Чи-чи-чи!» Они повторялись снова и снова, и вот уже весь лес звучал этим тонким, пронзительным визгом: «Чи-чи-чи-чи!»

Грау поднял голову, оскалился, и глухой, яростный, угрожающий рев напряг жилы на его шее. В желтых глазах разгорались зловещие отблески. Высоко у него над головой, в переплетающихся ветвях, гроздьями висели длиннохвостые буяны чин-ги, подскакивали, прыгали, вертелись и резко, отрывисто визжали. Маленькие глазки их блестели и кололи грау искрами дикой ненависти. Грау вошел в их лес, и они встречали его пронзительным визгом, предупреждавшим всякое животное о появлении рыжего хищника.

При первых же взвизгиваниях чин-ги лесная чаща странно ожила. Замелькали тени, послышался рев, фырканье, писк. Затрещали сухие ветки, зашелестели густо сплетенные сучья и сочные травяные стебли, и тысячи ног понеслись в бешеном беге во все стороны. Весь огромный лес обезумел от ужаса: грау идет!

Длиннотелое, тонконогое животное, выскочив неожиданно, налетело в своем быстром беге прямо на грау. Подумав, что на него напали, хищник сбил его с ног всей тяжестью своего тела и вмиг перегрыз ему глотку, прежде чем оно успело вскрикнуть.

Грузный мут, задрав голову и выставив вперед свой страшный рог, выскочил прямо перед грау и вдруг остановился так резко, что твердые копыта его врылись в землю. Потом, выпучив глаза в безумном страхе, он глухо, отрывисто рявкнул и, не понимая, что делает, приподнялся на задних ногах и кинулся на грау. Легким прыжком хищник избежал страшного рога, а потом, не успел мут обернуться, молниеносно быстро вскочил ему на спину и вонзил когти в шею. Огромное тело мута закачалось и грохнулось. Грау отскочил от него.

А наверху маленькие хвостатые чин-ги непрестанно визжали: «Чи-чи-чи-чи-чи!» Некоторые, зацепившись за ветки только хвостом, висели головой вниз и быстро, нервно размахивали передними лапами. Другие спустились на нижние ветви и кричали совсем близко от грау. Но он не мог лазать по деревьям, как они, а потому мог только рычать и смотреть на них глазами, полными злобы и ненависти. И, яростно рыча, он снова пустился легкими скачками между деревьями, провожаемый резкими, пронзительными криками хвостатых чин-ги. Но вдруг, совсем неожиданно, над головой у него раздалось пронзительное шипение, и не успел он отскочить в сторону, как что-то длинное, толстое, огромное зашевелилось вверху, отделилось от ветвей дерева и упало прямо на него, обвив его кольцом. Потом обвилось еще одно кольцо, потом еще одно и еще. И душитель тси-тси напал так неожиданно и быстро, что грау, несмотря на всю свою ловкость, не успел избежать его чешуйчатых колец.

В желтых глазах грау вспыхнула дикая ярость. Обернувшись, он хотел схватить тси-тси зубами за шею, но тот раскачивал свою широкую плоскую голову далеко от его пасти, отвратительно шипя и свистя. Грау напряг мускулы, набрал в грудь воздуха и грозно зарычал. И под нескончаемый визг маленьких чин-ги, под бешеный топот перепуганных животных началась ужасающая, жестокая битва. Битва, сопровождаемая рычанием и шипением.

Тела тси-тси и грау сплелись в один громадный клубок, и этот — клубок катался между деревьями, давя низкорослые кусты и сочные травы, копошился, уменьшался и разрастался, рычал и шипел.

Через некоторое время судорожные движения и броски этого клубка начали слабеть, становились все реже и реже и наконец совсем утихли. Только многометровый хвост тси-тси продолжал биться по земле во все стороны. Рев грау затих, слышалось только отвратительное шипение душителя. Плоская голова тси-тси приблизилась к голове грау, и стеклянные глаза расширились, словно проверяя, окончательно ли задушен всесильный хищник.

Но в этот момент голова полузадушенного грау метнулась, и зубы молниеносно впились в шею душителя. Тси-тси яростно зашипел, и клубок тел снова начал расти и метаться во все стороны. Кольца стали одно за другим отпадать от тела грау, пока не распались совсем, и чешуйчатое гибкое тело тси-тси вытянулось на земле, слегка извиваясь.

Медленными, усталыми движениями, тяжело дыша, грау поднялся на лапы и поглядел на поверженного врага. Плоская голова тси-тси запрокинулась назад. Беловатая шея была усеяна ярко-красными пятнами — следами острых зубов грау. Вытаращенные глаза глядели стеклянно и неподвижно.

Грау продолжал свой путь, но уже не скачками, а легкими, неспешными шагами. Он продолжал дышать тяжело и трудно, словно все еще чувствуя вокруг тела чешуйчатые кольца тси-тси. Его сжигала жажда, и, не обращая внимания на вскакивающих и в ужасе убегающих животных, он все ускорял шаги. По пути он лишь загрыз одного кроткого дже и раздавил одного ланча, случайно попавшегося ему под лапу.

Вдруг он остановился, припал брюхом к земле. Зубы у него снова блеснули, из груди снова вырвался глухой рев. В нескольких прыжках от него стояли два чунга, выпрямив свои огромные косматые туловища, впившись в него маленькими блестящими глазами и ловя каждое его движение. Задними лапами они стояли на земле, а передними схватились за низко свесившиеся ветви и застыли неподвижно, как каменные.

Грау позабыл и о душителе тси-тси, и о его чешуйчатых кольцах, и о своей жажде. Ни к какому животному в этом тысячелетнем лесу он не испытывал такой бешеной ненависти, как к этим странным существам, которые могут ходить, выпрямившись, по земле и карабкаться по деревьям с такою же ловкостью, что и хвостатые чин-ги, их родичи, и могут размахивать передними лапами во все стороны и хватать ими все, что захотят. Даже когда грау бывал сыт, присутствие чунга пробуждало в нем бешеную ярость, и он успокаивался только тогда, когда перегрызал ему горло.

Он совсем припал брюхом к земле, вперил желтые глаза в ненавистные существа, судорожно ударяя по земле пушистым хвостом. Сдавленный, яростный рев его словно говорил: «Грррр! Я грау, непобедимый владыка обширного тысячелетнего леса… Я могу загрызть самое крупное животное… Я только что загрыз душителя тси-тси… При моем появлении убегают все звери, даже глупый хо-хо, который во много раз сильнее меня… Никто до сих пор не осмеливался загородить мне путь… Грррр!»

Но два странных существа, неподвижно прильнув к растрескавшемуся и высохшему от старости стволу, продолжали стоять, выпрямив черные туловища и устремив взгляды на грау. Тогда, взбешенный их упрямством, грау метнулся к ним невероятно сильным и быстрым прыжком. В тот же миг оба чунга подскочили и взобрались на дерево так легко и быстро, словно подхваченные ветром. Прыжок грау прорезал только воздух, растопыренные лапы остались пустыми. Яростный, чудовищно громкий рев пронзил зеленые своды переплетенных ветвей и закачал высокие вершины деревьев.

Стоя на ветвях над грау, чунг-самец разинул огромную пасть, показывая свои страшные крепкие белые зубы, и сотряс воздух мощным ревом. Пома, самка чунга, выпрямившись рядом с ним, молча следила за свирепым хищником, который все ходил вокруг дерева, поднимая голову и грозно рыча.