Сати передернул плечами. Получается, всё напрасно? Напрасно он создавал учение? Искал сторонников? Боролся?

— А какая цель этого экспи… Опыта? Чего они хотят, Великий Дух и ангелы?

Адам лишь горько усмехнулся.

— Мальчик мой, а не все ли равно? Тебя обманули, меня обманули, всех людей обманули. Пообещали сказочный рай, вышвырнули и глумятся. Посмотри: голод! Болезни! Войны! Убийства! Рабство! Чем люди, простые люди насолили Творцу? Что сделали? Зачем столько страданий? Чтоб получить мифических сторожевых волкодавов?

— А кто-нибудь выплыл? Достиг того, что хотел Великий Отец? Учитель Ной не сказал мне…

— Потому, что знает, старый хрыч! Праведник! Нет, мальчик. Тридцать тысяч лет эксперимента закончились бесславно, еще никто не стал волкодавом. А сколько боли и горя вылилось за эти годы могу порассказать, я жил всё это время… На моих глазах всё происходило… Все вы мои дети…

Старик печально посмотрел на юношу и покачал головой.

— Ты мне нравишься, молодой человек. Я вижу, ты способен изменить этот мир. Уж не знаю, что получится из этого, но смотреть на все и дальше, по-прежнему, больше нет сил.

Я ухожу. Совсем. Навсегда. Я так решил. Но сначала хочу дать тебе кое-что.

Это оружие. Его придумал не я, не Творец, и даже не люди вообще. Те, кто был создан до нас и уничтожен, как ошибка эксперимента. Они либо не решились его использовать, либо не успели, не знаю, но оно есть. Я укажу, где его искать, найди его и делай все, что хочешь. Я дарю его тебе.

Прощай, мой мальчик. Моя Ева ждет меня.

Старик встал и накинул плащ. Юноша тоже поднялся.

— Прощай, праотец.

Они обнялись. Праотец, первый человек, и юноша, которому уготовано судьбой изменить этот мир. Или уничтожить? Кто знает!

Старик стал медленно исчезать. Просто исчезать. Не в Тень, становясь подобным духу, а совсем. Слезы навернулись на глаза юноши.

— Не плачь, мальчик мой. Ты сильный, я знаю. А то, что свершилось, это мой Выбор. Прощай, Сати. Нет, уже не Сати. Ты вырос, возмужал. И будешь сильным и великим. Я верю в тебя, мой мальчик! Прощай, Сатанаил!

Старик исчез. Слезы бежали из глаз ученика шамана. Нет, пожалуй, больше не ученика. Шамана. Молодого шамана. И теперь он знает, где хранится величайшее оружие, способное остановить Небо, Великих Духов, богов, ангелов и всех прочих. И остановит, дайте только время!

А сейчас ему предстоит работа, много работы. Тяжелой и необходимой.

Он взял со стола дорогой бронзовый подсвечник и пошел вниз…

Яркое кавказское солнце светило за окном, прогоняя остатки сна. На улице чирикали пташки, свежий и пока еще прохладный ветерок дул с улицы, покачивая занавеску. Но солнце забралось уже достаточно высоко, а значит, скоро опять начнется пекло.

— Мишаня, вставай! Уже скоро десять! Опять мы с тобой на рынок не попадем! — бабушка уже готовила завтрак. Из кухни доносились шкворчащие звуки, шел незабываемый аромат яичницы, с колбасой и томатом, фирменным бабушкиным блюдом. Вроде такое банальное блюдо, а никто не мог готовить так вкусно, как она.

— Сколько можно дрыхнуть, соня? Все на свете проспишь!

— Ба, так каникулы ж ведь! — я сладко потянулся. Вставать не хотелось, однако солнечные лучи лезли чересчур настырно. Поспать больше не получится. Придется вставать и тащиться на рынок. Тем более, обещаю не первую неделю.

— Экзамены я уже сдал, до сентября теперь свободный человек…

Так начался последний нормальный день в моей жизни…

Быстро умывшись, принимаюсь за завтрак. Бабуля ест рядом и занимается, как она считает, необходимым делом — воспитывает своего внука. То есть меня. Ну, то есть, она думает, что воспитывает, поскольку педагог из нее такой же, как из меня оперный певец.

— Миш, ну сколько можно мне обещать и завтраками кормить? Что тебя не попросишь, ничего не делаешь! Не мне же надо, а тебе! То одна отговорка, то другая!

— Ба, я сам знаю, что мне надо, а что не надо.

— Знайщик нашелся! Пока я за тебя отвечаю — я лучше знаю, что тебе надо! А надо одеть тебя по человечески, ходишь как черти что! Вот родители приедут, скажут, совсем, старая, за внуком не следит!

Больше всего ненавижу, когда вторгаются в мое личное пространство. Но с бабушкой поделать ничего нельзя, я для нее такой же малыш, как и двадцать лет назад.

— Бабушка, я уже взрослый, институт заканчиваю. В конце концов, у меня есть свое мнение, свои желания, и я лучше знаю что хочу! И мне наплевать, что думают по этому поводу окружающие! Я уже у девочек ночую, а ты со мной как с малышом обращаешься…

— Сиди уж, ночеватель! А пока я за тебя отвечаю, сколько б тебе ни было, ты для меня маленький! Ишь, ночеватель нашелся! Совсем молодежь пораспустилась! Да в мое время за такое… — бабушка встала и убрала тарелку в раковину, что-то недовольно бурча под нос. Тема отцов и детей, как обычно, осталась открытой.

— Ты просто безответственный. Да, именно, безответственный! Во всем безответственный. Как гулять — так мастер, а как обещания выполнять — сразу в кусты! Что угодно, лишь бы не делать того, что от тебя ждут.

Крыть было нечем.

Спускался по подъезду в хорошем настроении. Часы показывали одиннадцать, дневное пекло только начиналось, было тепло и хорошо. Бабушка собиралась наверху, а меня с мусором отправила вниз. Выбросив оный, стал ждать у подъезда. Ветер легонько трепал мокрые волосы, на душе было прекрасно. Два дня назад был сдан последний экзамен, и теперь совершенно нечем заняться. Пока же занимался тем, что ничем не занимался. И если честно, ловил от этого кайф!

Телефонная трель прервала мои рассуждения о грядущем

— Алё! Миха, слышь, значит так! Берешь две полторахи «Золотого колоса» и подгребаешь к трем к нашей коряге. И знать ничего не знаю! Туда такие девочки подойдут — закачаешься!

— Макс, так у тебя ж вроде сейчас подруга появилась…

— Она тоже подгребет. И свою подругу приведет. Там такая подруга — я того родственник!

— Но я…

— И знать не хочу, я ж сказал! К трем, давай, жду.

В трубке раздались гудки. Макс в своем репертуаре.

Коряга — это место на Кубани, на парижском берегу, где мы обычно зависаем. Купаемся, то есть. Место тихое, спокойное, и нас там пока не трогают. Пока…

Главное в купании что? Правильно, уметь быстро бегать. А то местные пацаны не любят, когда чужие купаются у них под боком. И тем более, цепляют там их, парижских, девчонок. Но мы с Максом как-то притерлись, примелькались… Одно плохо, Макс тип безбашенный. Сначала бьет, а потом уже разговаривает. Там, где ситуацию явно разрулить можно, всегда все портит. Но зато друг надежный, в нем я уверен больше, чем в самом себе!

Из состояния размышления меня вывела Царевна-Лебедь, она же моя соседка снизу. Ее силуэт выплыл из-за угла дома, и, покачивая бедрами, мягко поплыл в моем направлении. Короткое обтягивающее синее платье, подчеркивающее все рельефы тела, длинные ровные ножки. Темно-каштановые волосы, развевающиеся, как парус флагманского фрегата. Немного вздернутый носик и легкая, придающая пикантности, чуть трагическая улыбка на бледно накрашенных губках…

— Привет, Вик! — только и смог я выдавить из себя, в очередной раз чувствуя себя последним идиотом. — Как дела?

— Нормально. — Бездонные колодцы смотрели прямо в глаза, я чувствовал, что меня снова засасывает, и я опять ничего не могу сделать. Да что ж это такое?!

— Привет, Миш. Как сессия, сдал?

— Ага…

Вика моя соседка. В школе мы как-то особо не дружили, она на два года младше, у нее свои интересы, своя компания. У меня своя. Так, привет-привет, пока-пока. Частенько семьи выручали друг друга, солью там, спичками, хозяйственными мелочами. Дружить не дружили, но общались нормально. Но вот года два назад я, возможно, чисто случайно, разглядел в ней классную девчонку. Да что там, втрескался по уши! Вот с этого места начинается в моей жизни гон, под названием «Миха, ты кретин!».