Однако улыбка Люсьена не содержала ничего, кроме насмешки, когда он протянул Эраб руку и крепко сжал ее запястье сильными смуглыми пальцами. Его прикосновение заставило девушку затрепетать, она поспешно и очень усердно сосредоточилась на тропинке впереди.

— Бедная Эраб, — произнес Люсьен.

— Почему? Почему она бедная? — забеспокоилась Хилари.

— Потому что она не знает, чего хочет, — легко ответил ее дядя.

— А я знаю, чего хочу! — немедленно откликнулась Хилари. — Я хочу ездить на пикник каждый день. Когда с нами Эраб, это так же хорошо, как будто с нами мама, ты не думаешь?

— Почти так же, — согласился Люсьен. — Конечно, она не знает так много, как Рут, но желает узнать!

Эраб задохнулась от ярости. Выдернув руку из его ладони, она потерла ее, будто он причинил ей боль.

— Я ни в малейшей степени не желаю! — возразила она.

Хилари хихикнула и сыпанула соль на рану:

— Не желаешь ездить с нами на пикники? Но ты же здесь, Эраб! И тебе это нравится!

— Ты никогда не заставишь ее в этом признаться, — протянул Люсьен.

Лицо Эраб прояснилось.

— Я хочу ездить на пикники, — осторожно произнесла она. — Я думала…

Люсьен бросил на нее вопросительный взгляд.

— Да? — подтолкнул он ее. Эраб вспыхнула:

— Не важно! — В панике она принялась искать что-то, что могло бы послужить причиной для смены темы, и ее взгляд упал на большую овальную надгробную плиту с какой-то надписью. — О, посмотрите! Что это? — спросила она с таким явным облегчением, что Люсьен громко рассмеялся.

— Так чего же вы не желаете? — продолжал изводить он ее.

Эраб вызывающе поджала губы и дерзко взглянула на него.

— Я не желаю быть постоянным объектом ваших насмешек! — Поймав вспышку в его глазах, она с достоинством выпрямилась, стараясь контролировать приток крови к щекам, и поспешно спросила: — Так что написано на этой плите?

— Это, — протянул он, продолжая наслаждаться ее смущением, — датированное надгробие. Видите дату? 1399 год. Можно предположить, к какому веку относится здешнее поселение.

Эраб вгляделась в надпись, радуясь возможности сконцентрироваться на чем-то.

— Почему плита в таком положении? Другие надгробия тоже здесь?

Люсьен показал ей склеп Свистящей колонны, ведущий прямо к Великой мечети, где он выбрал стену для тщательного осмотра и кратко обрисовал, каким это здание могло быть в древности. Эраб долго стояла рядом с mihrab — нишей в молельной комнате, указывающей правоверным, куда они должны встать лицом, чтобы смотреть в сторону Мекки. Хилари, стоящая с нею рядом, неожиданно рассмеялась.

— По крайней мере, здесь тебе не нужно снимать туфли! — объявила она Эраб. — И это хорошо. Если бы ты повредила ноги на этих коралловых камнях, они никогда не зажили бы, правда, Люсьен?

— Потребовалось бы долгое время, — подтвердил он. — Они ненадежны и обманчивы.

— А там что? — воскликнула Хилари.

Девочка подбежала к стене соседнего дворца и перелезла через нее, бросив им через плечо, что они не смогут последовать за ней этой дорогой, так что она встретит их по другую сторону. Эраб и Люсьен медленно прошли во дворец через вход и побродили по Дворикам, затем подошли к отдельному крылу, где к ним присоединилась Хилари.

— Это здесь жили женщины? — спросила она дядю.

— Думаю, да, — ответил он. — Куда отправишься теперь?

Хилари широко развела руками.

— Поброжу вокруг, — сообщила она. — Хочу все посмотреть.

Эраб наблюдала, как девочка прокладывает себе путь через руины. Она чувствовала зависть к ее свободе и непреодолимое желание последовать за ней, боясь остаться наедине с Люсьеном.

— У этого дома интересный колодец, поделенный с Домом коробки из слоновой кости, он вот там. Раньше этот колодец был очень опасным — крышка его находилась на уровне земли. Человек, который черпал из него воду, очень легко мог туда свалиться. Позже колодец переделали, вокруг выстроили парапет. — Люсьен замолчал и двинулся в ее сторону. — Спускайтесь вниз, — предложил он, — и я вам его покажу.

Подумав, что он собирается протянуть ей руку и помочь спуститься, Эраб застыла, не в силах ни вздохнуть, ни сдвинуться с места. Собравшись с духом, она сделала шаг, но оступилась и тяжело упала на Люсьена, подвернув при этом ногу. Его руки крепко сомкнулись вокруг нее, и губы прижались к ее губам в длинном поцелуе. В этот лишающий дыхания момент она попыталась вывернуться и освободиться, чувствуя острую боль в лодыжке, но Люсьен крепко ее держал, а его губы переместились с ее рта на щеки, на глаза и затем вновь вернулись назад.

— Я хотел сделать это с самого первого момента, как только тебя увидел! — прошептал он ей на ухо.

Эраб обняла его за шею и сама поцеловала так же крепко, как и он ее. Затем, внезапно оказавшись свободной, отступила назад, нервно поправляя блузку, и пробормотала, тоже переходя на «ты»:

— Но ты же не сделал этого!

— Это все те нелепые джинсы! — прошептал он и вздохнул. — Все было бы значительно легче, если бы ты была немного постарше, моя прекрасная Эраб! Я чувствую себя так, будто обманываю ребенка.

Она зарылась лицом в его рубашку.

— Насколько старше я должна быть?

Люсьен провел пальцем по ее щеке и мягкому изгибу губ.

— Достаточно взрослой, чтобы разбираться в своих чувствах. Мне кажется, ты целовала меня против своей воли…

— О, Люсьен! — воскликнула она.

Он очень нежно опять поцеловал ее в губы.

— Видишь, ты еще не готова иметь со мной лихорадочный роман, правда?

— Это должен быть роман? — прошептала Эраб.

— А что же еще, дорогая? Через несколько дней ты уезжаешь назад в Англию, я остаюсь здесь.

— Я могу приехать опять.

Люсьен еще крепче прижал ее к себе. Эраб встретила его объятия с невероятным желанием, потрясенная силой эмоций, которые он вызвал в ней и против которых у нее не было защиты.

Только сейчас Эраб испытала сильнейшую боль в травмированной лодыжке. Не сумев опереться на ногу, девушка с испуганным восклицанием упала на колени.

— Я… я повредила ногу, — жалобно пробормотала она.

Люсьен мгновенно склонился над ней и обнял за талию.

— Дай посмотрю, дорогая. Обопрись на меня! По-моему, ты сломала ногу. — Он выпрямился, продолжая поддерживать ее. — Не смотри так, Эраб, или мне придется поцеловать тебя вновь, а нам лучше бы побыстрее доставить тебя в больницу.

— Ты не понимаешь! — простонала она. — Они могут наложить гипс! Как я буду работать с огромной гипсовой ногой?

Глаза Люсьена весело замерцали.

— Не сможешь! — отрезал он без всякого сочувствия.

— Они отошлют меня назад в Англию! — жалобно пролепетала Эраб. — И я никогда тебя больше не увижу!

— Разве это такое несчастье? — мягко поддразнил ее Люсьен.

Гордость не позволила ей сказать, насколько это будет для нее ужасно.

— Или Хилари! — продолжила она. — Мне нравится здесь, понимаешь, и я полюбила твой дом.

Руки Люсьена, так уютно поддерживавшие ее, напряглись, и веселье покинуло его лицо.

— Все это так важно для тебя?

Эраб энергично кивнула. Как она могла сказать ему, что ей наплевать, если она больше вообще никогда не встанет перед камерой, что она никогда об этом не беспокоилась, что это было всего лишь избавлением от бесперспективной и скучной офисной работы, которую она ненавидела?

— Понятно. Я не знал, что так много амбиций пылает в твоей груди. Я воспринимал тебя обычной девушкой с простыми вкусами.

— Тихой, не вызывающей волнения и легко внушаемой? — закончила она за него.

Он опустил руки, и Эраб сделала отчаянную попытку найти поддержку у стены. Когда ее нога вновь коснулась земли, она издала мучительный стон.

— О, Люсьен! Я сожалею, но тебе придется мне помочь!

— Когда тебе исполнится двадцать один, Эраб? — спросил он странным, напряженным голосом.

— Через две недели.

«Какое это вообще имеет значение?» — удивилась про себя Эраб. К тому времени она будет уже в Англии, как и планировала, со своими родителями. Предполагалось, что по этому поводу состоится счастливая семейная вечеринка, но теперь…