– Нет. Но все равно это пустая затея. Ни один латыш или анархист никогда не сможет даже близко подойти к Сталину.

– Ну, не знаю, всегда можно найти какой-нибудь способ. Сколь бы надежной ни была охрана, трудно уберечься от хорошо спланированного покушения. Вот хотя бы царь Александр. Его окружала охрана, но террористы все равно до него добрались.

– Верно. Но в любом случае я не вижу связи между заговором против Сталина и попыткой застрелить вас.

– Здесь есть еще одна подробность, – медленно проговорила Фрина. – Они охотились кое за кем другим. За одним юношей. И застрелили его.

– Он был мертв?

– Само собой.

– И вы их видели. Значит, повод у них все же был. Конечно, они захотели убрать свидетеля. Вы сняли камень с моей души. А то я гадал, не сошли ли с ума мои соотечественники.

– Вот спасибо! Так вы что, одобряете это… убийство?

– Ну, у них должны были быть причины. Может, парнишка оказался большевистским шпионом.

– Вряд ли. Он совсем еще мальчик.

– Когда я был мальчишкой, я вместе с товарищами совершил нападение на рижскую тюрьму, чтобы освободить наших братьев, которые сидели там в заточении. Несколько охранников было убито. И один наш человек тоже.

– И вам удалось скрыться?

– Да. Но пришлось покинуть страну. В ту же ночь в трюме английского парохода-углевоза.

– И вы с тех пор ни разу туда не возвращались?

– Я? Нет. – Питер горько рассмеялся. – как-то не тянуло. Мать и сестру расстреляла тайная полиция. Чего ради мне возвращаться? К тому же у меня есть причины оставаться здесь. J’avais raison. [27]Я тут корни пустил.

Фрина промолчала.

– Но все это случилось давно. С тех пор я много где побывал.

– Эти анархисты – те, которые здесь, – вы их всех знаете?

– Да. Большинство.

– И вам неизвестно, кто был этот юноша и почему его застрелили? А я хочу это узнать, – решительно сказала Фрина. – Мне нет дела до Сталина. И политикой я вообще не интересуюсь. Но до тех двоих я хочу добраться – пусть их судят за убийство. Даже если этот паренек и впрямь большевистский шпион, были и иные способы с ним разобраться, помимо стрельбы. Почему не подыграть ему и не подсунуть ложные сведения? Это же Австралия, мы не можем позволять иностранцам экспортировать сюда революцию. Уж если дойдет до революции, она должна быть местная – австралийская, или ничего не выйдет.

– В этом есть резон, – ответил Смит сдержанно. Калька с французского, догадалась Фрина. – Полиция наверняка располагает всей интересующей вас информацией. Вот пусть сами этим и занимаются.

Фрина устала, и ей не хотелось спорить.

– Возможно, это правильнее всего. Во всяком случае я рада нашей встрече, господин Смит. Надеюсь, мы продолжим наше знакомство. Может, навестите меня через несколько дней? Мы могли бы придумать нечто абсолютно аполитичное. Например, ужин.

– Почту за честь навестить вас еще раз, – учтиво ответил Питер Смит и, приняв из рук хозяйки визитную карточку, откланялся.

Обессиленная Фрина улеглась в постель и проспала всю ночь без сновидений.

Мисс Фишер позавтракала круассанами, апельсинами и крепким кофе с молоком. В девять часов она попросила господина Батлера найти телефон англиканского монастыря и соединить ее с матерью-настоятельницей. На поиски потребовалось двадцать минут, но в конце концов ей сообщили, что мать Тереза готова поговорить с ней.

– Это Фрина Фишер, – представилась Фрина. – Алло, мать Тереза?

Высокий голос, спокойный и уверенный, ответил:

– Мать Тереза слушает. Чем я могу быть вам полезна, мисс Фишер?

– Я ищу пропавшую девочку. Ее фамилия – Воддингтон-Форсайт. Нет ли ее у вас, или возможно, вы что-нибудь о ней слышали?

– Почему я должна отвечать вам, мисс?

– Я опасаюсь, что с ребенком могло что-нибудь случиться.

– Вас нанял господин Воддингтон-Форсайт? – со скрытой неприязнью в голосе поинтересовалась монахиня.

– Да. Я взялась вести это дело, решив поначалу, что это просто шалость или что девочка влюбилась в кого-то не из своего круга, но я встретилась с семьей, и у меня возникли серьезные опасения. Мать-настоятельница, вы видели ее?

Женщина молчала.

Фрина поспешила добавить:

– Будьте милосердны, мать Тереза! Не вынуждайте меня снова прочесывать все бордели на Гертруд-стрит.

На другом конце провода послышался скорбный вздох.

– Значит, это не подростковая выходка? – резко спросила мать Тереза. – Она благочестивая и серьезная девушка, которая почувствовала призыв свыше. Есть ли у вас основания предполагать… что подобная судьба могла постичь бедняжку Алисию?

– Нет, но очевидно лишь одно: она пропала. Ее нет у родственников, а родители и брат не знают, где она.

– Мачеха. Ее мать умерла, мир ее праху.

– Так вы знакомы с ее семьей?

– О да. Простите мои колебания, мисс Фишер. Господин Воддингтон-Форсайт…

– Весьма неприятен, я знаю. Так Алисия у вас?

– Нет. Если вам это поможет, я могу рассказать об этом семействе. Возможно, это даст вам ключ к разгадке.

– Конечно. Когда я могу приехать?

– Сегодня, если хотите. Я всегда здесь, мисс Фишер.

– Я выезжаю немедленно, – пообещала Фрина, получила благословение и повесила трубку.

Мисс Фишер отправилась одеваться в подходящий для посещения монастыря наряд, размышляя, какую Терезу выбрала своей покровительницей мать-настоятельница. Наверняка Терезу Авильскую, догадалась Фрина, деятельную испанку, которой побаивались даже епископы, а уж, конечно, не сентиментальную и инфантильную Маленькую Терезу из Лизье.

– Дот, прихвати пальто, мы отправляемся с визитом в монастырь. Что мне надеть?

– Что-нибудь шикарное, мисс.

– Шикарное?

– Да, мисс. Девочки обрадуются, увидев леди в красивой одежде. Когда я была школьницей, нас это всегда восхищало. Сапфирово-синий костюм, мисс, с шелковым жакетом и хорошенькой шляпкой.

– Это не католический монастырь, Дот, а англиканский.

– Не знала, что и у них бывают монастыри. Но это ничего не меняет, мисс.

– Ладно, пусть будут сапфировый костюм, шелковый жакет и та миленькая синяя шляпка с анемонами. Полагаю, получится достаточно шикарно. Так ты идешь?

– Если я вам нужна, мисс.

– Конечно.

Дот улыбнулась, достала нижнее белье и костюм, потом обрызгала Фрину розовой водой.

– Почему розы?

– Это единственный аромат, который признают монахини: из-за чуда святой Елизаветы Богемской, [28]– терпеливо объяснила Дот. – В монастыре нет никаких запахов, кроме мыла и свежеиспеченного хлеба. Когда приходила с визитом какая-нибудь леди, мы стояли и принюхивались.

Фрина настояла, чтобы и Дот тоже обрызгалась розовой водой. Надев платье с вышивкой для послеобеденного чая, Дот прихватила свое лазурное пальто и выбрала подходящую к случаю шляпку и перчатки.

– А где этот монастырь, мисс?

– В Элтеме. Нас повезет господин Батлер. А мы усядемся сзади и для разнообразия постараемся почувствовать себя леди. Не исключено, что нам придется там переночевать, так что прихвати свою ночную сорочку и упакуй одну для меня. Я буду ждать тебя внизу, надо еще распорядиться насчет корзинки для пикника.

Фрина обсудила с госпожой Батлер содержимое корзинки с едой и уговорила домоправительницу отпустить мужа на целый день. Господин Батлер радостно смахнул пыль со своей шоферской кепки и достал карты. Нечасто Фрина позволяла кому-нибудь садиться за руль своего драгоценного автомобиля.

Благодаря решительности Фрины и расторопности ее слуг они с Дот уже в десять часов сидели готовые в автомобиле, нагруженном пледами, шляпами, сумками со всем необходимым для ночлега вне дома и корзинками с едой. Господин Батлер вывел огромный автомобиль на Эспланаду и взял курс на Элтем. Фрина не любила ездить пассажиркой в собственном авто, но ей необходимо было произвести впечатление, а заодно хотелось немного развлечь Дот. Компаньонка терпеть не могла автомобили и смирилась с «Испано-Сюизой» только после того, как воспылала отвращением к поездам.