В переполненном зале ожидания Бернард Уолш по­мог отцу снова повесить на шею образок, постарав­шись при этом не задеть цепочкой уши старика — большие, красные, мясистые выросты с торчащими из них жесткими седыми волосами. Он опустил обра­зок под желтоватую майку отца, застегнул пуговицу на воротничке его сорочки и поправил галстук. Вне­запно, как вспышка, явилось воспоминание: ему одиннадцать лет, он в первый раз отправляется в Классическую школу св. Августина, отец торжествен­но осматривает его новую форму и подтягивает узел школьного галстука — безвкусное сочетание темно- бордового и золотого в отличие от униформы «Тревелуйаз турз».

Их рейс еще не объявляли, поэтому оп купил в бу­фете два кофе в пластиковых стаканчиках, устроился с отцом на сиденьях, обращенных к табло, и распреде­лил газеты, купленные по пути из центра Лондона: «Гардиан» [6]для себя и «Мейл» [7]для отца. Но пока он был поглощен статьей о Никарагуа, старик, по-видимому, куда-то незаметно ушел. Когда Бернард оторвался от страницы, место рядом с ним оказалось пустым, а мис­тера Уолша нигде не было видно. У запаниковавшего Бернарда засосало под ложечкой. Он обежал взглядом зал ожидания (в то же время успев подумать, что слово «зал» до смешного не подходит к этому огромному, битком набитому помещению, с его беспокойным дви­жением тел, нестройным шумом голосов, спертым воз­духом и блеском стекла), но отца нигде не заметил. Для лучшего обзора он встал на сиденье под осуждающим взглядом четырех пар светлых глаз, принадлежавших рыжеволосому семейству, которое, расположив свои дорожные сумки у ног, сидело напротив. На табло, ря­дом с номером рейса до Лос-Aнджелеса, замигала над­пись «выход 29».

— Ну вот, — сказал глава рыжеволосой семьи, высо­кий мужчина в опрятном блейзере с желтыми пугови­цами. — Выход двадцать девять. Подъем. — Жена и де­ти как один повиновались.

С губ Бернарда сорвался тихий стон отчаяния.

— Простите, — обратился он к рыжеволосым путе­шественникам, заметив на их ручной клади фиолето­вые с золотом ярлыки «Тревелуайз», — вы случайно не заметили, куда пошел мой отец... сидевший тут пожи­лой человек?

— Он пошел туда, — ответила младшая из детей — девочка лет двенадцати, густо усыпанная веснушками. Она указала в сторону магазина беспошлинной тор­говли.

— Спасибо, — сказал Бернард.

Он нашел своего отца в магазине беспошлинной тор­говли, где тот производил смотр различным маркам виски. Мистер Уолш стоял перед полками, заложив ру­ки за спину, и, подавшись вперед, читал этикетки, как посетитель в музее.

— Слава богу, я тебя нашел, — выдохнул Бернард. — Больше не уходи так один.

— Литр «Джеймсонса» за восемь фунтов, — сооб­щил старик. — Выгодная покупка.

— Не потащишь же ты бутылку виски через полми­ра, — возразил Бернард. — В любом случае нет време­ни. Объявили наш рейс.

— На Гавайях оно будет таким же дешевым?

— Да. Нет. Не знаю, — ответил Бернард. Закончи­лось тем, что он купил отцу бутылку «Джеймсонса» и блок сигарет, как покупают сладости детям, чтобы ути­хомирить их. И почти сразу же пожалел об этом, пото­му что идти по широким, как бульвары, переходам, уходившим, казалось, в бесконечность, неся в придачу к «дипломату» и плащу пластиковый пакет с упакован­ной в коробку бутылкой, было тяжело и неудобно.

— Мы так пешком и пойдем до Гавайев? — провор­чал мистер Уолш.

Кое-где попадались движущиеся дорожки, похожие на распластанные эскалаторы, но не все они работали. Понадобилось добрых четверть часа, чтобы добраться До выхода 29, и там случилось очередное происшест­вие. Когда стоявшая за стойкой девушка в униформе попросила их посадочные талоны, мистер Уолш ока­зался не в состоянии предъявить свои.

— Мне кажется, я оставил его в винном магазине, — сказал он.

— О господи, — простонал Бернард. — У нас уйдет полчаса, чтобы дойти туда и обратно. — Он повернул­ся к сотруднице наземного персонала: — Вы можете выдать ему новый?

— Это не так легко, — ответила она. — Вы уверены, что потеряли его, сэр? Возможно, он у вас в паспорте?

Но мистер Уолш оставил в беспошлинном магазин­чике и свой паспорт.

— Ты делаешь это нарочно, — обвинил его Бер­нард, чувствуя, что краснеет от злости.

— Нет, — с мрачным видом отозвался мистер Уолш.

— Где ты их оставил — на полке с «Джеймсонсом»?

— Где-то там. Придется вернуться.

— Время есть? — спросил Бернард у девушки.

— Я вызову вам тележку — сказала она, взяв радио­телефон.

Тележка оказалась открытым электромобилем, предназначенным, скорее всего, для перевозки не­мощных пассажиров или инвалидов. Они покатили в обратный путь по бесконечным крытым переходам, водитель периодически сигналил, расчищая дорогу в толпе встречных пешеходов. Бернарда охватило странное чувство, будто их путешествие пошло вспять, и не на время, а навсегда, что они несколько часов будут напрасно искать пропавшие документы, а самолет тем временем улетит, оставив их с бесполез­ными, не подлежащими обмену билетами, и у них не будет другого выбора, кроме как сесть в подземку и вернуться в Лондон. Вероятно, мистер Уолш почувст­вовал то же самое — потому что внезапно приобод­рился, стал улыбаться и махать пассажирам, пешком тащившимся на посадку, как ребенок, катающийся по ярмарочной площади. Один из пассажиров, дород­ный мужчина с бакенбардами, остановился, чтобы за­снять колоритного старика на видеокамеру, повора­чиваясь на каблуках по мере того, как электромобиль проезжал мимо него.

Паспорт и лежащий в нем посадочный талон обна­ружились там, где мистер Уолш их оставил — на полке между шотландскими и ирландскими сортами виски.

— Бога ради, зачем ты положил их сюда? — потре­бовал ответа Бернард.

— Я искал деньги, — оправдываясь, объяснил мис­тер Уолш. — Я искал свой кошелек. Эта недавняя суета там, около агрегата, из-за моего образка, выбила меня из колеи. Все лежало не в тех карманах.

Бернард хмыкнул. Объяснение звучало правдопо­добно; но если потеря документов и не была созна­тельным ходом, дабы избежать посадки в самолет, то уж бессознательной была наверняка. Он схватил отца за руку и повел к тележке, как пленника. Водитель, по­лучавший по портативной рации трескучие указания, радостно приветствовал своих пассажиров.

— Все в порядке? Тогда держитесь крепче. Нужно захватить по пути еще двоих.

И они захватили: необъятная чернокожая леди в полосатом хлопчатобумажном платье, широком, как шатер, сопя и посмеиваясь, разместила свои огромные бедра на заднем сиденье, рядом с мистером Уолшем, заставив Бернарда с риском для жизни примоститься на боковом поручне, а мужчина без ноги, сев рядом с водителем, выставил свой костыль, как копье, перед те­лежкой. Это карнавальное зрелище привлекло немало внимания и развеселило пеших пассажиров, мимо ко­торых ехал электромобиль, так что некоторые из них даже в шутку «голосовали».

Бернард посмотрел на часы: оставалось пять минут до отлета их самолета.

— Думаю, мы успеем вовремя.

Он мог бы и не волноваться: рейс задержали на полчаса и посадку в самолет еще даже не начали. Кое- кто из пассажиров осуждающе посматривал на Бер­нарда и его отца, словно подозревая, что виноваты в этом они. Зал ожидания был набит битком — казалось нереальным, чтобы столько людей смогли поместить­ся в один самолет. В поисках где бы присесть, они про­шли мимо рыжеволосого семейсгва: все четверо сиде­ли в ряд, поставив дорожные сумки себе на колени.

— Нашел его, — сказал Бернард веснушчатой де­вочке, кивнув в сторону отца, и получил в ответ сдер­жанную легкую улыбку узнавания.

Наконец они обнаружили пару свободных мест в дальнем конце зала и сели.

— Мне надо в туалет, — сказал мистер Уолш.

— Нет, — жестко ответил Бернард.

— Это все кофе. Кофе всегда проходит через меня без задержки.