— Бартоломью и Снид пользовались этой костью, чтобы надувать нас, — пробасил негр по имени Биг Бен.

Квинн подошла к подозреваемым в мошенничестве.

— Отвечайте, виновны вы или нет? — строго спросила она.

«Само спокойствие!» — восхищенно подумал Джеред. Вряд ли он сам смог бы лучше управлять ситуацией. Что касается Бартоломью, тот и раньше был нечист на руку. Поэтому Джеред подозревал, что его обвиняют не напрасно. Что ж, Бартоломью теперь сам себе хозяин: он по доброй воле стал пиратом.

— Я невинен, как младенец, — пожал плечами Бартоломью, взглянув на Джереда, словно ожидая, что тот вступится за него.

— Он лжет! — раздался нестройный хор голосов.

— Он спрятал игральную кость в карман, спрятал! — тараторил Рингроуз.

— Так, в карман, — повторила Квинн, глядя прямо в глаза Бартоломью, но тот не спешил признаваться. — Выверни его, — приказала она. — И мы положим этому конец.

— Что сделать? — раздраженно переспросил Бартоломью, стараясь избежать ее взгляда и выдавая себя этим с головой.

— Я сказала вывернуть карманы, — чуть громче повторила Квинн, заметив колебания Бартоломью, и приставила кортик к его ноге. — Немедленно.

Бартоломью испуганно посмотрел на капитана, потом — куда-то в море, затем опять — на Квинн. Джеред уже решил, что его бывший матрос сейчас с перепугу бросится за борт, но тот уже полез в карман и достал оттуда игральную кость.

— Что ж, Рингроуз, ты обвинил, тебе и доказывать.

Вытянув деревянную ногу, Рингроуз неловко опустился на колено и принялся подбрасывать игральную кость. По мере того как выпадало одно и то же число, его торжествующая улыбка становилась все шире и шире.

— Шесть!

— Итак, — Квинн с силой вонзила кортик в деревянную палубу. — Что теперь вы скажете? Снид? Бартоломью?

В ту же минуту оба пирата упали перед ней на колени, словно это была не стройная девушка, а какое-то свирепое чудовище, и заплетающимися от страха языками стали умолять о прощении. Они уверяли капитана, что это просто невинная шутка, что им стало скучно и понадобились лишние деньги для того, чтобы купить ром, когда корабль наконец причалит к берегу…

— О, пожалуйста! Пощади, капитан Тийч! — забыв о гордости, едва не плакал Снид.

Джеред с интересом наблюдал за происходящим, понимая, что сейчас всем станет ясно, что же представляет собой капитан Квинтина Тийч. Проявит ли она слабость или покажет характер? Будет ли она снисходительна или накажет провинившихся? Что ее ждет: восхищение, уважение или… презрение, команды?

— Статья седьмая. «Если кто-нибудь обманет остальных хотя бы на доллар или ограбит другого на борту корабля, ему отрежут нос и уши и…», — Квинн перевела взгляд с Бартоломью на Снида.

— Нет! — истошно заорали насмерть перепуганные пираты.

Джеред знал наизусть каждую статью этого кодекса. Интересно, как поступит Квинн? Неужели, действительно, накажет их?

«Что же ей еще остается делать, — подумал Джеред. — Закон есть закон». Правда, в его голове как-то не укладывалось, как может такое нежное создание хладнокровно искалечить этих людей.

Квинн поймала взгляд Джереда и словно прочла его мысли. Безусловно, усмехнулась она про себя, он ждет, что она проявит слабость и тем самым сдаст свои позиции. Квинн не могла допустить подобного. Если это означает, что Джеред сочтет ее жестокой, что ж, быть посему. Но прежде всего она — капитан и обязана быть сильной. Тем не менее что-то дрогнуло у нее внутри, когда она отдавала приказ.

— Уильям Снид и Джек Бартоломью! Согласно статье седьмой вы будете помечены именно таким образом. С этого момента все будут знать, что вы нарушили законы братства, — произнесла она дрожащим голосом. — Быть посему.

Квинн кивнула Биг Бену, чтобы тот привел приговор в исполнение.

Вздернув подбородок и расправив плечи, она стойко смотрела, как отлетели носы и уши Снида и Бартоломью; ни один мускул не дрогнул на ее лице при виде заструившейся из ран крови. Да, Квинн Тийч вела себя как настоящий капитан.

И только оказавшись в своей каюте, девушка дала волю чувствам. Уткнувшись в изголовье кровати, чтобы снаружи никто не услышал ее, она, наконец, разрыдалась.

В длинной белой ночной рубашке с распущенными по спине волосами Квинн сидела в кресле, поджав под себя ноги, и смотрелась в маленькое зеркальце. На душе у нее было тревожно. То, что она сделала сегодня с двумя провинившимися пиратами, заставляло ее чувствовать себя каким-то монстром, безжалостным и жестоким. Не такой ли представляется она Джереду Камерону, думала Квинн, глядя на свое отражение.

Она внимательно всматривалась в это молодое привлекательное лицо, обрамленное темными волосами; в эти большие серые глаза, полные губы, высокие скулы, волевой подбородок. Это было лицо повзрослевшего раньше времени человека, во взгляде которого застыла мука.

— Я терзаюсь? — вслух произнесла Квинн, пытаясь опровергнуть это. — Нет. Я — капитан корабля; пиратка, свободная, как ветер; женщина, у которой есть все, что она пожелает. Я вполне счастлива.

«По крайней мере, была таковой, — с горечью подумала Квинн, — пока не появился Джеред Камерон». Господи, какой простой казалась ей раньше жизнь! Соблюдай законы пиратов, не отлынивай от работы, ешь и спи! Океан и товарищеские отношения необузданного братства — вот все, что ей было нужно.

Сейчас Квинн находилась в полном смятении, совершенно не уверенная в том, чего она действительно хочет. Она вдруг перестала понимать, что хорошо и что плохо.

«Это он во всем виноват», — хотелось закричать ей. Он причина ее несчастий. Из-за него она впервые засомневалась в правильности своего поступка и чуть было не проявила женскую слабость, а теперь чувствовала себя брошенной и совсем одинокой…

— О Боже мой! — вырвалось у нее. — Что я за человек?

Квинн в сердцах швырнула зеркальце на пол, и оно разбилось на сотни осколков. Потом она еще долго лежала в кровати, натянув одеяло до самого подбородка и без конца задавая себе этот вопрос.

Квинн устало закрыла глаза и вдруг явственно увидела перед собой картину сражения: грохот пушек, грабежи, омытые кровью палубы; она слышала крики раненых; повсюду валялись трупы. Это смутило и потрясло ее. Вопросы роились у нее в голове, вопросы, которые шли вразрез с преданностью отцу и пиратскому братству.

Перед мысленным взором Квинн проплывали лица безвинно погубленных людей. Застывшие на них осуждение и боль бередили ее душу и тревожили пришедший, наконец, долгожданный сон.

— Нет! Нет! — вскрикивая, металась на постели Квинн.

Стоя на пороге каюты, Джеред некоторое время наблюдал за девушкой. Да, сегодняшний вечер, судя по всему, явился для нее тяжелым испытанием. Все-таки, несмотря ни на что, она — слабое нежное создание, напомнил себе он.

Джереду захотелось утешить Квинн, прогнать прочь ее тревожные сны.

— Квинн, Квинн.

Он приблизился к кровати и окинул ее внимательным взглядом. Квинн показалась ему самой красивой девушкой на свете.

Ее волосы разметались по подушке как роскошный темно-коричневый бархат; густые черные ресницы отбрасывали на щеки легкие тени; полные розовые губки были полураскрыты, словно для поцелуя. Нежный овал лица и точеный носик делали Квинн необычайно женственной. Спящая, она казалась такой мягкой, покладистой… Трудно себе представить, что совсем недавно Квинн была решительной и непреклонной, способной управлять целой оравой разъяренных пиратов. Не каждый мужчина справится с такой ситуацией.

Джеред с такой ясностью представил эту сцену, словно все опять происходило у него на глазах; взбунтовавшийся экипаж и неустрашимая, великолепная, опасная Квинн Тийч, капитан пиратов… Он больше не мог бороться с искушением и дотронулся до ее шелковистых волос.

— Квинн…

Девушка что-то пробормотала во сне и шевельнулась. Присев на край кровати, Джеред жадно пожирал глазами ее лицо, впитывая в себя каждую его черточку, каждый изгиб. Ему всегда нравились женщины типа Квинн. Он знал, что никогда не будет скучать с ней. При других обстоятельствах Джеред непременно отдал бы ей свое сердце и связал с ней судьбу. Он даже улыбнулся от этой мысли, представив Квинн в приличном обществе…