— У тебя все хорошо?

— Погоди минутку… Да.

— Как насчет коктейля? Можешь допить мой.

— Спасибо.

Он залпом опрокинул мой «манхэттен».

— Где, черт подери, тебя носило? — раздраженно бросила Петра.

— Скажу, когда выйдем на улицу, — ответил Лоренс.

— Ну уж нет, говори сейчас, черт подери! Надоела мне эта тягомотина!

Лоренс посмотрел на жену так, будто видел ее впервые в жизни, будто перед ним уродливое, незнакомое существо, нарушающее его покой, потом сказал:

— Думаю, нам лучше уйти.

— Эх вы, — пробормотала Петра, вообще-то не нам, а себе самой, — с вашими дурацкими заговорами и трупами в морозилке.

Лоренс встал, я последовала его примеру.

Мы ни с кем не попрощались. Только кивнули, проходя мимо столика Лины, и Лина кивнула в ответ. Наверняка она все поняла.

— Ох эти ваши хреновы покойники в шезлонгах, — бубнила Петра, пока мы пробирались среди танцующих и лавировали между столиками. — Я вам покажу покойников в шезлонгах! Вы у меня до конца дочитаете «Смерть в Венеции»!

Наконец мы добрались до узкого коридорчика, ведущего в холл. К несчастью для Петры, там никого не было.

Лоренс вдруг схватил жену за руку и учинил ей короткий, но яростный разнос. В выражениях он не стеснялся, как и сама Петра нынче вечером. Таким злющим я никогда его не видала. Каждое слово — как пощечина.

Петра прилипла к стене, перепуганная сверх всякой меры, прижав ладонь к щеке.

Совсем недавно я готова была придушить ее, однако сейчас не испытывала ничего, кроме острой жалости. В конце концов, она просто перепила и спьяну выпустила из-под контроля все свои разочарования. Боюсь, Лоренс не понимает реальных проблем собственной жены. Судя по всему, он искренне полагает, что она сама создает себе сложности, а он тут совершенно ни при чем. Теперь я даже подозреваю, что сцена, очевидцем которой я стала, далеко не единственная.

Впрочем, жесткость жесткостью, но он должен был ее утихомирить. Она подвергала опасности нас всех.

— Так ты заткнешься? Да? — бросил он ей в лицо.

Петра отвернулась и кивнула. Ясное дело, теперь ей рот открыть боязно.

— Хорошо, — сказал Лоренс, — ступай вперед. Вякнешь хоть слово — руку тебе сломаю.

Петра опять кивнула.

Резкий свет в коридоре, алкогольная грубость, запах уборной и дезинфекции, приглушенные звуки трескучей музыки, Лоренс и Петра, нелепые в своих вечерних нарядах, — я словно наяву угодила в ночной кошмар.

А дальше стало еще хуже.

133. В холле, утопая в большом красном кресле, одиноко сидела Мэрианн Форестед.

— Добрый вечер! — сказала она с той омерзительной бойкостью, которая заставляет вспомнить всех и всяческих ненавистных простушек — Уже уходите?

— Уходим, — ответил Лоренс. Вернее, буркнул.

— Я бы тоже с радостью ушла, — вздохнула Мэрианн. — Но увы, не могу.

— А где Найджел? — спросила я, со страхом ожидая ответа, потому что думала, он куда-то смылся с Медовой Барышней. Однако услышала совсем другое.

— Он наверху, — сообщила Мэрианн. — С важными персонами. Не спрашивайте, с кем и почему, — я не знаю. Просто вдруг, прямо посреди отпуска, у Найджела возникли какие-то государственные дела. — Она возвела глаза к потолку. — А мне приходится сидеть тут и помирать со скуки.

Ну и сиди, пустышка несчастная! — подумала я.

Уж мне-то эти «важные персоны» прекрасно известны. Я только не могла понять, при чем тут Найджел Форестед, пока не вспомнила про длинный белый конверт, который перекочевал из кармана Найджела в руки распорядителя развлечений.

Я обернулась и глянула на стенд с объявлениями.

«Хроники айсберга». Фотографии.

Моих там нет. Мои наверху — над ними ломают голову Доналд Молтби и трое министров: Скелтон, Бриггс, Розберг — здравоохранение, внутренние дела, оборона.

134. По дороге домой мы изнывали от тяжелой ночной духоты. Я мечтала о буре, которая очистит воздух, хотя все-таки сомневалась, всегда ли буря дает нужный эффект. Вспомнить бурю меж Лоренсом и Петрой.

Шоссе тонет во мраке, деревья сомкнулись и словно бы придвинулись совсем близко, луны нет, а звезды видны, только если высунешься в окно, но у меня такого желания не было. Я боялась, что-нибудь заденет меня или ударит. Когда мы проезжали мимо магазина Уолдо, я отметила, что реклама пива «Миллер» погашена, а в витринах призрачно темнеют теннисные мячи, кемпбелловские супы и коппертоновские лосьоны, освещенные слабым отблеском единственной лампочки в глубине магазина. В «бьюике» царило молчание. Лоренсов запрет распространился на нас всех. Сам Лоренс вел машину с той задумчивостью, которая у меня неизменно ассоциируется с многочасовыми поездками. Он, казалось, витал в другом мире, меж тем как «бьюик» мчал нас сквозь тьму.

Мне хотелось узнать, что произошло, но я понимала, у него наверняка есть уважительная причина — вероятно, Петра — повременить с рассказом. По обе стороны дороги мерцали глаза животных, которые, окаменев от ужаса, смотрели на нас. Тяжелый скунсовый смрад висел в воздухе.

Наконец-то поворот к «АС», с выцветшим от старости знаком и опасными углами. Дорога змеилась под елками и кленами — такое впечатление, будто, чтобы добраться сюда, мы проехали тысячу миль.

Парковочный загон, окруженный белой оградой, был полон, в окнах, видневшихся там и сям сквозь листву, лишь кое-где горел свет. Казалось, мы непослушные дети, крадущиеся домой после комендантского часа.

Вот и «Росситер». Рыжая Маргарет подошла к сетчатой двери и сладко зевнула.

— Все в порядке. — Она улыбнулась.

— Нет, не все, — сердито сказал Лоренс. — Миссис Поли нужна ваша помощь.

Зря он так, слишком уж жестоко. У девушки может возникнуть ложное впечатление, что Петра закоренелая и безнадежная алкоголичка — и слух об этом распространится по всей гостинице.

— Подожди на улице, — сказал мне Лоренс. — Я сейчас выйду.

Он скрылся в доме вместе с Петрой и девушкой, а я осталась стоять в траве. Вернулся он со стаканом виски и с сигаретой — наконец-то закурил. По росистому газону мы прошли к теннисным кортам и сели на скамейку, спиной к гостинице, где ночной сторож — парнишка с Генри Джеймсом в кармане — босиком обходил террасы.

Антураж вообще-то под стать совсем другой сцене, и в любое другое время так бы и было. Но сейчас, когда взошедшая луна обосновалась на небе, светила она на незадачливых людей, на айсберг и обреченную гостиницу.

135. — Ну, сказала я. — Что стряслось?

— Меня чуть не убили, — ответил Лоренс.

Сказал он это ровным голосом, просто, спокойно — без эмоций. Потом отхлебнул изрядный глоток виски и тяжело вздохнул.

— Плохо дело. Куда хуже, чем мы думали. Они затевают какой-то отчаянный гешефт. — Он кивнул в сторону Мыса. — У меня скверные предчувствия. Ты себе представляешь, кто там собрался?

— Пожалуй. — И я выпалила имена.

Лоренс присвистнул. Его список был покороче. Фактически там было всего одно имя — Доналд Молтби, шеф ЦРУ.

— Куда ты ходил? — спросила я. — И что значит «чуть не убили»?

Он рассказал, что пошел на парковку рассчитывая разведать кое-что по автомобилям и номерным знакам. И обнаружил, по его словам, целую армаду правительственных лимузинов и машин секретной службы, в большинстве «кадиллаков» десяти-двенадцатилетней давности, но с движками повышенной мощности. Все они стояли на задворках «Пайн-пойнт-инна», и с дороги их видно не было. Лоренс делал вид, что забрел туда случайно, прогуливался, примечая номера округа Колумбия, — вот тут-то и подкатил новый автомобиль, из которого вышел цеэрушник Молтби с двумя агентами. Лоренс держался в тени, глядя, как они направляются к задней двери «Инна», но когда все трое исчезли в доме, сглупил — вышел на свет и тотчас услыхал окрик «Эй вы!»

— Конечно, я побежал, — сообщил мне Лоренс.

Однако ушел он недалеко.