Полчаса спустя, когда они вели велосипеды вниз по грязной тропе, Квини заметила:

— Бог на нашей стороне, если немцы не понимают шотландский акцент. Я попросила ее нарисовать мне карту. Думаю, теперь смогу найти паб.

— Вот твоя заколка, держи, — сказала Мэдди. В ее руке была тонкая полоска стали. — В следующий раз, когда посягнешь на чужие шины, хотя бы избавься от улик.

Квини легкомысленно, заразительно расхохоталась.

— Вот и попалась. Я слишком глубоко ее вогнала, а достать обратно, чтобы ты не заметила, не получилось. Не сердись. Это же игра.

— Ты слишком хорошо играешь, — резко ответила Мэдди. — Сильно хотела горячей еды, да? Поторапливайся, паб снова откроется к тому моменту, как мы туда доберемся, и нам не придется долго там находиться, мне на дежурство к одиннадцати, а я еще хочу вздремнуть. Но ты заслужила виски. Я угощаю.

— Уверена, немецкие шпионы такое не пьют.

— А ты будешь.

Когда они шли вдоль побережья по тропе, ведущей к Бухте Святой Екатерины, все еще накрапывал дождь. Дорога была скользкой, и они передвигались осторожно, то и дело останавливаясь. Несколько несчастных, мокрых с ног до головы солдат на огневых точках махали вслед проезжающим мимо девушкам, велосипеды которых скрипели на поворотах. «Зеленый человечек» был открыт. У окна сидели худой и уставший начальник эскадрильи Майдсенда и близорукий гражданский мужчина в дорогом твидовом костюме. Все остальные толпились в глубине бара.

Квини целенаправленно направилась к приветливому огню, потирая руки.

Командир эскадрильи Крейтон отчеканил приветствие, которое невозможно было проигнорировать.

— Какая встреча! Девушка, присоединяйтесь. — Он встал и, слегка церемонно поклонившись, предложил присесть. Квини, привыкшая к подобному вниманию от вышестоящих офицеров, позволила принять у нее пальто. Мэдди же попятилась.

— Эта хрупкая, промокшая молодая особа, — начал командир эскадрильи, обращаясь к мужчине в гражданском, — та самая героиня, о которой я тебе рассказывал — девушка, говорящая по-немецки. Другая же — офицер Вспомогательного отдела Бродэтт — вела переговоры и направляла самолет. Дамы, составьте нам компанию!

— Помощник Начальника отдела Бродэтт — пилот, — сказала Квини.

— Пилот, неужели!

— Сейчас нет, — сказала Мэдди, залившись румянцем и запинаясь от смущения. — Но с удовольствием вступила бы в ВВТ, Вспомогательный воздушный транспорт, когда они начнут работать с женщинами. У меня гражданская лицензия. Моего инструктора приняли в январе этого года.

— Удивительно! — сказал близорукий джентльмен. Он посмотрел на Мэдди через полудюймовые линзы. Он был старше командира эскадрильи, достаточно стар, чтобы ему отказали при попытке вступить в армию. Квини обменялась с ним рукопожатиями и с полной серьезностью сказала:

— Должно быть, вы мой сообщник.

Его брови взмыли вверх.

— Я?

Мэдди яростно сказала:

— Не обращайте внимания на эту дурочку. Она все утро играет в бессмысленные игры...

Они все сели.

— Бессмысленные игры, — заметила Квини, — были ее предложением.

— Да, их предложила я, но только потому, что у нее топографический кретинизм. Я сказала ей притвориться...

— Беспечные разговоры стоят жизней, — возразила Квини.

— ...шпионом, — Мэдди упустила все прилагательные. — Предполагалось, что она приземлилась здесь с парашютом и должна была найти дорогу к этому пабу.

— Это не просто игра, — воскликнул джентльмен в твидовом костюме и толстых очках. — Не просто игра, а отличнейшая игра! Вы читали «Ким»³²? Любите Киплинга³³?

— Ах вы негодник, я даже не знаю, — колко ответила Квини. Мужчина фыркнул от восторга. Квини скромно продолжила: — Конечно, Киплинг и его «Ким» — в детстве читала. Сейчас же предпочитаю Оруэлла.

— Учились в университете?

Они установили, что Квини и жена джентльмена учились в одном и том же колледже, правда, с разницей в двадцать лет, и начали обмениваться литературными цитатами на немецком. Они, очевидно, были сшиты из того же начитанного, благовоспитанного, помешанного материала.

— Что пьете? — добродушно спросил у Квини джентльмен со склонностью к Киплингу. — Живую воду³⁴? Я заметил шотландский акцент? Говорите еще на каких-то языках, помимо немецкого?

— Сейчас только кофе, мне на дежурство, et oui, je suis courante en français aussi³⁵. Мои бабушка и няня родом из Ормэ, около Пуатье. И я могу достоверно изобразить абердинский дорический акцент и любой другой шотландский, но уроженцев не обманешь.

— Абердинский дорический! — Бедолага так сильно смеялся, что ему пришлось снять очки и протереть их шелковым платком. Вернув их на место, он взглянул на Квини. Линзы делали его сине-зеленые радужки такими огромными и пугающими. — И как же вам удалось найти сегодня путь сюда, мой дорогой вражеский агент?

— Это уже история Мэдди, — великодушно сказала вражеский агент. — И я задолжала ей виски.

И Мэдди, на радость благодарной публике, рассказала, как она играла роль Ватсона для своего легкомысленного Шерлока Холмса — про саботаж с покрышками около фермы и предположение насчет собак, еды и цветов на ней.

— И, — торжественно закончила Мэдди, — жена фермера нарисовала ей карту.

Так называемый вражеский агент бросила колкий взгляд на Мэдди. Командир эскадрильи Крейтон требовательно протянул руку ладонью вверх.

— Я сожгла ее, — призналась Квини низким голосом. — Бросила в камин, когда мы только вошли. И я не скажу вам, что это была за ферма, даже не пытайтесь.

— Мне не составит большого труда выяснить это самому с помощью дедукции, — сказал недальновидный джентльмен, — основываясь на описании вашей подруги.

— Я офицер. — Ее голос по-прежнему был мертвецки спокойным. — Я дала женщине королевский нагоняй, после того как она сделала это, и сомневаюсь, что ей нужно еще одно предупреждение. Но я никогда ей не лгала, а если бы сделала это, то она гораздо более подозрительно отнеслась бы ко мне. Было бы неправильно наказывать кого-то, кроме меня, конечно.

— Я и не думал об этом. Трепещу от вашей инициативности. — Мужчина посмотрел на Крейтона. — Начинаю верить твоему предыдущему предположению, — сказал он, и эта случайная цитата, как показалось Мэдди, была строчкой из произведения Киплинга.

— Только раз в тысячу лет рождается конь, столь способный к игре, как этот ваш жеребенок³⁶.

— Имейте в виду, — спокойно сказал Крейтон, глядя прямо в чарующие глаза мужчины поверх сцепленных в замок рук, — что эти двое лучше работают вместе.

с/он & р/о Чертов макиавеллиевский английский разведчик играет в Бога.

Я никогда не знала его имени. Крейтон представлялся так своим союзникам. В моем интервью он шутливо называл себя по номеру, потому что именно так делали британские шпионы в «Киме» (хотя мы — нет; на тренировках нам говорили, что это слишком опасно).

Он мне нравился — не поймите меня неправильно — красивые глаза за страшными очками, стройное и могучее тело под строгим твидом. С ним было прелестно флиртовать — литературный стеб на лезвии ножа, как Беатрис и Бенедикт в «Много шума из ничего»³⁷. Но он играл в Бога. Я заметила это, я понимала, но мне было все равно. Ведь так приятно стать на время одним из архангелов, мстителей, избранных.

Фон Линден был приблизительно того же возраста, что и офицер разведки, завербовавший меня. У фон Линдена была такая же образованная жена? (Он носил кольцо.) Могла ли жена фон Линдена учиться в том же университете, что и мой преподаватель немецкого?

Такая поразительно бредовая, невероятно безумная и такая простая вероятность вызывает желание опустить голову на холодный стол и разрыдаться

Все так неправильно. У меня больше нет бумаги.

Ормэ, 16 ноября 1943

Ох, Мэдди.

Я потерялась. Утратила нить. Ударилась в подробности, будто они были шерстяными одеялами или алкоголем, дающими шанс избежать воспоминаний о днях нашей дружбы, наполненных огнем и водой. Ведь из нас получилась отличная команда.