Ненавижу их обоих. Всех их ненавижу.

НЕНАВИЖУ ИХ

Береговая оборона, чтоб их.

Слюнявая ИДИОТКА.

Итак. Значит, на экране радара можно увидеть зеленые точки — самолеты — одну или две, двигающиеся по экрану. Скорее всего, они наши. Вы увидите разгар битвы, множество точек — они присоединяются к первым, и экран захлестывает пульсирующим светом. Они накатывают волной, но некоторые из них гаснут, словно искры бенгальских огней. И каждая исчезнувшая зеленая точка означает оконченную жизнь, одну, в случае если это боевой самолет, и целой команды, если это бомбардировщик. Одну за одной. Прочь, прочь, свеча ничтожная! (Это из «Макбета». Поговаривают, что он тоже был моим предком и время от времени устраивал приемы в фамильном поместье моей семьи. Согласно современным шотландским реестрам это не так, хоть и продажный ублюдок Шекспир гласил иное. История запомнит меня как отважного Кавалера Ордена Британской империи, или как предателя, сотрудничающего с Гестапо? Не хочу думать об этом. Предполагаю, они могут отозвать орден, если ты перестаешь быть отважным).

Если бы у них была радиосвязь, Мэдди могла бы рассказывать самолетам, что секретари особого назначения видят на своих экранах. Более или менее точно объяснила бы им, как вернуться в Оаквей, хоть она и недостаточно ориентировалась в Кенте. Она бы передавала ориентиры движущихся самолетов вместе со скоростью ветра, говорила бы, есть ли на взлетной полосе ямы (иногда нас все-таки бомбили). Или просила бы другие самолеты пропустить тот, который потерял закрылки, или пилот которого получил осколочное ранение в плечо, или что-то в подобном духе.

Однажды Мэдди прислушивалась к входящим сообщениям от самолетов, выбившихся из строя, которые не были членами эскадрильи Майдсенда. Она чуть не свалилась со стула, когда услышала отчаянный зов, поступивший на ее частоту:

— Мэйдэй... мэйдэй...¹⁷

Похоже на английский. Или, возможно, это было на французский манер — Ма'дэ — помогите мне. Остальная часть передачи звучала на немецком.

Голос принадлежал мальчику, маленькому и напуганному. Каждый вызов прерывался его рыданиями. Мэдди сглотнула — она понятия не имела, откуда шли страдальческие крики о помощи. Мэдди крикнула «Послушайте!», подключила свои наушники к громкоговорителю, чтобы было слышно всем, и ухватилась за телефон.

— Это офицер Вспомогательного отдела Бродэтт. Перенаправьте меня на Дженни из отдела особого назначения? Ладно, тогда на Тессу. Да кого-нибудь у экрана. Мне нужно идентифицировать радиовызов...

Все столпились около телефона, через плечо Мэдди читая пометки о месторасположении радиостанции, с которой шел вызов, которые она делала, и охая, когда до них доходил смысл написанного.

— Направляется прямо в Майдсенд!

— А вдруг это бомбардировщик?

— Может, он еще заряжен?

— Что, если это обман?

— Если бы это был обман, он говорил бы по-английски!

— Кто-нибудь знает немецкий? — крикнул дежурный по радиорубке офицер. Ответом была тишина.

— Боже! Бродэтт, оставайтесь на телефоне. Давенпорт, бегите к радиостанции, возможно, одна из девушек сможет вам помочь. Найдите мне кого-то, кто говорит на немецком! Сейчас же!

Мэдди, затаив дыхание, слушала, прижав к одному уху наушники, а ко второму телефон, и ждала, пока девушка у экрана радара даст ей еще какую-то информацию.

— Шшш, — предостерег начальник радиосвязи и помог ей придерживать наушники и телефон, чтобы она могла делать пометки. — Не говори ничего, он не должен знать, кто его слышит...

Дверь в радиорубку с грохотом распахнулась — вернулась рядовая Давенпорт, по пятам которой шла оператор беспроводной связи ЖВВС. Мэдди подняла взгляд.

Девушка выглядела безупречно — ни одной русой пряди не выбилось из ее идеальной прически, собранной по всем правилам — на два сантиметра выше воротника униформы. Мэдди узнала ее — они сталкивались в столовой и на редких вечеринках. Ее называли Квини, хоть она и не была официальной Квин Би¹⁸ в ЖВВС (так мы называем старших административных сотрудников базы), и это не было ее имя. Мэдди не знала, как ее зовут на самом деле. Та нажила себе славы быстрой и бесстрашной; она облила соусом начальство, и ей это сошло с рук, но в то же время она не покидала здания во время налета, пока не убеждалась, что внутри никого не осталось. Отдаленно будучи причастной к королевской семье, она заслужила звание летного офицера скорее из-за привилегий, а не опыта, но она усердно работала, как и любая другая. Она была симпатичной, миниатюрной и шустрой, и если субботним вечером устраивали танцы, то в первую очередь пилоты пытались пригласить ее.

— Дайте свои наушники, Бродэтт, — сказал начальник радиосвязи. Мэдди сняла гарнитуру вместе с микрофоном и передала оператору беспроводной связи — хорошенькой блондинке, которая подтянула пружинки на наушниках, чтобы они были ей впору.

Через несколько секунд Квини сказала:

— Говорит, что он сейчас над Ла-Маншем. Ищет Кале.

— Но Тесса говорит, что он приближается к побережью Уитстабла.

— Он в бомбардировщике Хейнкель, его команду убили, двигатель не работает, и он хочет приземлиться в Кале.

Они все разом уставились на оператора.

— Вы уверены, что мы говорим об одном и том же самолете? — с сомнением спросил начальник радиосвязи.

— Тесса, — сказала Мэдди в телефон, — немецкий самолет может оказаться над Каналом?

Вся комната затаила дыхание в ожидании обезличенного ответа Тессы, сидящей где-то в глуби меловых скал перед экраном, на котором мигали зеленые точки. Ее ответ разливался из-под карандаша Мэгги: вражеский самолет, курс 187 Майдсенд 25 км, высота 8500 футов.

— Какого черта он думает, что летит над Ла-Маншем?

— Ох! — внезапно перехватило дыхание у Мэдди, которая все поняла и махнула на огромную карту юго-востока Англии, северо-запада Франции и стран Бенилюкса¹⁹, находящуюся на стене позади нее. — Смотрите, он летит со стороны Суффолка. Бомбил там прибрежные базы. Он пересек устье Темзы в самом широком месте и думает, что это был Ла-Манш! Летит в сторону Кента и думает, что это Франция.

Начальник радиосвязи отдал приказ оператору:

— Ответьте ему.

— Вы должны действовать согласно протоколу, сэр.

— Бродэтт, отдайте приказ согласно протоколу.

Мэдди сглотнула. На сомнения не было времени. Она сказала:

— На чем он летит, по его словам? Какой самолет? Бомбардировщик?

Оператор сначала сказала название на немецком, но когда все непонимающе уставились на нее, тут же перевела:

— Хе-111.

— Хейнкель Хе-111? Еще какие-то опознавательные знаки?

— Хейнкель Хе-111. Больше он ничего не сказал.

— Просто повторите ему название его самолета, Хейнкель Хе-111. Это открытый ответ. Вам нужно нажать кнопку, прежде чем начнете говорить, и держать ее, иначе он вас не услышит. Когда закончите говорить, отпустите кнопку, чтоб он мог ответить.

Начальник радиосвязи уточнил:

— «Хейнкель Хе-111, это Марк де Калис, Кале». Скажите ему, что мы — Марк де Калис.

Мэдди слушала, как оператор беспроводной связи делает первый в жизни радиозвонок на немецком, так отрешенно и четко, будто она всю жизнь давала инструкции бомбардировщикам Люфтваффе. Парень из самолета благодарно вздохнул, едва не плача от облегчения.

Оператор повернулась к Мэдди.

— Он запрашивает ориентиры для посадки.

— Скажите ему это, — Мэдди написала номера и расстояния в своем блокноте. — Сначала назовите его, затем назовитесь сами «Хейнкель Хе-111, это Кале». Сообщите ему путь перемещения, скорость ветра и видимость... — Она быстро делала записи. Оператор посмотрела на закодированные сокращения и заговорила в наушники, с уверенным спокойствием отдавая приказы на немецком.

Она остановилась на середине предложения и ткнула пальцем с идеальным маникюром в записки Мэдди. Одними губами произнесла: «П27?»

— Взлетно-посадочная полоса 27, — едва слышно пояснила Мэдди. — Скажи: «Направляйся прямо к П27». Передай ему, чтобы сбросил бомбы в море, если они у него остались, чтобы он приземлился пустым.