В этих стихах, как и в самой повести, говорится о коварстве лукавых служанок и о волшебстве, которое таит в себе аромат цветов мэйхуа. Главе семьи надлежит помнить об этой опасности и постоянно быть начеку, дабы женщины, обитающие во внутренних покоях, не общались с посторонними мужчинами, тогда не возникнут связи, способные запятнать девичью честь. Вот почему следует ценить книги, содержащие нравоученья, и не допускать рассуждений, влекущих к распутству и падению нравов.

Издавна «ароматом мэйхуа» — «мэйсян» — называли служанку. Людям не очень серьезным такое прозвание казалось весьма изысканным. Они, видимо, не знали о том, что в древности это выражение имело иной смысл. Цветок мэй означал «младшая сестра», а «аромат» — «сян» — душевное стремление. И еще говорилось: «Когда разливается аромат цветка мэй, весенние чувства бушуют, ибо сей аромат привлекает шмелей». Итак, цветок как бы таит в себе весенние чувства, а шмель вьется вокруг цветка. Чувства рвутся наружу, а шмель норовит пробраться внутрь. В какой-то миг они встречаются. Вот почему важно вникнуть в смысл всего выражения и каждого его слова в отдельности, чтобы со всей решительностью преградить путь к праздному легкомыслию. И наоборот, если не поймешь выражение до конца, могут возникнуть разные неприятности: падет тень на чье-то честное имя, а «аромат» служанки превратится в «смрад» ее хозяйки. Разве не в этом смысл названных выше слов? Надобно вам знать, что прозваний у служанки довольно много. Ей могут дать название любого цветка или вазы. Но все же чаще ее называют «ароматом мэйхуа». Любопытно, почему другие прозвания не так распространены, как это? Оно пришло к нам из древности и нисколько не изменилось.

В эпоху Мин жила некая целомудренная женщина, овдовевшая в восемнадцать лет. Теперь ей было сорок. Родители и родственники не раз советовали ей выйти замуж, но, обладая волей тверже железа и кремня, она решительно отказывалась. И все же с ней приключилась пренеприятная история: однажды ночью, когда женщина спала, ею овладел один распутник. Сквозь сон она вдруг почувствовала, что рядом лежит мужчина, обняла его, как некогда обнимала мужа, и отдалась ему со всей страстью, на которую была способна. Пробудившись ото сна, вдова поняла, что сотворила блуд с незнакомцем. Спросила, кто помог ему проникнуть в ее покои. Распутник, не таясь, все рассказал, поскольку был уверен, что вдова, сотворив блуд, лишнее болтать не станет. Дело было так. К служанке вдовы давно хаживал любовник. Опасаясь, что рано или поздно хозяйка об этом узнает и станет выпытывать, что да как, служанка подговорила любовника, как говорится, «выловить сетью всю рыбу», иначе говоря, обольстить хозяйку, после чего они смогут беспрепятственно наслаждаться.

— Хозяйка любит поспать, — сказала служанка любовнику, — разбудить ее можно, лишь крикнув в самое ухо. Проберись к ней потихоньку и соврати, благо ей, наверное, еще не перестали сниться весенние сны. Вряд ли она будет звать соседей на помощь. Как говорится, дело сделано, что же понапрасну шуметь?

Похоть мужчины, вырвавшись из печени [228], устремилась в самое небо. Не теряя ни мгновенья, он пробрался к вдове и совершил свое черное дело.

Вдова, разумеется, была в отчаянии, но, чтобы не порочить своего доброго имени, решила молчать. Когда распутник ушел, она впала в раздумье. Больше двадцати лет оберегала она свою вдовью честь и вдруг в один день ее лишилась. Да еще из-за какой-то прислуги! Неужели смириться? Нет, стерпеть никак невозможно! Всем рассказать? У нее не повернется язык. Она позвала служанку, отчитала ее и даже несколько раз укусила. Ну а потом? Потом, горько вздыхая, взяла веревку и удавилась. Родственники до всего дознались и доложили властям. Мужчину казнили, а служанку приговорили к медленной смерти. В связи с этой историей появились такие стихи:

Жили на свете и другие служанки-мэйсян, сотворившие немало удивительных дел, соединив вместе красавиц и талантливых юношей. Они сил не жалели, дабы устроить брачный союз, который устроить казалось невозможным. Но делали они это, движимые благородством, а не плотскими желаниями.

Уважаемый читатель! Воздай хвалу этим достойным девам и скажи, что их никак нельзя сравнить с распутницей, о которой мы только что рассказали. Вряд ли кто-нибудь догадается, что, говоря: «В нашем мире люди должны добиваться своего с помощью Лунного старца [229], а не каких-то служанок», автор следует мудрости, заключенной в книге «Весны и Осени». Служанка, ставшая сводней и способная вывести девиц из внутренних покоев, коварна, как вассал, предавший родину. Доверить ей девицу, все равно что отдать государя или родителя в руки врагов. Вот почему, приступая к нашей истории, мы даем читателю добрый совет быть осторожным.

Во времена династии Мин, в годы Изначальной Помощи — Юанью [230] — жил в Линьани некий молодой муж по имени Пэй Юань, или Пэй Цзидао. И поскольку в семье был он седьмым, его часто звали Седьмым господином Пэй. Он отличался привлекательной внешностью и изяществом, был к тому же весьма талантлив и на редкость умен. Неудивительно поэтому, что он везде привык быть первым. Еще в юные годы он женился на некой Фэн — девице из богатой семьи, жившей в том же округе. Красотой его жена не блистала, зато приданое за ней дали богатое. Нрава она была неприятного, дерзкого, отчего супруг часто испытывал неловкость и даже стыд.

Еще до женитьбы Пэй Юань по воле родителя был помолвлен с дочерью некоего Вэя. В ту пору по причине юного возраста Пэй не имел ни имени, ни положения в обществе. Но ко времени, когда ему уже можно было надеть шляпу совершеннолетнего, он успел прославиться и многие богатые семьи возымели желание с ним породниться. Узнав, что богач Фэн дает за дочерью приданое в десять раз больше, чем семья Вэй, отец юноши, движимый алчностью, решил не упускать счастливого случая и женить сына на дочери богача.

Жена отвратила от себя молодого Пэя не только безобразной внешностью, но и дурным нравом. Но что интересно, сама она не только не считала себя безобразной, а, напротив, без конца твердила, что во всей Линьани можно по пальцам пересчитать подобных ей красавиц. Она любила хвастаться своими нарядами и, разодевшись пышно, частенько вместе с подружками отправлялась повеселиться на озеро Сиху [231]. В своих развлечениях она не знала удержу, так как была избалована с детства.

Надобно вам знать, что Пэй, которого, к слову скакать, все причисляли к «ветротекучим», еще будучи холостяком, говорил в беседах с друзьями, что женится либо на самой красивой девушке, либо будет коротать век в одиночестве. И что же? В жены ему досталась (мог ли кто-то такое предположить?!) девица, безобразная, как страшилище Дунши [232]или матушка Мо [233]. Боясь насмешек друзей, молодой муж старался не появляться вместе с женой на увеселительных прогулках и не разрешал своим мальчикам-слугам, которых знали в лицо приятели, сопровождать жену. С ней выходили лишь самые близкие служанки из дальних покоев, которых никто никогда не видел.

Как-то раз во время летнего праздника Дуаньян [234]у озера Сиху собралось множество людей посмотреть на состязание «драконовых лодок». В толпе мужчин находился и Пэй. В разгар праздника вдруг налетел страшный вихрь и по озеру пошли волны высотой чуть ли не с гору. Так, в пятый день пятой луны прекрасное озеро разбушевалось, как некогда река Цяньтанцзян [235]в восемнадцатый день восьмой луны. Волна в пять чи высотой обрушилась на лодки, и сидевшие в них люди вымокли до нитки. Лодочники же кричали, что всем надо прыгать на берег, ибо лодки вот-вот могут перевернуться. Кому хочется погибать? Женщины со всех суденышек (а было их несколько сотен), внемля призывам лодочников, принялись прыгать на земляную перемычку. На дамбе Суди [236]было столько людей, что под их тяжестью могли бы рухнуть шесть каменных мостов.