— Эван! — Дрю сильно ткнул его. — Ты застыл?

Бля. Могло быть и лучше. Сосредоточиться было почти невозможно, когда его мысли витали повсюду, а голова была полна ее пьянящего аромата корицы. Его обостренные чувства сейчас не оказывали ему никакой услуги. Не тогда, когда он мог различить ее запах среди тысяч и увидеть каждую деталь ее лица в толпе народа.

— Ты боишься, берсерк? — Эван поднял голову и увидел, что его противник уже в клетке. — Давай, сегодня хорошая ночь, чтобы умереть!

Как будто у оборотня вообще был шанс. До полнолуния оставалась пара недель, а это означало, что он не будет в полной силе. Он не мог принять свою животную форму, а это означало, что он исцелится намного медленнее. Весы были так наклонены в сторону, что Эвану стало почти стыдно за то, что он согласился войти с ним в клетку.

Сегодня ночью кто-то умрет, но это будет не Эван.

Оборотень был явно болтлив и заинтересован в том, чтобы обеспечить толпе хорошее шоу. Эван мог, по крайней мере, дать ему это. Он слишком быстро закончил последний бой, поглощенный вампиром. Он не мог упустить из виду, зачем он здесь. Речь шла о деньгах. Времени. Скука и беспокойная толпа не сделают ничего, чтобы набить его карманы.

Эван, возможно, и не хотел заставлять вампира ждать, но и не мог рисковать тем, что его не пригласят на арену драться. Если он не обеспечит необходимое развлечение, от него не будет никакой пользы. Эван не мог этого допустить. Саша должна была знать, что он будет здесь сегодня вечером, а это означало, что в ближайшее время она никуда не денется. Он мог позволить себе посвятить внимание оборотню и утолить жажду крови толпы.

Он устроит шоу, а потом еще что-нибудь.

Эван скрестил руки на груди и стянул с себя футболку. Это простое действие привело толпу в неистовство, когда он подошел к перепончатой серебряной клетке и вошел внутрь. У берсерков было мало уязвимых мест. Большинство сверхъестественных существ не выносило серебра, но на Эвана оно не действовало. Однако магия, сотканная в серебряной паутине, была совсем другой.

Берсерки были чувствительны к магии в том смысле, что одного ее присутствия иногда было достаточно, чтобы возбудить их. Хотя обезглавливание было самым эффективным способом усмирить берсерка, магия тоже могла сделать свою работу, если ею владел адепт. Мало кто… если вообще кто-то… за пределами их рядов знал этот маленький интересный факт. Всегда лучше держать потенциальных врагов в неведении. Никогда не открывай щели в броне. Не давай противникам боеприпасов против себя. Всегда сильный. Всегда решительный. Один разум, одна цель, один клан. Грегор вбивал эти ценности в их головы, сколько Эван себя помнил.

Его одержимость вампиром должна была привести его к огромным проблемам с Грегором, он не терпел предательства. Слишком поздно что-либо предпринимать, подумал он.

Дверь клетки закрылась за ним, и Эван повертел руками, рассматривая серебряные наручники на запястьях. Они не предлагали никакой поддержки, но шипы, торчащие из каждого наручника, чертовски раздражали его противника. Он вытянул шею из стороны в сторону, повел плечами, переступил с ноги на ногу и заставил себя сосредоточиться на предстоящей задаче, а не на запахе, который наполнял его голову, будто она была единственным существом в здании.

— Не очень-то ты разговорчив, Берсерк. Эван не мог не задаться вопросом, была ли стратегия оборотня в том, чтобы заговорить его до смерти. — Берсерки вообще умеют говорить? Или вы общаетесь ворчанием и рычанием, как животные, которыми вы являетесь?

Эван закатил глаза. Все это он уже слышал. Хорошо бы, оборотень был лучшим бойцом, чем метателем оскорблений. В противном случае он мало что сможет сделать, чтобы продлить бой.

Эван не стал уточнять у оборотня его предположения. Вместо этого он издал низкий рык, приняв боевую стойку. Он хотел, чтобы сегодняшний бой стал представлением. Для аудитории из одного человека.

Оборотень замахнулся, и Эван с легкостью увернулся. Сила собралась в нем, когда он почувствовал, как боевой гнев поднимается из глубины его живота, как корчащееся, живое существо. Эван хотел сдаться. Позволить ему поглотить себя полностью и отправиться в то темное место, где его накрывала ярость, и он не мог нести ответственность за свои действия. Эффективный военачальник убивал без разбора. Боевой гнев позволял ему освободиться от воспоминаний и чувства вины. Это позволило ему сделать то, что должно было быть сделано.

Эван взмахнул рукой и ударил оборотня в лицо одним из шипов серебряной манжеты. Запах горящей плоти обжег ноздри, когда серебро обожгло щеку оборотня, открывая широкую рану. Воздух наполнился запахом крови, и в жилах Эвана вновь заструилась сила. Толпа обезумела, требуя нового кровопролития и смерти. Боевой мастер встал между Эваном и оборотнем, вытянув руки. На арене было не так уж много правил, но оборотень попытался нанести удар, прежде чем Эвану представилась возможность выбрать оружие.

Все, чего он добился — это разжег в Эване раздражение и нетерпение.

— Берсерк, ты возьмешь оружие для этой схватки? — В голосе мастера битвы зазвучала искра магии, и толпа затихла. — И один свободный удар по противнику.

Толпа снова разразилась криками и аплодисментами. У Эвана перехватило дыхание, когда мастер боя повернулся к нему и протянул футляр с оружием.

— Уйди с дороги и дай мне драться. — Эван выдавил слова сквозь стиснутые зубы. — Мне не нужно ничего из этого, чтобы убить его.

Если раньше атмосфера была полна возбужденного предвкушения, то теперь она буквально наэлектризовалась. Высокомерие Эвана, его вызов и враждебность, его явная агрессия привели толпу в неистовство. Оборотень был слаб. Это даже близко не было похоже на честный бой.

— Пусть дерутся! Пусть дерутся! — Из толпы зевак послышались сердитые голоса, такие же нетерпеливые, как и Эван.

Эван перевел взгляд на мастера боя.

— Я буду сражаться, как есть. А теперь убирайся с дороги, если не хочешь умереть.

Мастер боя быстро отступил на шаг и покинул ринг, не сказав больше ни слова. В ушах Эвана эхом отдавались радостные возгласы, губы противника скривились в решительном оскале. Его собственный фокус стал резким, как лазер, и он отключился от всего вокруг.

От всего, кроме вампира, который стоял на краю ринга, наблюдая за ним именно так, как он надеялся.